Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т.25. Из сборников:«Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты», «Литературные документы»

• Название: Собрание сочинений. Т.25. Из сборников:«Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты», «Литературные документы»
• Автор: Эмиль Золя
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1966

В данном 25-м томе Собрания сочинений представлены наиболее значительные из работ Золя, входящих в его сборники «Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты» и «Литературные документы». Почти все статьи, из которых были составлены сборники, публиковались в периодической печати в промежутке с 1875 по 1880 год. При составлении сборников Золя игнорировал хронологию написания своих статей и группировал их по тематическому признаку.

Каждое выступление Золя в периодической печати по вопросам литературы и театра носило боевой характер, было актом борьбы за утверждение тех принципов, которым он был предан, ниспровергало враждебные ему традиционные эстетические нормы.

Одной из важнейших целей Золя было доказать, что провозглашенный им художественный метод натурализма отнюдь не нов, что он также опирается на значительную национальную традицию французской литературы и французского театра. Отсюда — экскурсы Золя в прошлое, его настойчивые поиски родословной натурализма в минувших веках.

---

Отсюда и оригинальность стиля Гюстава Флобера — столь сдержанного и столь блистательного. Он создает образы точные и вместе с тем великолепные. Это — истина, представшая воображению поэта. С ним всегда идешь по твердой земле, ощущая под собой прочную основу; идешь свободно и уверенно, прислушиваясь к ритму совершенной красоты. Когда в поисках точности художник спускается до самых тривиальных явлений жизни, он неизменно сохраняет при этом какое-то неизъяснимое благородство, которое придает особую прелесть его нарочитой небрежности. Даже в описаниях самых пошлых житейских происшествий вы всегда ощущаете рядом с собой незримое присутствие писателя и поэта; оно неожиданно проявляется в конце периода, на середине страницы в какой-нибудь фразе, иногда в одном только слове, которое внезапно озаряет все вокруг ярким светом, и вы вздрагиваете от близости гения. Впрочем, в этих постоянных описаниях человеческого уродства нет ничего уродливого. Можно дойти до крайности, и все же картина сама по себе будет прекрасна. Достаточно того, что великий художник пожелал создать ее такою. Я говорил уже, что Гюстав Флобер прорубил дорогу в непроходимой порой бальзаковской чаще, он расчистил и осветил литературе ее дальнейший путь. Добавлю, что в своем творчестве Флобер объединил достижения двух гениев тридцатых годов — аналитический метод Бальзака и блистательный стиль Виктора Гюго.

III

Переходя к рассмотрению романов Гюстава Флобера, сгруппируем их попарно: «Госпожа Бовари» и «Воспитание чувств», «Саламбо» и «Искушение святого Антония», независимо от того, в каком порядке они выходили в свет.

Я уже говорил о том, что появление в печати романа «Госпожа Бовари» явилось крупным литературным событием. При всем том интрига романа весьма обыденна. Сюжет с легкостью можно изложить в тридцати строках: Шарль Бовари, скромный провинциальный врач, после смерти первой жены женится вторично на дочери фермера Эмме, получившей воспитание выше своего социального круга. Эта молодая дама играет на фортепиано и увлекается чтением романов. Семья Бовари переезжает в Ионвиль, небольшой городок близ Руана. Жизнь в глуши вселяет в эту женщину, отошедшую от своей среды, тоску одиночества. Она видит, как жалок ее муж, ее гнетет скука однообразного провинциального существования. В ней рождаются какие-то смутные желания, жажда необычного. Естественно, что все это заканчивается любовным адюльтером. Впрочем, она пытается бороться; сначала она любит молодого человека Леона Дюпюи, клерка ионвильского нотариуса; любит его целомудренной любовью, не представляя себе возможности измены. И лишь позже, когда Леон уезжает, она внезапно отдается другому, Родольфу Буланже, владельцу соседнего поместья.

И тогда Эммой овладевает какое-то безумие: она гордится своим падением, испытывая чувство удовлетворенной мести. Она делается требовательной и обременительной любовницей, мечтает о бегстве из дома, о необычайных приключениях, о вечной любви, и Родольф, испугавшись, бросает ее. Отчаяние Эммы непомерно; она едва находит силы влачить существование, видит в себе истинную мученицу любви и тщетно пытается найти утешение в религии; так продолжается до неожиданной встречи с Леоном в Руане. По воле судьбы последний занимает место Родольфа. Любовь Эммы и Леона вспыхивает вновь, но теперь это жестокая страсть, воспламененная чувственностью. И связь эта длится до той поры, пока Леон, в свою очередь, не пугается столь неистовой страсти и не испытывает пресыщения. У Эммы большие долги. Брошенная любовником, покинутая всеми, она принимает яд: съедает горсть мышьяку. Бедняга муж оплакивает Эмму. Позднее он узнает об ее изменах, по все еще тоскует о ней. Однажды утром он встречает Родольфа, идет распить с ним бутылку пива и говорит: «Я не сержусь на вас».

И это все. В газете это составило бы десять строк в разделе «Происшествия». Но нужно прочесть книгу — это сама жизнь! В романе есть великолепные куски, ставшие классическими: свадьба Эммы и Шарля, сцена земледельческой выставки, во время которой Родольф ухаживает за молодой женщиной, смерть и погребение госпожи Бовари, описанные с потрясающей душу правдой. Да и весь роман со всеми его подробностями вызывает самый живой интерес, интерес новизны дотоле неизвестный, интерес к реальности, к обыденной житейской драме наших дней. Он захватывает с непреодолимой силой, как захватывают подлинные события, проходящие перед вашим взором. Здесь факты, с которыми вы сталкивались десятки раз, персонажи, которых вы встречаете среди знакомых. Вы — у себя, и то, что происходит в романе, имеет непосредственное отношение к окружающей вас среде. Отсюда — глубокое впечатление, которое оставляет этот роман. Нужно сказать также и об удивительном мастерстве художника. Произведение отличается абсолютной верностью тона во всех его частях. Действие развертывается как бы на сцене, с совершенным правдоподобием: вы не видите здесь ни малейшей авторской фантазии, никакого вымысла. Движение, краски создают полную иллюзию жизни. Художник совершает чудо: полностью устранившись из произведения, он тем не менее заставляет вас почувствовать его великое мастерство.

Образ госпожи Бовари, несомненно, списанный Гюставом Флобером с натуры, вошел в галерею вечно живых литературных образов, созданных человеческим гением. Сейчас говорят: «Это госпожа Бовари», — как в XVII веке, должно быть, говорили: «Это — Тартюф». Причина в том, что госпожа Бовари, при всей ее яркой индивидуальности, образ глубоко типический. Вы найдете ее повсюду: во всех классах и во всех слоях французского общества. Это женщина, отошедшая от своей среды, неудовлетворенная своей жизнью, испорченная сумбурной сентиментальностью, пренебрегшая долгом матери и жены. И, кроме того, это женщина, обреченная греховной любви. И любовь действительно приходит. Чувство поэтическое и робкое вначале затем перерастает в торжествующую страсть. Флобер старается не забыть ни одной черты в ее облике: рисуя Эмму с самого ее детства, он отмечает первые проявления ее чувственности, показывает ее высокомерные выходки, оборачивающиеся против нее же самой. Но сколько видит он смягчающих обстоятельств! Вы чувствуете, что автор понимает ее и оправдывает. Все вокруг Эммы виновны не менее ее. Она умирает среди окружающей ее пошлости. Только в жизни подобные истории не всегда имеют такой конец; нарушительницы супружеской верности чаще всего умирают естественной смертью, тихо и мирно.

Образ Шарля Бовари создан, быть может, еще более удивительно. Надо быть художником, чтобы понять, насколько трудно написать во весь рост портрет глупого человека. Ничтожество само по себе бесцветно, неопределенно, невыразительно. Меж тем фигура бедняги Шарля поражает необычайной рельефностью. На каждой странице выступает его жалкая посредственность: вы видите незадачливого врача, незадачливого мужа — злополучного неудачника во всем. И при этом — ни тени гротеска. Образ остается правдивым и убедительным. Порою несчастный Шарль даже вызывает симпатию. Вы испытываете к нему чувство жалости и приязни. Он только неумен, тогда как оба любовника Эммы — Родольф и Леон отвратительны в своем неприкрашенном эгоизме. Как они далеки от влюбленных героев романтической школы! Перед вами проходит любовь, какой автор наблюдал ее в жизни, — молодость, желание, случай — все, что девять раз из десяти толкает человека на любовную связь. Сколько мужчин, будь они откровенны, признались бы, что имели на совести одну или две таких Эммы! В двух связях, следующих одна за другой, все и пошло и великолепно; это правдивый человеческий документ, страница, вырванная из истории нашего общества. Родольф и Леон, если угодно, представляют собою тип среднего мужчины.

Современной литературной школе наскучили романтические герои и их несносный вздор. Достаточно было остановить внимание на первом встречном и разоблачить его, чтобы создать страшный и впечатляющий образ. И действительно, я не знаю образа более страшного и более впечатляющего, чем Родольф, который хладнокровно размышляет о том — сделать ли Эмму своей любовницей, а затем, когда наступает пресыщение, бросает ее; или чем Леон, робкий влюбленный первых глав романа, который становится впоследствии преемником Родольфа и безудержно предается любовным утехам до того дня, когда страх перед возможностью испортить свое будущее и просьба Эммы о деньгах не отрезвляют его. Как удивительны и трогательны слова Бовари после смерти жены, обращенные к Родольфу: «Я на вас не сержусь!» В них — весь бедняга Шарль. В нашей литературе нет слов более проникновенных, которые раскрывали бы самые глубины человеческого сердца, обнажая все его слабости и всю его способность любить. Честное приятие фактов такими, каковы они есть, а также точность и выразительность каждой детали — вот в чем тайна неотразимого очарования этой книги, захватывающей вас сильнее, чем самая смелая выдумка.