Нина Соротокина - Личная жизнь Александра I

• Название: Личная жизнь Александра I
• Автор: Нина Соротокина
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9533-5949-8

История жизни наших самодержцев состоит из мифов и легенд. А больше всего мифов сочинено про императора Александра I. Документы, мемуары, воспоминания современников, легенды, анекдоты — и все про Александра Павловича. Его, вершителя судеб Европы, называли слабым и недальновидным правителем, и при этом — чрезвычайно честолюбивым, хотя трон для него был тяжелейшей обязанностью. Внезапная кончина императора привела к трагическим событиям и породила множество сплетен и легенд, о реальности которых спорят до сих пор — и дальше будут спорить, потому что счет спорщиков 1:1. А где истина? Где «как там оно было на самом деле»? Эта книга — попытка соединить воедино прямо противоположные точки зрения серьезных исследователей, историков, а также личного окружения о судьбе и царствовании императора-мистика Александра I.

---

Первые указы

Уже на следующий день после переворота на улицах появились и круглые шляпы, и жилеты, и прически с «широкими большими буклями». Первые распоряжения молодого царя: вернуть с полпути донских казаков — завоевателей Индии, заключить мирные договоры с Англией, Испанией и Францией. Дальнейшие усилия Александра I были направлены на внутренние дела, которые назывались преобразовательными. Сразу вышли два манифеста. 2 апреля 1801 года дворянам была возвращена Жалованная грамота, запрещены телесные наказания священников и дьяконов, уничтожена Тайная экспедиция и запрещены пытки. Из ссылки были возвращены 12 000 военных и чиновников. Отменены были ярые павловские указы: люди опять могли выезжать за границу, получать иностранные книги, журналы и ноты. Как не вспомнить Пушкина: «Дней Александровых прекрасное начало…» Молод, красив, умен, добр — императора не просто любили, но обожали, он был спасителем Отечества, на него возлагали самые смелые надежды.

А что сам Александр? Вигель: «Первые три месяца после кончины Павла граф Пален царствовал в России, кажется, более, чем император Александр». Нельзя полностью подтвердить это заявление, но, видно, таково было мнение некоторой части общества. Далее Вигель пишет: «Он (Пален) был душою заговора против своего благодетеля и хотел быть главою государства; старый, преступный временщик был, однако же, обманут притворной скромностью молодого царя и в один миг с высоты могущества низвергнут в ссылку. Сей первый пример искусства и решимости нового государя, боготворимого и угрожаемого в одно время и коего положение было не без затруднений, мог бы удивить и при Павле, когда такие известия почитались самыми обыкновенными. Но Москва и Россия утопали тогда в веселье; сие важное происшествие едва было замечено людьми, еще хмельными от радости».

Пален получил отставку 17 июня 1801 года, он должен был покинуть Петербург и проживать далее безвыездно в своем имении под Митавой. Россия много позднее узнала об его участии в заговоре, да и самом заговоре тоже. Сам Пален почитал себя спасителем Отечества, а Александр находился в смятенном состоянии, он был растерян, несчастен, одинок, мысль об ужасной смерти отца, которой он был невольным участником, терзала его ежечасно. Он сразу возобновил переписку со своим другом и воспитателем. Вот письмо Александра Лагарпу от 6 мая 1801 года: «Первым истинным удовольствием, которое я испытал с тех пор, как оказался во главе моей несчастной страны, было то, что я получил Ваше письмо, мой настоящий и дорогой друг. Я не могу передать Вам все, что я почувствовал, особенно увидев, что Вы по-прежнему сохранили те же чувства, которые так дороги моему сердцу и которых не могли изменить ни отсутствие, ни прекращение отношений…» Это Лагарп подсказал Александру необходимость наказать убийц его отца. Л. Л. Беннигсен получил отставку позднее. 11 июня 1802 года его произвели в генералы от кавалерии и перевели в Вильно на военно-административную должность. Отставлен был и Платон Зубов. Мягкое наказание, что и говорить, но Александр не был кровожаден, главное — убрать их всех с глаз долой.

Адам Чарторыйский: «Наконец я снова увидел Александра, и первое впечатление, которое он произвел на меня, подтвердило мои тревожные предчувствия. Император возвращался с парада или учения, как будто бы его отец был еще жив. Он казался бледным и утомленным. Он принял меня чрезвычайно ласково, но имел вид человека печального и убитого горем, чуждого сердечной жизнерадостности, свойственной людям, не имеющим основания следить за собою и сдерживаться. Теперь, когда он был уже властелином, я стал замечать в нем, быть может ошибочно, особенный оттенок сдержанности и беспокойства, от которых невольно сжималось сердце. Он пригласил меня в свой кабинет… «Если бы вы находились здесь, — продолжал государь, — всего бы этого не случилось: будь вы со мною, я никогда не был бы увлечен таким образом…» Затем он стал говорить мне о смерти своего отца в выражениях, полных скорби и раскаяния невыразимого».

Счастье для исследователей, что Чарторыйский оставил нам свои «Записки». В августе 1801 года Александра короновали в Москве. Это пышное, ритуальное действо при огромном скоплении ликующего народа тоже было Александру поперек горла. Адам Чарторыйский: «Коронационные торжества были для него источником сильнейшей грусти. У него были минуты такого страшного уныния, что боялись за его рассудок».

Интересны в «Записках» Чарторыйского рассуждения Валериана Зубова по поводу отставки его брата. В свое время Платон Зубов помог Чарторыйскому вернуть земли его отца, и тот, чувствуя себя обязанным, устроил братьям Зубовым встречу с Александром. Через день-два Валериан Зубов попросил Чарторыйского о встрече.

«Во время разговора он (Валериан) много и подробно говорил о совершившейся революции и о современном настроении умов, жалуясь, что государь не высказался за своих истинных друзей, которые возвели его на престол, пренебрегая всеми опасностями ради его дела. «Не так действовала императрица Екатерина, — говорил Зубов. — Она открыто поддерживала тех, кто ради ее спасения рисковали своими головами. Она не задумалась искать в них опору, и, благодаря этой политике, столь же мудрой, сколь предусмотрительной, она всегда могла рассчитывать на их безграничную преданность. Обещая с первых дней вступления на престол не забывать оказанных ей услуг, она этим приобрела преданность и любовь всей России. Вот почем, продолжал граф Валериан, царствование Екатерины было столь могущественным и славным, потому что никто не поколебался принести величайшую жертву для государыни, зная, что он будет достойно вознагражден. Но император Александр, своим двусмысленным, нерешительным образом действий, рискует самыми плачевными последствиями; он обескураживает и охлаждает рвение своих истинных друзей, тех, которые только желают доказать ему свою преданность»».

Что-то людоедское есть в словах Валериана, при этом он совершенно искренен. Да, убийство, но ведь «во благо Отечества»! Матушке Екатерине II обеспечили трон также убийством, что делать, пришлось во имя службы и справедливости, и она всех за это отблагодарила — что правда. Александр оказался в такой же ситуации, но вместо наград он воротит от нас нос, да еще и наказывает. Надо ли говорить, что мои симпатии целиком на стороне Александра, а к его премудрой бабке именно из-за убийства ее мужа и вечной попытке во всем винить его, убитого, всегда чувствовала настороженность.

«Комитет общественного спасения»

Так в шутку, помня французские уроки, называли тайный комитет его участники — уже описанная мной четверка, — призванная в Петербург Александром сразу после воцарения. Энциклопедия называет этот комитет «кружком», так как он не имел официального названия. Во главе комитета стоял сам Александр, его члены: Н. Н. Новосильцев, Адам Чарторыйский, П. А Строганов и В. П. Кочубей. Смело можно утверждать, что подобного комитета не было нигде в мире. Тайным он был потому, что формально власть принадлежала Непременному комитету, а также важным опытным сановникам Сената. Их четверка прозвала «инвалидами», пусть себе работают, а мы будем направлять, куда России плыть.

Александр — Лагарпу: «Нужно будет стараться, само собой разумеется, постепенно образовать народное представительство, которое, должным образом руководимое, составило бы свободную конституцию, после чего моя власть совершенно прекратилась бы… Дай только Бог, чтобы мы могли когда-нибудь достигнуть нашей цели — даровать России свободу и предохранить ее от поползновений деспотизма и тирании. Вот мое единственное желание».

Такой же точки зрения придерживался и комитет, но сколько ругани досталось им и от современников, и от критически настроенных потомков! Балованные, самонадеянные мальчишки, для которых родной язык — французский! Они совершенно не знают и не понимают русской действительности, они неопытны, а туда же! Да и нужна ли русскому человеку свобода? Будем справедливы. Двести лет опытные мужи с великолепным знанием русского языка решают эту задачу, «а воз и ныне там». Про Ленина−Сталина я не говорю, но интересно, что бы сказал Александр, скажем, заглянув в наш 2011 год.

Комитет начал работу 24 июня 1801 года, еще до коронации Александра, и просуществовал до 1803 года. Собирались в Зимнем дворце по понедельникам. Император приглашал на обед гостей, пили, ели, расходились. Потом означенная четверка возвращалась во дворец — в маленький кабинет Александра во внутренних покоях. Заседали «без протокола» — говорили и спорили до хрипоты. Счастье для последующих исследователей, что Павел Строганов иногда записывал, о чем говорили. Записки эти сохранились. Со временем их опубликовал великий князь Николай Михайлович Романов, политический деятель и историк, расстрелянный в 1918 году большевиками.