Генрих Грузман - Человек, личность, духовность

• Название: Человек, личность, духовность
• Автор: Генрих Грузман
• Жанр: Философия

---

То обстоятельство, что русские философы просмотрели духовность, как обязательную переходную стадию по пути к Всеединству, объясняет идейную ошибку В.С. Соловьёва об индивидуальном Богочеловеке, что фактически застопорило ноуменальный прогресс в этом направлении. Насколько эта ошибка стала обычной для русской философии, показал Н.А. Бердяев в проблеме пророка и пророчества. Пророком Бердяев называет религиозную личность, являющую собой высшее качество человеческой индивидуальности, и пишет: "Смысл пророчества в том, что оно означает разрыв родовой сращённости и скреплённости откровения и прорыва из мира духовного с социологическими влияниями и социологической зависимостью религиозного субъекта. Пророк есть человек, одержимый духом, а не внушениями социальной среды. Пророк возвышается над коллективными представлениями. Поэтому только он и может призывать к социальной правде. Тут основной конфликт религиозной жизни человечества. Оригинальная религиозная совесть, оригинальная интуиция, оригинальный духовный опыт есть прорыв к первоисточнику, есть стояние перед Богом, перед тайной бытия без социального опосредования" (1965,с.247). Это "стояние перед Богом" и есть поза индивидуальной религиозной личности, которой нет входа к самому Богу, в сферу всеобщего, пока она не приобретёт качества этого всеобщего, пока она не прошла курс богопостижения и не исполнила практикум коллективного взаимопроникновения в зоне духовности. Короче, здесь опущена вся стадия духовностного становления, притом, что у Бердяева наличествует интуитивное ощущение этой "позы". Тут действительно имеется "основной конфликт религиозной жизни человечества" и он разрешается появлением Богочеловека как органического слияния пророка со своей парафией, как соединение творца со своей средой обитания. Пророк входит в нравственное пространство Бога на правах образа и подобия Божия, а индивидуальное ограниченное не может быть подобием всеобщего, также как индивидуальное конечное не составляет образ бесконечного. Итак, пророк - это возможный Богочеловек, но Богочеловек - это невозможный пророк.

Духовностную недостаточность в русском воззрении правильнее классифицировать не как ноуменальный дефект или оплошность мышления, а как временную погрешность, обязанную процессу когнитивного роста. На своём мыслительном поприще русские мыслители добились максимального результата, выявив, что личность, а не человек, есть образ и подобие Божие (Н.А. Бердяев, С.Л. Франк, Л.М. Карсавин, А.Ф. Лосев). Но этот результат дан в качестве эмпирической фиксации, больше в форме интуитивного вывода, а не когнитивного осмысления. Русское постигающее духотворчество не успело превратить мысль о воплощении в личности образа и подобия Божия (кстати, наиболее ёмкого отличия русской концепции человека от западного учения человека как члена человечества) в познавательную духофему. Аналогично понятие "русская духовность", как самозначимый шедевр духа, практически не имеет места в глубокомысленных думах русских мыслителей, оставаясь больше термином вольного пользования.

Выход духа за свои пределы, объективированный отношениями Я и не-Я, и дающий простор всемогуществу разума, сублимируется в конечном итоге в общение с себе подобными, которое осуществляется при всех условиях данной личности. Человеческий индивид приговорён к общению, и оно суть основной закон экзистенции, который на деле сведён к узкой самостоятельной проблеме "я-ты", в результате чего из курса духовной динамики выпадает фактор духовности, ибо стремление к общению означает именно переход к духовности. Общение индивидов или соединение духов не исчерпывает природы духовности, но оно не отделимо от духовности, неся в себе ту особенность, что в основе духовности полагается не момент общения, а процесс общения, тобто многократная связь в одном режиме. Отношение дух-духовность в первом приближении идентично отношению система-среда обитания с тем же первично-инициативным статусом системы и духа как системы. Духовность, будучи вместилищем духа и его актуальным повседневным полем деятельности, не вправе управлять духом, а только направляет дух и взращивает из него своего будущего управляющего. Создание мистического управителя и организатора, избавившегося от конечности индивидуальности, но несущего в себе собственную индивидуальную специфику, есть основная функция духовности, и входит в неё в качестве целевой задачи, но в то же время духовно зависит от его внутреннего потенциала.

Появление так называемого "властителя дум" есть самая яркая характеристика духовности, наряду с другими формами духовной общности - общественного мнения, этоса, махатма-сознания. Властитель дум или безвластный трибун есть стержневая фигура духовности, которая не только выражает соответствующую, исторически и географически определённую, духовную общность, но и формирует эту общность в развивающуюся концепцию духа, тобто в ту же духовность. Без трибуна нет духовности, а есть стихийное духовное контактирование, или, в лучшем случае, бесформенное и бесплодное сообщение духов между собой. Тогда как трибун, владея способностью растворять свой индивидуальный дух в сознании других индивидов, переходит в разряд пророка высшего качества, поскольку в лице соответствующей духовности обзаводится спаянной парафией, и стоит на пороге Богочеловека. Пророк, питающийся соками духовности и подпитывающий собой её источники, есть потенциальный, возможный Богочеловек, но трибун, эксплуатирующий духовность суть актуальный диктатор. Таким образом, духовность не может существовать без особо выделенных индивидуальных личностей, но в то же время выдающаяся фигура затухает без коллективистских импульсов из духовной общности, - в этом суть духовной пульсации процесса богопостижения.

Достоинство духовности раскрывается через достоинство особой натуры, а ценность этой последней, в свою очередь, выводится через духовную значимость несомого им идеала, зова, лозунга. Создание так называемых общественных идеалов есть первейшая обязанность личности, вышедшей на простор творца, пророка, трибуна, и в этом она проявляет свои индивидуальные свойства, выплавленные в форму, доступную для коллективной общности, и одновременно, впитывая в себя множество иных личностей, даёт толчок к движению самой духовности. Появление идеала фиксирует ту часть процесса богопостижения, осуществляемого под эгидой персонального бога, когда цели и источники активности трибуна смещаются в окружающую людскую среду вне творящей личности, переходят целиком в сферу духовности. Исключительно важно внутреннее содержание этой среды, её нравственный уровень, ибо творение пророка тут приобретает форму так называемого "общественного блага". Это "общественное благо" составляет определяющее содержание физических условий жизни, участвующих в противоречии Несмелова со стороны реальных обстоятельств жизни человека. В материалистическом общежитии или европейском Единстве Мира понятие "общественное благо" характерно тем, что его сердцевина заполнена социологическим смыслом, тобто смыслом, приспособленным для абстрактного большинства человечества. Подлинное благо для общества не является коллективным, т.е. производным самого общества, а даётся через конкретного члена общества, ибо идеи рождаются не человеческим родом, а человеческим видом, особью, и идеалы создаются не государственными органами, а индивидуальным творчеством пророка. Истинное общественное благо прямо противоположно социологическому (государственному) благу, которое, по сути, не является собственно идеалом, а директивой или декретом, и в зависимости от того, какому идеалу служит творец - индивидуальному или коллективному (государственному) - опознаётся его историческое обличие. Благо будет общественным, если оно одухотворено идеалом духовности; необщественный идеал есть ложный идеал (так называется идеал, не обладающий духовными корнями или качествами). То, что в реальной действительности часто именуют "общественными интересами", "общественной мыслью" или "общественным разумом", по своей коренной сути являются производными или выразителями как раз ложного идеала, возникшего вне поля конкретной духовности.

Неверно считать общественным идеалом некое значительное коллективное явление, сказывающееся на судьбе духовной общности (революции, общественные перевороты, реформации), - идеал представляет собой концентрат индивидуальных ценностей личности, а общественным он будет потому, что был привнесен личностью в общество; иными словами, общественный идеал есть характерное лицо личности в общине, или же персональное обозначение личности в ансамбле духовных инструментов. В этом заключена наиболее динамическая и идейно ёмкая часть богопостижения, составляющая индивидуалистский полигон духовности. Духовность всегда и везде выступает в качестве формы всеобщности, и это означает, что никакой общественный идеал, каким бы значительным он не был, не в состоянии даже на краткое время заместить духовность целиком; идеалы Пушкина или Гёте никогда не заслоняли собой всю русскую или немецкую духовности. Духовность, таким образом, именно как форма всеобщности несёт себеприсущий дух, как некое типическое отличие конкретной духовной общности, вбирающее в себя качественную специфику среды своего обитания. Наряду с духовностью (всеобщим) наличествует аналогичное образование, дающего себеприсущий дух самосознания - индивидуальности, являющейся противоречием всеобщности. Итак, та реальность, которая знаменуется духовностью, состоит из двух условных граней единого многогранника духовного мира: дух всеобщего (духовности) и дух самосознания (личности). Дух духовности и дух личности образуют виртуальное генеральное отношение, на базе которого оформляется внешний континуум человеческого существования, поскольку личность опирается на оба духа, но влекома своим Я. Исход общественного идеала личности олицетворяет завершение процесса сплавления индивидуального и всеобщего и выход целокупного продукта. Следующая стадия служения идеалу выходит за контуры континуума, ибо действующий творец уже не есть индивидуум, и опирается на дух духовности, а не на свой утраченный дух, имея в себе другие функции - функции Богочеловека, погружённого в богочеловечество.