Дмитрий Старицкий - Наперегонки со смертью

• Название: Наперегонки со смертью
• Автор: Дмитрий Старицкий
• Жанр: Боевая фантастика

фанфик-вбоквел на роман А. и М. Круз «Земля лишних»

---

К нам в каретный сарай прибежал сам товарищ Фактор. Орал. Махал на нас наганом. Обзывал нас с Татьяной Васильевной по-всякому, в том числе проявив незаурядное знание русского матерного. Кричал, что мы специально отрезали ноги выдающемуся революционеру ранга Ленина и Троцкого, за что должны понести заслуженную революционную кару. Что с нас с живых шкуру спустить мало. Больше всего его бесило, что мы отрезали товарищу Нахамкесу ноги, не спросил у него разрешения. Не у «овоща» Нахамкеса, а у комиссара Фактора. И даже тыканье ему в нос отрезанной ногой с явными следами газовой гангрены этого твердолобого дурака не убедили. Большевик, одним словом.

Короче нас взяли под арест.

Сначала содержали в том же каретном сарае, вместе с товарищем Нахамкесом, которого надо было перевязывать, угощать уткой, поить с ложечки и все такое прочее.

Нас даже покормили обедом. Перловой кашей с тонкими волокнами мяса. И какой-то бурдой отдаленно напоминавшей взвар из дули — груши дички.

А чай мы себе организовали сами. Морковный.

И долго разговаривали друг с другом обо всем на свете, не обращая внимания на кемаривших у входа наших то ли конвоиров, то ли охранников. Скорее конвоиров, так как в дощатый сортир на дворе нас водили по очереди, обязательно под винтовкой с примкнутым штыком.

Вечером товарищ Фактор привел какую-то бабу крестьянского вида, мне незнакомую, для ухода за товарищем Нахамкесом.

А нас вывели во двор, поставили перед строем красных партизан и зачитали приговор о нашем расстреле за вредительскую деятельность, саботаж и действия в пользу мировой буржуазии.

Расстрел был назначен на следующее утро. А пока нас заперли вдвоем на сеновале, у которого двери были крепче, чем у каретного сарая и совсем не было окон.

В абсолютной темноте сарая, пытаясь на ощупь определиться в пространстве, я случайно коснулся рукой Наталии Васильевны и моментально был ею агрессивно зацелован и удушен в объятиях. Словно это легкое касание явилось сигналом к давно ожидаемому действию.

— Что это было, Георгий Дмитриевич? — спросила вдовая баронесса громким шепотом, с трудом усмиряя учащенное дыхание.

— Любовь, милая Наталия Васильевна, — ответил так же порывисто отдышливо. — Может даже страсть. Взаимная.

— С ума сойти. До сих пор голова кружиться. Почему это так? Почему только сегодня? Почему у меня такого наслаждения не было никогда раньше?

— Потому, милая моя, что сегодня вы отдавались мне без оглядки на что либо, как последний раз в жизни.

— Но, это же не в последний раз было? — спросила она с надеждой.

— До утра еще далеко, — успокоил я ее. — А там, как Бог рассудит.

Как только прошла торопливая отдышка от безумного страстного секса, которого я никак не ожидал от такой скромницы, я вдруг решил напоследок жизни похулиганить, и нашептал на ухо баронессе, что мы могли бы здорово разнообразить это занятие и даже предложил как.

— Георгий Дмитриевич, — возмущенно прошипела мне в ухо баронесса, — что вы такое мне предлагаете? Я порядочная женщина, а не кокотка. Я хоть и медичка, но все-таки не готова к таким половым экспериментам, на которые и не каждая кокотка-то согласиться.

Пользуясь тем, что в темноте моего масленого выражения лица не видно, я без зазрения совести продолжил развращать молодую женщину.

— Наталия Васильевна, завтра утром нас расстреляют, — привел я неубиваемый резон. — На какой период времени вы желаете отложить своё знакомство с этими, как вы выразились, половыми экспериментами?

— Где вы всему этому научились? — прошипела сестра милосердия уже заинтересовано.

— Да шатало меня по свету. Одно время у меня даже гарем был из очень развратных женщин. Временно.

— Простой фельдшер, а какая загадка, — она потянулась в сладкой истоме, — Тогда Георгий Дмитриевич, поцелуйте меня… ТАМ. Всю жизнь мечтала о таком наслаждении с мужчиной, а сознаться в этом мужу было очень стыдно, вот и молчала.

— Значит, с женщинами такие половые эксперименты вы уже проводили? — не то спросил, не то утвердил.

— Экий вы… Всё-то вам знать надо, Георгий Дмитриевич. Конечно, проводила. Я же курсистка. А все курсистки делятся на тех, кто вырвался из дома, чтобы пуститься в столице во все тяжкие и тех, кто, несмотря ни на какие соблазны, сохраняют себя для мужа. Часто эти последние вскладчину снимают большую квартиру комнат на шесть-семь. Так кстати дешевле выходило, чем по отдельности комнаты снимать в мебелирашках. И жили там общежитийным монастырём, куда мужчин не допускают ни под каким видом. Мебели вечно не хватает, так что приходилось с кем-то делить койку и…

Тут она замолчала, хмыкнув. Еще раз хмыкнула и договорила.

— В общем сапфические игры в этой среде процветали.

— Вы бестужевка?

— Нет, высшие женские курсы Герье. В Москве, на Девичьем поле.

— Медичка?

— Медичка, только недоучившаяся. Замуж выскочила. А муж получил стипендию Академии наук и уехал в Армению ловить своих любимых жуков. Им уже несколько коллекций таких собрано в Зоологическом музее Университета. А я… Где ты Кай, там и я, твоя Кайя. Ловила жуков вместе с ним. Счастливое было время… Потом началась война.

На некоторое время в сарае установилась такая тишина, что стало слышно, как скрипят сапоги нашего часового за стеной сеновала. Потом Наталия Васильевна возмущенно зашипела вполголоса.

— Вы это специально такой разговор завели, чтобы не выполнять мою просьбу?

После такого вопроса мне осталось только явить свой аспект и поднять атрибут.

А в тихом омуте Наталии Васильевны водилось целое стадо чертей. Их стоило только выпустить на волю.

Утром нас, как ни странно, никто не потревожил.

Даже принесли завтрак: хлеб и воду. Хлеба фунт на двоих и котелок колодезной воды. Вот и все события, не считая оправки в дощатом сортире во дворе. Под прицелом.

Время на сеновале тянулось медленно и как-то тягуче.

Мы молчали, стараясь не говорить о приближающемся неизбежном. Только Наталия Васильевна встречаясь со мной взглядом, неожиданно рдела и отводила глаза.

Когда меня в конец достало это напряжение, я попытался развеселить ее армейскими байками. А когда и они не прошли, то откровенно антисоветскими анекдотами про Ленина, Крупскую и Дзержинского, которые выдумали потомки к столетнему юбилею вождя революции. Получилось. Смеялись над ними не только баронесса, но и конвоир за дверью. Тот просто угорал, хотя и понимал не все.

Часам в десяти — часы у меня не отобрали, даже не обыскивали, за нами наконец-то явились товарищи с винтовками числом в пять штук. И одной лопатой. Командовал ими Михалыч с шашкой.

Прямо во дворе управления волостью нас стрелять не стали — повели за околицу, через все село. Напоказ. Видимо в качестве дополнительного устрашения местных обывателей.

Обыватели ничем свое отношение к нашей скорбной процессии не выражали, разве что мне некоторые — из тех, кого я пользовал по медицинской части, кланялись прощаясь. Остальные только крестились вслед.

За околицей, недалеко от дороги, на лугу возле плакучей березки уже образовалось маленькое кладбище. Я насчитал восемь могильных холмиков без каких-либо обозначений.

Михалыч мне выдал лопату и приказал копать в этом рядке девятую яму.

— Одной на двоих хватит, — ухмыльнулся он при этом глумливо. — Вам не привыкать вместях лежать.

Да, сплетни по деревни разносятся быстрее скорости звука. Или это мы так ночью от страсти рычали, что все село переполошили? Наталья Васильевна, когда согласилась на «половые эксперименты» любила меня в полный голос, ничем не ограничиваясь в своих порывах. Вот и сейчас её щеки стыдливо вспыхнули при словах Михалыча. А в глазах бесенята скачут.

Поплевал на ладони и взялся за отполированный черенок лопаты.

Лопата была тупая, и копать ей было трудно.

Да и не было стимула особо стараться в этой работе.

Пока копал, прокачал обстановку. Рядом с нами находился только Михалыч, как смотрящий за земляными работами. А расстрельная команда — пятеро бойцов, стояла в отдалении.

Лопата в умелых руках тоже оружие, но не всегда. До этих пятерых я отсюда и добежать не успею.

Вот тут и ляжем с тобой ненаглядная Наталия Васильевна. В этот пензенский песочек. Жили с тобой мы недолго, но очень счастливо и умрём в один и тот же день. Как в сказке.

Только снял дерн с нашей двуспальной могилки и углубился в землю на штык, как за спиной сипло прогудел клаксон автомобиля.

Оглянувшись, увидел открытый «руссо-балт ландоле» на деревянных спицах. В нем в полный рост стоял невысокий чисто выбритый человек в кожаной куртке, весь перечеркнутый ремнями. На голове его из-под маленькой кожаной фуражки во все стороны вырывались жесткие кудрявые волосы. На околыше фуражки ярко рдела новой эмалью звезда.