Людмила Астахова - Бабочки в жерновах

• Название: Бабочки в жерновах
• Автор: Людмила Астахова
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-63040-0

Жернова Великой Мельницы безжалостно перемалывают не только хрупкую человеческую память, но и древние царства и народы. Как не помнят люди, рождаясь вновь, свои прошлые жизни, так забыли они древнюю землю Калитар, некогда поглощенную океаном. Только Ланс Лэйгин, заклейменный собратьями-учеными, как авантюрист и пройдоха, верит, что миф о погибшей земле - правда. Но очень скоро выясняется, что – не он один. Иначе, кому в голову пришло бы стрелять в чудака-ученого, вознамерившегося проникнуть в лабиринты загадочного острова Эспит? Но Ланса не остановят никакие угрозы, ведь он пообещал, что найдет Калитар самой прелестной девушке на свете…

---

— Лэйгин?

— Добрый день, профессор. Ваше выступление, как всегда, бесподобно. Я покорен.

И в доказательство искренности своих слов Ланс снял шляпу, прижал её к груди и поклонился. Заодно продемонстрировав полнейшее отсутствие плеши, которую прочил ему Аделард еще десять лет назад.

Вежливость очень удобная штука. Она — не только щит для робких, но и непробиваемая броня для наглецов. Крайне вежливо сказанное в глаза оскорбление имеет все шансы остаться без ответа и отмщения. Публично униженный просто не захочет падать в глазах общества еще ниже, отвечая вполне заслуженной грубостью. И так как обижать бывшего наставника у Ланса и в мыслях не было, то его изящные манеры были призваны умилостивить гордого служителя науки.

— Признаться, не ожидал увидеть тебя здесь. Какими судьбами в родные края?

«С наскока задобрить не вышло. Что ж, зайдем с другой стороны. Нам не привыкать». Брис и прежде отличался злопамятностью, а с возрастом привычка не забывать никому и ничего только усилилась.

— Разве я не могу просто приехать к своему бывшему учителю, чтобы лично выказать уважение и…

— Ланс! Хватит юлить!

Но, не смотря на грозный тон, профессор совершенно не злился. Его гордыня удовлетворилась зрелищем бесстыдно льстящего Ланса Лэйгина, Хитрого Ланса, Которому Что-то Нужно.

— Позволь, я угадаю, что тебе понадобилось от меня, — проворковал профессор и сделал эффектную паузу, прожигая блудного ученика ледяными очами насквозь.

На его смуглом тонком лице, этом бескорыстном даре поколений предков-аристократов, яркие глаза казались сделанными из бирюзы, столь любимой древними царями.

«Смотри, смотри, сколько влезет. Твои чары давно утратили силу. Я уж как-нибудь перетерплю, ведь ты мне нужен», — думалось Лансу.

Ему и так хватало чужих взглядов — любопытных, осуждающих, злорадных. Ах, как же! Предатель-Лэйгин приполз к подножью трона! Не иначе как лизать пятки хозяину и молить о прощении. Зачем же еще?

— Хочешь взглянуть на ту самую табличку, верно?

Старый проницательный демон!

— Не буду отрицать, так и есть.

— Ох, Ланс! — всплеснул руками профессор. — Ты когда-нибудь станешь взрослым?

— Зимой мне исполнилось тридцать пять.

— Не похоже, совсем не похоже. По-моему, тебе всё ещё двенадцать и ты веришь в фей, драконов и… Землю Калитар.

Зря он так про драконов, очень зря. Лорентский натуралист Донат Маркэль доказал, что в доисторические времена по земле ходили исполинские ящеры, и некоторые таки изрыгали огонь, как волшебные существа из сказок.

— Вы ошибаетесь, Брис, — мягко ответствовал Ланс. — В фей я уже не верю.

Профессору такой ответ сказал о многом. В основном о том, что мужчины в роду Лэйгинов, как были упертыми ослами, так и остались таковыми.

— Значит, от приглашения на чашку чая ты не откажешься?

— Ни в коем разе.

— Тогда идем.

— Как вы относитесь к автомобилям? — самым невинным тоном спросил Ланс.

Дом Аделарда находился в паре кварталов, каких-то семь минут пешком, но откормленное фамильное тщеславие Лэйгинов снова победило в короткой схватке с чахлой сироткой-скромностью.

Брис только уголком рта надменно дернул. Дескать, кто бы сомневался, что у презренного кладоискателя водятся немалые деньжата. Богатство — любимая и единственная дочь Алчности, как всем давно известно.

«Пусть думает, что хочет, — решил Ланс, сопровождая бывшего наставника к дорогому кабриолету, нагло блестящему на солнце новым лаком. — Приговор вынесен и обжалованию не подлежит». Оправдываться, объяснять, что это сверкающее чудо технического прогресса досталось ему волею случая при весьма трагических обстоятельствах, бессмысленно. Какой же уважающий себя ученый станет водиться с сумасшедшими гонщиками?

И все же Ланс не удержался — погладил хромированную ручку дверцы и похвастался.

— Четырехцилиндровый двигатель-моноблок, карданная трансмиссия… Правда, она красавица?

— Она? — усмехнулся Брис.

Красновато-коричневая кожа сидений навевала непристойные ассоциации не только старому женолюбу, но и покойному хозяину «айр эмэри», мир его беспокойной душе и скорейшего перерождения.

Ланс лихо, как заправский гонщик, крутанул коленчатый рычаг, заводя двигатель, и услыхав, как весело застучали поршни, вернулся на водительское место.

— Зеленая, 8, - буркнул профессор.

— Я помню.

Вот-вот! Тут очень захочешь, а не забудешь. Столько резких слов слышали эти стены, столько раз в запале хлопалось тяжелыми створками дверей, что, пожалуй, стекла в окнах до сих пор мелко-мелко дрожат.

А день выдался прекрасный — солнечный и безветренный. Жаль только, не пожелает Брис Аделард прокатиться по разомлевшему на весеннем солнышке Саломи в компании с опальным учеником. Ибо гордыня! Та, которая у прославленного археолога паче здравого смысла. Иначе не смотрел бы профессор сквозь своего визави, как через пустую бутылку из-под дешевого вина, и тонкие губы не поджимал столь демонстративно.

Ну и ладно, ну и пусть! В конце концов, Ланс приехал не виниться, а напротив — ещё раз утвердиться в своем «опасном заблуждении», а заодно удостовериться, что законы мироздания незыблемы — его по-прежнему презирают со всей академической строгостью.

Помочь выйти из машины профессор ему категорически не позволил. Впрочем, причину столь резкого отказа Ланс понял уже спустя две минуты.

В гостиной их встретила госпожа Аделард, так сказать, новой модели. Очень-очень молодая женщина, белокурая, хрупкая, высокая, словом, именно такая, какими были три предыдущие жены уважаемого профессора. И звали её…

— Джоси, — чуть слышно молвила госпожа Аделард, протягивая руку для поцелуя.

Как только Ланс удержался в рамках приличий и не начал злорадно хихикать — непонятно.

— Счастлив нашим знакомством, сударыня. Очарован. Ваш муж просто редкостный везунчик.

Супруги приходили и уходили, а интерьер и обстановка дома номер 8 по улице Зеленой оставались в неизменности. В то время, когда по миру победно шествовал Новейший Стиль, прописавший ажурной прихотливой вязью на своих трепетных знаменах — Естественность, Свобода и Пластика, в особняке знаменитого археолога царила помпезная монументальность вековой давности. Все эти курильницы, столики-треножники, длинные кушетки с ножками в виде орлиных лап, алебастровые вазы, которые так боготворили в имперские времена. Но если у других коллекционеров вазы и лампы с длинными носиками оставались всего лишь роскошными копиями в древнем вкусе, то у профессора Аделарда эти предметы были подлинниками, родом из седой полумифической старины. А откуда бы еще взяться у потомка древнего аристократического рода страсти к ковырянию в пыли и собиранию черепков?

Ланс прикинул, что мраморный барельеф со взбесившейся квадригой, которым была увенчана каминная полка, будучи проданным на столичном аукционе, единым махом решил бы все его личные материальные проблемы. На алебастровый же светильник вообще не следовало смотреть дольше пяти минут во избежание обильного слюноотделения. От зависти. Старый спесивый кобель Брис Аделард сидел на куче золота, что твой дракон, и только и знал — старых жен менял на молодых.

— Дорогая, попроси Класилд сделать нам с господином Лэйгином по чашке чаю.

Джоси одарила гостя столь испуганным взглядом, что Лансу захотелось немедленно проверить — не выросли ли у него на макушке рога.

— Иди, иди, дорогая. Нам надо поговорить, — строго приказал муж, и когда дверь закрылась с другой стороны, резко рыкнул: — Оставь своё мнение при себе!

Ничего страшного, ехидно молчать Ланс тоже умел. Он уютно устроился в антикварном кресле (начальная цена — семьсот пятьдесят бон[1]), небрежно опершись рукой на вызолоченную бронзовую пантеру подлокотника, откинулся на спинку и уперся взглядом в изумительную люстру (начальная цена — четыреста семьдесят бон серебром). Проклятье! Не жилище ученого, а дворец дикарского царька.

— Итак, к делу, Ланс, к делу. Ты взялся за старое?

Профессор навис над гостем точно коршун, нацелившийся на неосторожного лиса: глаз пылает праведным гневом, желваки так на скулах и играют, ноздри породистого носа-клюва трепещут. Страх, ужас и возмездие в одном лице.

«А старине-Брису не чуждо стало актерство», — равнодушно отметил Ланс. Но то, что на сей раз они обойдутся без традиционного обмена любезностями и бесполезными светскими фразами его крайне радовало.

— Какая вам разница, учитель…

— Не смей меня так называть!

— Хорошо, не буду, — тут же покорно согласился Лэйгин. — Я всего лишь прошу о маленьком одолжении в память о… эээ… скажем, в память о нашем давнем знакомстве. Я точно знаю, что у вас хранятся все списки с табличек, тщательно перерисованные, самые точные из всех существующих, включая копии тех табличек, о которых не упоминается в каталогах Национального музея, о которых ни слова не сказано ни в одной статье или монографии.