Саттор Турсун - Отец

• Название: Отец
• Автор: Саттор Турсун
• Издательство: Известия
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1982

---

Старик замерз. Он с тревогой прислушивался, как в пояснице, под лопаткой и в суставах рук оживали невидимые иглы.

«Чем ближе к старости, — думал он, — тем неуют-ней мир. Надо ж, такие боли, и от чего — от холода! Видать, и вправду старость не радость. Ждать мне теперь от жизни многого не следует. Да и грех жаловаться, я свое пожил, пора и честь знать. В этот мир через одни ворота мы входим, в другие выходим. Умереть нестрашно, лишь бы не оплакивать своих детей. Не обидно, когда первым уходит тот, кто пришел раньше… Но нет чернее дня, когда траур по сыну надевает дряхлый старик. Верно говорят: смерть родителей — наследство, смерть детей — нож в сердце».

Старик размотал чалму и, спустив ткань на уши, завязал вновь. Дыханием он пытался согреть застывшие пальцы, растирал их шершавыми ладонями, но это не помогало. Только в ногах еще чудом хранилось тепло.

«Если б не валенки, было бы совсем худо».

На Мурода он не таил обиды. В глубине души даже гордился, что у него такой деловой, рассудительный и в общем-то заботливый сын. Иное дело — невестка… Черства, скупа, а уж лицемерна — другой такой не сыщешь. Для нее каждый приезд старика что наказание: хлопотать надо, готовить, к тому же лишние расходы… Но ведь вида не подаст, все с улыбкой, с улыбкой… Где только Мурод подцепил ее?! Прости господи, разве человека узнаешь сразу. До прошлого года он и сам думал, что счастье улыбнулось сыну, женился на умной, домовитой женщине, но потом понял, что ошибся…

Миновав очередной поворот, машина остановилась под нависшими скалами. Рашид выпрыгнул из кабины, полез в мотор. Видимо, что-то у него там случилось, а может, просто решил проверить. Повозившись немного, он захлопнул капот и обошел машину, постукивая носком сапога по скатам колёс. Удовлетворенный осмотром, заглянул в кузов.

— Замерзли, амак?

— Совсем закоченел.

— Я старался ехать потише, чтоб не так продувало. Потерпите, через часок доберемся. Впрочем… — Рашид снял с себя полушубок. — Надевайте.

— А как же ты?

— В кабине тепло… Раньше нужно было б, да не догадался.

Старик, набросив на себя полушубок и поглубже втянув руки в рукава халата, уселся поудобнее.

Машина тронулась.

…Значит, он сам долго ошибался в невестке. В прошлом году, изрядно соскучившись, он взял с собой ведро раннего винограда, четыре дыни и поехал к сыну.

Гостил он уже два дня, обошел магазины и рынки и был всем доволен: и городом, и собой, и сыном, и даже невесткой, которая, надо сказать, была само внимание, не знала, куда его, свекра, посадить и чем угостить. Старика прямо распирало от самодовольства. Каково же было его потрясение, когда он вдруг услышал, что все это не что иное, как маскарад.

Утром третьего дня, одевшись, он стоял в прихожей в ожидании сына с невесткой, которые задержались в дальней комнате. Тут он вспомнил, что оставил на подоконнике в гостиной свой нож, вернулся за ним и хотел уже уйти, как услышал голос невестки. Его поразил раздраженный тон.

— Да, да! — срываясь с шепота, выговаривала она Муроду. — Когда он здесь, я не выхожу из кухни. Язык уже не поворачиваемся повторять: ешьте, пейте…

— Не забывай, что он мой отец и приехал не к кому-нибудь, а к сыну. А сейчас дай денег и не морочь мне голову, он ждет.

— Вот, вот, опять деньги… Мой бедный отец бегает, хлопочет, договаривается, чтобы на базе оставили гарнитур, а ты уже месяц не можешь привезти его. Откуда у нас столько денег, чтобы швырять их на каждом шагу?

— Ты мне плешь проела своим гарнитуром. Все тебе мало, когда только насытишься…

О чем еще они говорили, старик уже не слышал. Ошеломленный, он вышел во двор и стоял, покусывая кончик уса. Во рту у него было горько.

Когда показались молодые, ничто не напоминало о недавней перебранке. Мурод, правда, выглядел рассеянным, но на лице невестки играла улыбка.

Потом уже, спустя много времени, боль старика улеглась, и он даже пытался оправдать невестку. Конечно, она еще молода, у нее свои заботы, и откуда ей знать, что ему, старику, не нужны ни их деньги, ни их угощения, — были бы они здоровы и счастливы.

И все же жалко было Мурода…

Машина, вырвавшись из ущелья, пошла на спуск и за Соленым ручьем выкатила на равнину. Приподнявшись в кузове, старик увидел впереди первые строения Хайрабада. Издали полустанок напоминал одинокого путника, затерявшегося в безбрежной степи. Ветер мешал смотреть, застилал слезой глаза. Старик, плотнее завернувшись в полушубок, снова приткнулся к ящику. Впервые он почувствовал боль в висках. Голова его слегка кружилась.

В городе уже гасли огни, когда наконец старик со вздохом облегчения остановился у многоквартирного дома. Еще на подходе он высмотрел на втором этаже знакомые окна и удивился: в них не было света.

«Неужто спят?»

Утихшая было тревога вспыхнула с новой силой. Не дав себе передохнуть, он вошел в подъезд и, задыхаясь, с трудом переставляя беспомощные ноги, стал подниматься по лестнице.

У обитой дерматином двери старик поставил корзину, рядом положил дыню и осторожно нажал на кнопку звонка. Из глубины квартиры отозвался мелодичный бой колокольчика. Выждав немного, старик скова позвонил, потом еще раз и еще: ни звука шагов, ни голосов.

«Чудно. Не могли же они уйти. Вызвать отца из такой дали, и вот тебе на… Может, соседи знают».

Он подошел к двери напротив, поднес было палец к кнопке, но передумал.

«Вдруг спят. Неудобно тревожить».

Потом достал из кармана поддевки часы, которые верно служили ему со времен войны. Было около одиннадцати.

«Эх, дети, дети! Дай бог, чтобы все было в порядке».

Он решил спуститься вниз и уже сделал шаг по лестнице, как от соседей донесся женский голос. «Не спят», — обрадовался старик и решительно позвонил. Почти тотчас же резко распахнулась дверь. Вышла рыжеволосая женщина средних лет, с узким нервным лицом. На ней было короткое платье с глубоким вырезом на шее. Маленькими подведенными глазами она бесцеремонно и неприязненно осмотрела старика.

— Доченька, я отец Мурода…

— Какого Мурода?

— Соседа вашего. — Старше показал рукой на противоположную дверь. — Я приехал из района, а дома никого нет. Не скажешь, где они?

— Странный вы человек. — Лицо женщины дернулось, видимо, она усмехнулась. — Мне они не докладывают, когда уходят.

— Доченька, а может…

— Да поймите же, я ничего не знаю и ничем не могу помочь.

Дверь захлопнулась, прежде чем старик успел что-либо спросить. Словно ища опору, он ухватился за поясной платок и, тихо бормоча «прости, господи, прости, господи», спустился по лестнице. Недалеко от подъезда он нашел низенькую лавочку, смахнул рукавом снег, сел, глубоко втянул голову в воротник чапана[4].

Улица еще жила редкими прохожими и машинами. У перекрестка на фасадах домов горели буквы неоновых реклам. «Мясо, молоко, масло», — шевеля губами, бесцельно читал старик. — «Детская шалость с огнем приводит к пожарам». «Промышленные то ры». Ему стоило большого труда угадать, что такое «то ры», и когда наконец понял, то потерял к рекламе всякий интерес. Он вообще отрешился от всего, что окружало его, и даже не обратил внимания на такси, остановившееся почти у самого дома. Лишь когда из машины вышли мужчина и женщина и, смеясь чему-то своему, приблизились к подъезду, старик поднялся навстречу. Увидев его, они приостановились, удивленно переглянулись.

— Мы уже и не ждали вас, — после первых приветствий стал оправдываться Мурод. — Решили, что не приедете, и отправились в гости. Когда же вы выехали?

— В полдень, сынок, в полдень. Как узнал, что ты звонил, сразу же собрался. Думал, что и не доберусь…

— Да что же мы стоим, пойдемте домой. Вы же совсем замерзли.

Но старик не тронулся с места. Он испытующе смотрел на сына.

— Скажи, что случилось? Почему так поспешно вызвал меня?

— Ничего не случилось. — От Мурода пахнуло водкой и табаком. — Просто соскучился…

— Он в Москву едет на три месяца. От завода направляют учиться. Вот и хочет перед отъездом повидаться, — пояснила невестка. Она быстрее мужа уловила состояние старика, но поняла его по-своему и накинулась на Мурода: — Говорила же, незачем беспокоить отца в такую погоду…

— Едешь, значит, учиться… Слава богу, — сказал старик. — А я, грешным делом, о чем только не передумал.

— Ну идемте же… — Взяв отца за локоть, Мурод повел его в подъезд.

Поднимаясь по лестнице во второй раз, старик всем своим немощным телом чувствовал, как он устал. Все невзгоды долгого дня отозвались в нем сплошной неумолчной болью. Колоколом гудела голова, разламывалась поясница. На какое-то мгновение у него появилось желание остановить сына и сказать ему: «Ты, сынок, не ведаешь, что делаешь. Если тебе действительно захотелось повидаться со мной, мог бы выкроить денек и приехать. Этим ты не уронил бы своего достоинства, а для меня встреча была бы праздником, я не устал бы молиться за тебя. Теперь же мне ничто не в радость. Как мог ты забыть, что я стар, немощен и что зимний путь не для моих костей? Как мог забыть ты?.. Ведь я отец твой…» Но ничего этого не сказал старик. Не мог он, не хотел признаться себе, что очаг, согревавший его все последние годы, давно уже холоден. В молчании он хоронил пепел истлевших надежд.