Лев Рубинштейн - Когда цветут реки

• Название: Когда цветут реки
• Автор: Лев Рубинштейн
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1959

В исторической повести «Когда цветут реки» рассказывается о приключениях двух китайских мальчиков из глухой деревни, жители которой восстали против кровопийцы-помещика. Деревня была целиком уничтожена карателями.

Действие развертывается сто лет назад, на фоне великого крестьянского восстания тайпинов (1850–1864), охватившего больше половины Китая.

Основной исторической фигурой повести является Ли Сю-чен, бывший рядовой воин, впоследствии талантливый и смелый полководец, беззаветно преданный интересам простого народа.

Значительная часть книги посвящена последнему периоду восстания тайпинов, когда на стороне маньчжурского императора выступили европейские и американские империалисты и банды вооруженных наемников из отряда авантюриста Фредерика Уорда.

---

— Об этом мы позаботимся! — сказал Ван Чао-ли, внезапно свирепея. — Ты, Ван Ян, самый непокорный из всех жителей этой долины. Ты непочтителен и дерзок. Ты должен мне больше всех, если не считать Ван Аня. У тебя ничего не останется? Это не так! У тебя остаются еще дети, которые, после родителей, самая большая ценность. Но я не хочу разговаривать с тобой. Ты обязан молчать, когда я говорю, и исполнять мои распоряжения.

— Я не отдам земли своих предков, — упрямо сказал Ван Ян и опустил глаза.

— А я не отдам буйвола, — прибавил Ван Шуи.

— А я не стану арендатором, — откликнулся Ван Ся.

— Отсрочка долгов! — раздались голоса в задних рядах.

Ван Чао-ли привстал. У него перехватило дыхание.

— Что такое? Разве это голоса моих детей? Это голоса злых духов!

— Отсрочку! — продолжали повторять сзади.

— Что такое? Неповиновение?

— Отец должен отсрочить долги и открыть общинный амбар. Таков обычай.

— Вот как! — закричал взбешенный Ван Чао-ли. — Это бунт! Бунт… Вы… вы забыли…

— Отсрочку, — упорно повторяли голоса. — Мы умираем с голоду.

— Вы забыли… — Ван Чао-ли поднял обе руки, — вы забыли, что мой брат получил звание ученого!

— Мы умираем с голоду. Отсрочку долгов!

— Тогда… — «отец» совершенно задохнулся от гнева, — тогда я пошлю миньтуаней по деревне собирать налог! А кто не захочет платить, того я отдам моему брату, начальнику округа! Мой брат наденет вам на шеи колодки! Вы восстали против старшего в вашем роде! Ступайте прочь от порога моего дома!

— Пусть откроют амбар! — кричали в толпе. — Мы голодаем! Мы возьмем семьи, и скот, и мотыги, и бороны, и уйдем в небесное царство Тайпин, где у каждого будет хорошая земля и буйвол!

— Вот как! — вопил Ван Чао-ли, делая судорожные движения, словно ему хотелось разорвать воздух своими длинными ногтями. — Вы хотите бежать к длинноволосым разбойникам! Я покажу вам! На помощь!. Хотят меня убить!. Позор моим сединам! Сюда! Эй, кто там есть?

И здесь обнаружилось, что «отец» — прозорливый человек. Из-за угла вышло человек пятнадцать стражников-миньтуаней с копьями.

При виде их толпа зашумела.

— Пусть прольется наша кровь! — кричал Ван Ань. — Пусть прольется наша кровь вместо дождя!

— Прочь отсюда! — не унимался «отец». — Они хотели меня убить. Меня, брата окружного начальника!

Миньтуани сделали несколько шагов вперед, держа копья наперевес. Толпа отступала.

Ван Чао-ли набирал стражников из безработных и голодных людей, которые бродили по дорогам и были готовы на все за небольшую плату. «Отец» находил, что это гораздо удобнее для его «детей», хотя и противоречит обычаю набирать стражу из местных жителей. Среди миньтуаней «отца» было много кантонцев.

Миньтуани наступали стеной, неприветливо глядя в хмурые лица.

Люди молча отодвигались, тяжело дыша. Слепой Ван Хэ, не разобравшись, схватился руками за копье. Стражник вырвал копье и ткнул в живот старого крестьянина. Ван Хэ свалился. Толпа без звука, пятясь, очистила площадь перед воротами усадьбы. Тяжелые, окованные железом ворота закрыли вход в дом Ван Чао-ли.

— Братья, — глухо проронил Ван Ян, — мы не уйдем отсюда!

И они остались. Солнце продолжало припекать их спины. Над дальними, кирпичного цвета гребнями гор висело марево. Чья-то худощавая фигура в развевающемся платье, поминутно оглядываясь, быстро шла по дороге вдоль реки в сторону горного прохода Ушанькоу, который открывает путь к окружному городу. Никто не обратил на нее внимания.

Толпа стояла до вечера. В усадьбе было тихо. К заходу солнца попробовали подойти к воротам. Из-за ограды вылетела стрела и, монотонно пропев, воткнулась в песок. Толпа отпрянула. Над оградой показался начальник миньтуаней, полуголый кантонец, с толстой глянцевитой косой, забранной на грудь.

— Великий Ван велел вам убираться прочь! Завтра начнется сбор налогов. Все, кто откажется платить, будут закованы в колодки!

— Отдайте Ван Хэ! — сказали в толпе.

— Вы его получите завтра. Возвращайтесь домой, а то мы возьмемся за стрелы.

Толпа медленно двинулась. Когда молчаливое шествие достигло деревни, там все уже было известно: стоял плач, вой и причитания.

Никто не ложился спать в эту ночь. На единственной деревенской улице запылали костры. Вокруг околицы бродили сторожа. В неподвижном, насыщенном парами воздухе раздавался голос Ван Аня.

Ван Ань стоял на камне и кричал. Вокруг него чернела масса народа.

— Завтра миньтуани придут забирать у нас последние достатки! Не хватит ли покорности? Разве не было сказано, что в конце шестой луны поднимутся «Малые Мечи»?

— Пойдем в усадьбу завтра утром… — начал кто-то.

— Завтра нас закуют в колодки, — перебил его Ван Ань, — а потом погонят к окружному начальнику. Ван Чао-ли скажет, что мы хотели его убить. И наши головы будут висеть в клетках на городской стене!

Поднялся шум. Одни доказывали, что время еще есть. Другие волновались:

— Не завтра, а сейчас! Разве Ван Чао-ли нас пожалеет? Пока мы спорим, он сбежит и приведет сюда солдат! Доставайте мечи! «Малые Мечи» все сметут!

Вопль прокатился по деревне. Из низеньких хижин тащили пики и тупые, старинные мечи. Инь-лань выбежала, обнимая котел. Она плакала и показывала его соседям. Еще через десять минут человеческая река захлестнула проток. Пятьдесят семей с восточной стороны Люйхэ впервые шли требовать ответа у одной семьи на его западной стороне. Трещали смоляные факелы.

— Откройте! — раздалось у запертых наглухо ворот большого дома Ван Чао-ли.

Некоторое время стояла тишина. Затем раздалось гулкое «бум-м», и большой клуб дыма поднялся над воротами. Миньтуани выпалили из ружей.

Линь перебежал через двор. Миньтуани стояли возле ворот, зорко вглядываясь в темноту. Они пускали стрелы наугад. По временам гулко палило ружье, и тогда дворик застилался дымом. Удары в ворота становились все чаще и тяжелее…

Снаружи доносился крик. Колыхались копья. Толпа то приливала к воротам, то откатывалась назад. Факелы чадили. В воздухе рассыпались затейливые огненные брызги.

Массивные ворота были изнутри заперты деревянной перекладиной. Ворота не поддавались. Миньтуани молча стояли у бойниц.

— Откройте! — кричали снаружи. — Мы не тронем стражу!

Миньтуани не отвечали. Вся эта история их вовсе не радовала. В конце концов, они тоже были безземельными крестьянами и разоренными ремесленниками из южных провинций. Голод заставил их ходить по дорогам и наниматься на любую работу.

Линь выбрался из окна уже полчаса назад. Он шнырял по всей усадьбе в поисках своего товарища Ю. Но Ю куда-то исчез.

«Не сбежал ли он в деревню?.» Линь вскарабкался на крышу. Повиснув на руках, он заглянул в узкое окошко.

Нет, и здесь не было Ю. Ван Чао-ли кланялся перед изображением домашнего бога и тряс бородой. Двое его сыновей испуганно жались по углам.

— Отсрочку долгов! — крикнул Линь в окошко.

Ван Чао-ли застонал и бросился головой на циновки.

— Спасите! — кричал он. — Злые духи лезут через крышу!

Сыновья бросились его поднимать.

Линь захохотал и спрыгнул. Снова раздался мощный удар в ворота. Створки покачнулись, перекладина затрещала. Миньтуани собрались группой.

— Откройте! — кричали снаружи. — Мы вас не тронем!

Линь оглянулся. Начальник стражников стоял, опустив голову и свесив руки. Он как будто раздумывал. Другие стражники оставили свои места у бойниц и стали закуривать трубки.

— Откройте!

Линь рванулся вперед. Прежде чем его успели заметить, он отодвинул деревянный засов и отскочил в сторону. Ворота распахнулись, и во двор сразу ворвалось до десятка людей с факелами. Впереди всех бежала Инь-лань, высоко неся в руках котел. Миньтуани бросили копья.

Ю шел по горной дороге весь день. Утром Ван Чао-ли признал его к себе, больно выдрал за уши и дал ему поручение.

Поручение было важное: добежать до переправы Цзэйцзинь и найти джонку купца Фу. Следовало упасть на колени перед почтеннейшим господином Фу и от имени Ван Чао-ли попросить купца не отправляться в путь на низовья, а, наоборот, приказать рабочим подтащить джонку поближе к деревне.

— Ты расскажешь ему про все, что здесь происходит, — добавил Ван Чао-ли, — и пообещаешь от моего имени столько серебра, сколько ему понадобится, если он даст мне убежище на своей джонке и доставит меня в окружной город. Я бы написал ему почтительное письмо, но боюсь, что ты его потеряешь или у тебя его оберут по дороге. Но ты не так глуп, как кажешься, и сумеешь повторить мои слова. Если ты все это сделаешь, я подарю тебе шелковую куртку и десяток леденцов. Не вздумай обмануть меня и удрать в деревню! Тогда я привяжу тебя к дереву на тигровой тропе и оставлю одного. Тигры очень любят мясо мальчиков.