Юрий Клименченко - Голубая линия

• Название: Голубая линия
• Автор: Юрий Клименченко
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1972

«Голубой трансатлантической линией» называют маршрут плавания пассажирских судов между Европой и Канадой.

Двенадцать сильнейших капиталистических судоходных компаний обслуживали эту линию. И вдруг в 1965 году неожиданно в Атлантике появился советский теплоход «Александр Пушкин». Все предрекали ему неудачу. «Не выдержит конкуренции», — говорили специалисты.

Командовал судном молодой капитан Балтийского пароходства Арам Михайлович Оганов. К январю 1970 года семь судовладельцев сняли свои теплоходы с этой линии. Они не выдержали. Среди оставшихся одно из первых мест занимает наш теплоход «Александр Пушкин».

Брошюра рассказывает о том, как его капитан и экипаж сумели завоевать любовь пассажиров, сделали свой теплоход одним из самых популярных на линии.

За большие производственные достижения в восьмой пятилетке А. М. Оганову присвоено высокое звание Героя Социалистического Труда.

Недавно со стапелей Висмарского завода в ГДР сошел новый теплоход «Михаил Лермонтов», который также вышел на «голубую трансатлантическую линию». Командовать им доверено А. М. Оганову.

---

С окончанием сезона Лондонская линия переставала действовать, и «Эстония» уходила в круизные рейсы с иностранными туристами на всю зиму.

В навигацию 1962 года зимой теплоход не пошел в круиз. Его послали в Антарктику. Надо было привезти зимовщиков на станцию Мирный и взять уже отзимовавших там людей. Плавание предстояло сложное.

Антарктика коварна и изменчива. Только что светило яркое солнце, а через несколько минут начинаются снежные заряды, срывается ураганный ветер, падает температура воздуха. Не жди охранительного и желанного света маяка. На сотни миль край пустынен. А впереди поджидала опасность — айсберги. Они появлялись из тумана, огромные, как гористые острова, в своем молчаливом величии, окружали теплоход, и нужно было большое искусство и внимание, чтобы плыть в этих ледяных шхерах. Некоторые айсберги были так велики, что тянулись на десять — пятнадцать миль. Не верилось, что могут быть такие гиганты.

Арам Михайлович раньше в Антарктике не бывал, поэтому перед рейсом потребовалась серьезная подготовка. Он ознакомился со всеми материалами об этом малоисследованном крае, использовал отчеты наших судов «Обь» и «Лена», ходивших туда раньше. Кое-что эта подготовка дала, но все равно плавание было напряженное, швартовки прямо к ледяным обрывам необычными, приемка воды с пресных озер, образовавшихся в лощинах айсбергов, утомительной.

Периодически с материка вылетал самолет, делал круги над айсбергами, находил там пресное озеро и сообщал об этом на теплоход. Надо было сниматься со швартовов, подходить к ледяной горе, соединять все имеющиеся на судне шланги, протягивать к озеру и качать воду в судовые танки. А тут поднимался шторм, нужно прекращать работу и уходить от айсберга, и неизвестно, когда снова появится возможность ее возобновить…

Из Гавра в Мирный «Эстония» доставила иностранных ученых: французов, чехов, англичан, немцев. Когда теплоход уходил из французского порта, ему устроили торжественные проводы.

Теплоход «Эстония» в Антарктиде.

Зимы 1963 и 1964 годов «Эстония» также провела в Антарктике. Занималась перевозкой зимовщиков. Теперь капитану Оганову Антарктика не казалась такой загадочной. Он хорошо изучил ее коварный нрав и повадки. Он уже не путал пингвинов с людьми, как это было однажды в первый рейс, когда он принял двух королевских пингвинов, медленно бредущих к судну, за своих опоздавших помощников, ходивших в гости на «Обь». Он привык к этим добродушным птицам и почти не обращал на них внимания. Пингвины, так же как и айсберги, были неотделимы от Антарктики.

Возвращение в Ленинград было триумфальным. «Эстония» ошвартовалась на Васильевском острове у только что построенного пассажирского причала. Это было первое судно дальнего плавания, подавшее свои швартовы на этот причал. Десятки людей с цветами встречали теплоход. После ледяных штормов Антарктики было так приятно подставить лицо теплому ленинградскому солнцу. Капитан стоял на мостике и улыбался. На берегу он увидел светловолосую Валину голову и двух девчонок, машущих ему платками. Сейчас они поднимутся на борт судна, и вся семья после долгой разлуки будет в сборе. На несколько дней… А там снова в море. Морская семья…

Недавно мне пришлось зайти к Огановым за фотографиями для этой книги. Валентину Владимировну я застал за работой. Она шила дочке платье. Девочек не было дома. Ушли в институт.

— Опять одна? Не скучно? — спросил я, пожимая ей руку.

— Привыкла.

— Не жалеете, что у Арама такая специальность?

— Если откровенно, то хотела, чтобы он был дома, на берегу. Ведь всю жизнь я гонялась за ним по портам. Куда приходило его судно, туда и я ехала. Забирала девчонок и ехала. Только вот во Владивосток не ездила. Далеко очень. Два-три дня вместе, и снова месяцы разлуки. Невесело, правда?

— Невесело. Знаю я эту жизнь хорошо.

— Вот дочери глядят на меня да на отца и говорят, что за моряков замуж не пойдут. Не нравится. И правильно. Не всякая женщина может быть женой моряка.

— Пожалуй, — согласился я. — Но вы-то ведь смогли?

Валентина Владимировна улыбнулась:

— Я смогла. Наверное, у меня такой характер. Умею ждать. У Арама на первом месте его судно, а уж потом семья. Тут уж ничего не поделаешь. Влюбленный. За двадцать пять лет, что мы вместе, и для меня его работа стала главным. Если хорошо ему, хорошо и мне. Поначалу мне, конечно, трудно было. Детей воспитывала. Они отца почти и не видели. Потом он в Макаровском высшем мореходном учился заочно. Придет домой, мы тогда в одной комнате жили, тут девчонки орут, а ему задания надо готовить… Я тогда работала. Ну это все позади.

Валентина Владимировна помолчала, подумала о чем-то своем и, взглянув на меня светлыми глазами, сказала:

— Нет, все-таки трудная судьба у жены моряка… Знаете, что меня спасало от тоски? Женщины. Да, да, не смейтесь. Жены моряков. Такие же, как и я. Мы все были с одного парохода. Вместе ждали прихода наших мужей, вместе ехали к ним… Все вместе. С ними и невзгоды, и разлуки как-то легче переносились. Поддерживали друг друга всегда, помогали, если вдруг в семье что-нибудь случалось. Хорошо их всегда вспоминаю, этих женщин.

— Почему вспоминаете? Не видитесь разве?

— Очень редко. Поразлетелись все по разным, далеким районам города, мужья на разных судах плавают, у всех заботы, хлопоты. Да и мы стали другими, закаленными, привычными к долгим разлукам. А мне и ехать некуда. Сижу и жду, когда мой в Ленинград придет.

Валентина Владимировна вздохнула. Я начал прощаться. Выпуская меня из квартиры, она улыбнулась:

— Вы только не думайте, что жены моряков такие несчастные. У нас есть большое преимущество перед другими женщинами — мы не успеваем надоесть своим мужьям. А встречи всегда праздник…

НОВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ

— Вы знаете, что у нас налаживаются хорошие отношения с Канадой, — говорил начальник пароходства капитану Оганову, сидящему в глубоком кожаном кресле в его просторном и светлом кабинете.

В высокое угловое окно капитан видел кусочек порта, причал и склад, из-за которого высовывался нос его «Эстонии». Он рассеянно слушал то, что ему говорил начальник. Арам был озабочен всякими судовыми делами. Заболел завпрод, третий помощник просил отпустить его на один рейс домой… Какие-то неприятности в семье… Привезли ли запчасти? Стармех говорил, что они необходимы… Надо пополнить штат официантов…

— …Канадцы очень интересуются нашей страной, нашей жизнью, искусством. Они хотят знать Советский Союз ближе. Сейчас у них самые искаженные представления. Нужно, чтобы они бывали у нас чаще. Увидели все своими глазами. Но пока это сложно. Нет судна, которое привозило бы их прямо в Советский Союз. Понимаете?

Оганов кивнул головой. Что же делать с Рамшем? Отличный работник, но нет-нет и срывается… Выпивает…

— Нам надо открывать свою линию, — продолжал начальник пароходства, не замечая рассеянного взгляда Оганова. — Она поможет взаимопониманию наших народов, в конце концов она будет служить делу мира. Как вы смотрите, Арам Михайлович? Сумеем мы открыть такую линию?

— Вероятно, сможем, если будет судно, — машинально ответил капитан, все еще думая о своем.

— Отлично! — оживился начальник пароходства. — Есть судно и есть капитан. Балтийское пароходство получает через несколько месяцев строящийся в Висмаре теплоход «Александр Пушкин». Такой же, как «Иван Франко». Его получили одесситы. Капитаном на «Пушкин» пойдете вы. Будем открывать Канадскую линию…

— Что? Капитаном на «Пушкин»? Открывать Канадскую линию? — Только сейчас до Оганова дошло то, что говорил ему начальник пароходства. Ему вспомнились роскошные пассажирские суда, отправляющиеся в Канаду из Лондона, Гамбурга, Гавра, и он сказал:

— На этой линии стоят теплоходы самых лучших европейских судоходных компаний: «Кунард», «Куин Элизабет», «Трансатлантик» во Франции, «Хапаг» в Германии… У них огромный опыт, своя постоянная клиентура, отлично поставленная реклама и великолепный сервис. Это, пожалуй, самое главное. Кроме того, все они подчиняются правилам Трансатлантической конференции, без выполнения которых нельзя будет открыть линию…

— У вас тоже есть опыт, — засмеялся начальник пароходства. — Сколько лет вы плаваете на «Эстонии»? Пять? Ну вот видите…

— Только не сравнивайте нашу маленькую линию и маленькую «Эстонию» с тем, что вы мне предлагаете. Это совершенно разные вещи.

— Я шучу и все понимаю, Арам Михайлович. — Начальник пароходства стал серьезным. — Надо сделать не хуже, а лучше, чем у иностранцев. Мы должны помнить, что это будет первая океанская пассажирская регулярная советская линия, и не можем опозориться.

— Это будет стоить много денег. Очень много. Дадут ли?