Никандр Алексеев - Охотничьи тропы

• Название: Охотничьи тропы
• Автор: Никандр Алексеев
• Издательство: Новосибгиз
• Жанр: In-verse, стихи
• Год: 1948

Рассказы, очерки, стихи.

---

Но прошел он уже немало, а птицы не поднимались, словно и не было их в этих местах.

Адуев взобрался на крутик и решил попробовать не однажды уже проверенный им способ охоты по красной дичи без собаки. Он раскачал тяжелый круглый валун и пустил его. Камень с шумом и треском запрыгал по косогору и врезался в кустарники.

Сидевшие очень крепко в жару глухари и черныши, обычно, не выдерживали надвигающегося на них шума и взлетали из зарослей.

И действительно из черносмородинника с громом вырвался старый сизо-дымчатый глухарь. Сбитый выстрелом, он упал в траву, подпрыгивал в ней и судорожно колотил крыльями.

Так Адуев выгнал еще трех чернышей и двух из них опустил в сетку.

* * *

На пасеку Адуевы приехали позже всех. Ужин еще не начинался: их поджидали. За полкилометра от пасеки комсомольцы разложили большие костры.

Колхозники, разбившись на бригады, пели проголосные старорусские песни. Бригадиры в конце каждой песни посылали к стоящим на карауле комсомольцам спросить: «Не едут ли?»

И каждый раз посланный сообщал: «Пока не видно».

Саврасого иноходца председателя и белого жеребца Кодачи, на котором ехала Марина, заметил комсомолец Ваньша Прокудкин.

— Едут! — закричал он.

Ребята подбросили в костры охапки сушнику.

— Едут! — подхватили комсомольцы по цепи вдоль костров.

— Едут! — зашумели услышавшие на пасеке колхозники и оборвали песни.

Селифон придержал саврасого и пропустил Марину вперед. Точно высеченный из мрамора, белый жеребец, не доходя до первого костра, круто уперся на тропинке, захрапел.

Комсомольцы взяли испуганно храпящего, пляшущего жеребца по уздцы и повели сквозь огненный коридор костров. Черные глаза Кодачи, охваченные отблеском огня, вспыхнули, как бриллианты.

Высыпавшая навстречу веселая, яркая, празднично-разряженная толпа колхозников увидела притороченного к седлу Марины огромного тайменя. И розовая шкура, в свете огня выглядевшая багровой, и величина тайменя казались невероятными.

— Тальмень!

— Тальменище!..

— Тальменюга!.. Жирный, как кормленный хряк!.. — услышал Адуев восторженные вскрики колхозников.

Он ждал этих слов, заранее представляя удивленные лица рыбаков. Селифон спрыгнул с седла и повел иноходца вслед за танцующим Кодачи.

Первым подошел к Адуеву заядлый рыбак Лупан Федулов.

— Ну, Селифон Абакумыч, никак, добыл одного, — сказал он.

Селифон привязывал саврасого к коновязи и, не глядя на старика Федулова, негромко отозвался:

— Одного с грехом пополам выудил…

И Лупан Калистратыч и окружающие Адуева со всех сторон колхозные рыбаки молча оценили скромность своего председателя.

— Друзья, — крикнул Адуев молодежи, столпившейся у тайменя. — Отвязывайте-ка его да тащите на жаркое.

Отвязанного тайменя ребята, подхватив под жабры, за плавники и за хвост, торжественно пронесли раскрасневшимся у костров поварихам.

Вас. Непомнящих У КОСТРА

Здесь и костер горит бесшумно,
И тишина, как темь, густа.
Кедр пасмурный и многодумный,
Туманный вечер августа.
Ружье. Котел с остывшим чаем.
Мешок походный…
               А внизу
У самых ног моих качает
Ручей лучистую звезду.
Она смеется и не тонет,
Качается и не плывет.
Шагни вперед,
       нагнись
              и вот
Звезда забьется на ладонях.
Но я ложусь под кедр могучий,
Который прожил сотни лет.
И на руках качает тучи
И знает он — нет в мире лучше
Земли.
А до звезды горючей
Пока еще дороги нет.
Пока…
Влюбленный в землю эту,
В ее дожди, цветы, сады
Я верю:
      в далях межпланетных
Мы путь найдем и до звезды.
…Как молнии ракеты мчатся
И до звезды — подать рукой…
Я улыбнулся. Да, в такой
Тиши нельзя не размечтаться.
Здесь и костер горит бесшумно
И тишина, как темь, густа
Кедр пасмурный и многодумный
Туманный вечер августа.

Павел Кучияк ОХОТНИК

            1

Еще не зажглась золотая заря,
Когда он проснулся — охотник ловкий.
Умылся. Обулся. Хороший заряд
Дал проглотить шестигранной винтовке.
Косматый и жаркий раздул костер,
Чтоб чайнику медному вдруг закипеть.
А думы охотника — там, у гор,
Где бродит тяжелый медведь.

            2

Рассвет еще был за горами, когда
Проснулся золотошерстый хозяин леса.
«Позавтракать время!» — решил он и важно
Побрел на солнечный склон горы.
Чтобы пышную шубу росой не мочить
Он шел солнцепеком по мелкотравью.
Ему все дороги известны. Он знает,
Где самые лучшие муравейники
С яйцами сладкими. Он здесь хозяин,
Кто же посмеет ему помешать
Малинник ломать, разорять муравьев
И рявкать со скуки и для острастки
Лесной мелкоты? Он всесилен здесь.

            3

Но чайник вскипел. Выпив чаю проворно
Ружье оглядев и засунув в ножны
Ножик надежный, тропинкой горной
Охотник пошел, не вспугнув тишины.
Он на гору вышел, вспотевший, красный.
И видит: примята трава. Прошел
«Хозяин» из пади, от ягоды рясной.
Охотник подумал: «А зверь-то большой!»
И вот он по следу неслышно крадется,
Скрываясь за камень, за пень и за куст.
А сердце его от волнения бьется:
«Скорей бы!». И вдруг раздается хруст…
Он замер… Послушал… Привстал осторожно.
И вот увидал наш счастливый анчи[3]:
Медведь, раздирая гнилую валежину,
Жрет муравьев и сердито урчит.
Огромный, лохматый, грабастает лапами
По тысяче душ в яркокрасную пасть.
И страшно охотнику: «Ну-ка сцапает,
Когда не сумею, как надо, попасть?
От „деда“ такого ножом не отбиться,
Тут уж держись на плечах, голова!
Но трусить охотнику — не годится!»
Он вспомнил пословицы мудрой слова:
    «Ведь лошадь когда-нибудь да падает,
    Потому, что она не золотая.
    И человек не может жить вечно —
    Все равно когда-нибудь да умрет.
    Кости павшей лошади
    Места не выбирают,
    Почему же я должен думать,
    Что именно здесь умру?»
Охотник подполз еще ближе и тихо
Положил винтовку на лапы пихты.
Не слышит «хозяин», на лакомства падкий.
Охотник нацелился под лопатку,
Раздался тяжелый раскатистый выстрел.
Зверь дико взревел, на дыбы становясь,
Метнулся и грохнул под черную выскорь.
И долго храпел, черной кровью давясь,
И видело солнце с белка[4] голубого:
В долине, покрытой могучей травой,
Со шкурой косматой в колхоз промысловый
Шагал наш счастливый охотник домой.

Перевод с алтайского Вас. Непомнящих.

Ефим Пермитин В ГОРАХ

Гвардии старший лейтенант Алексей Грохотов за образцовую стрелковую и боевую подготовку своей роты, приказом командира дивизии, был отпущен в двухмесячный отпуск на далекий родной Алтай.

Биография этого командира неразрывно была связана с его винтовкой. Страстный охотник-промысловик, бивший, чтобы не попортить шкурки, белку из малопульки в глаз, на первом же стрельбище в роте удивил всех своей виртуозной стрельбой.

А в первый месяц боев об Алексее Грохотове заговорила вся дивизия, как о грозе немецких снайперов.

Начал он войну беспартийным «сырым» парнем. Кончил большевиком, закаленным армейской дисциплиной. Он прошел от Сталинграда до Кенигсберга, получил четыре ранения, шесть орденов, и погоны старшего лейтенанта. Стал человеком высокого долга, неукоснительной требовательности и справедливости к подчиненным.