Максим Дубаев - Рерих

• Название: Рерих
• Автор: Максим Дубаев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Искусство и Дизайн
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02562-8

Имя Николая Рериха вот уже более ста лет будоражит умы исследователей, а появление новых архивных документов вызывает бесконечные споры о его месте в литературе, науке, политике и искусстве. Многочисленные издания книг Николая Рериха свидетельствуют о неугасающем интересе к нему массового читателя.

Историк-востоковед М. Л. Дубаев уже обращался к этой легендарной личности в своей книге «Харбинская тайна Рериха». В новой работе о Н. К. Рерихе автор впервые воссоздает подлинную биографию, раскрывает внутренний мир человека-гуманиста, одного из выдающихся деятелей русской и мировой культуры XX века, способствовавшего сближению России и Индии. Прожив многие годы в США и Индии, Н. К. Рерих не прерывал связи с Россией. Экспедиции в Центральную Азию, дружба с Рабиндранатом Тагором, Джавахарлалом Неру. Франклином Рузвельтом, Генри Уоллесом, Гербертом Уэллсом, Александром Бенуа, Сергеем Дягилевым, Леонидом Андреевым. Максимом Горьким, Игорем Грабарем, Игорем Стравинским, Алексеем Ремизовым во многом определили судьбу художника. Книга основана на архивных материалах, еще неизвестных широкой публике, и открывает перед читателем многие тайны «Державы Рерихов».

---

Николай Константинович волновался, что может не успеть и что представители Москвы могут передумать и купить картины другого художника или посчитать, что Рерихи не должны возвращаться в Советскую Россию из-за своих либеральных взглядов. Письмо к Зинаиде Фосдик Н. К. Рерих заканчивал восторженными словами:

«Вот какими важными обстоятельствами начинается 1946 год. Пусть он окажется годом благого строительства…посылаем это письмо вне очереди для ускорения. По получении этого письма немедленно созвонитесь с Гусевым…»[423]

Почта из Америки в Индию и обратно шла долго. Иной раз ответа приходилось ждать два месяца. Почти в каждом послании в Америку Николай Константинович вспоминал о главной встрече:

«Теперь поверх всех текущих дел перед Вами стоит беседа с Гусевым…»[424]

Но в отличие от других писем — важное послание достигло Нью-Йорка всего за 10 дней, и 15 января Зинаида Фосдик писала в Индию:

«Ваше значительное письмо от 2.1.46 пришло 12-го Января… и я тотчас позвонила в Амторг, но г-на А. Гусева не было в городе. Вчера днем он меня принял, и у нас была крайне интересная беседа. Во-первых, он мне показал Ваше письмо к нему и при этом объяснил, как он узнал о коллекции у Хорша, или вернее, что он узнал, что здесь имеется такая коллекция Ваших картин, и он пошел ее смотреть раза три. Но, видимо, что-то его смущало, и он начал расспрашивать. Спросил Яременко, которого он знает, и последний ему сказал, что был суд с Хоршем и были затронуты картины. Тогда он написал в Наркомпрос письмо, сообщая о наличии коллекции Ваших картин здесь. Там очень заинтересовались этим и просили подробностей. Хорш ему, оказывается, показал и предлагал двести тридцать картин, и когда Гусев написал о том количестве в Наркомпрос, ему оттуда ответили, что должно быть гораздо большее число картин в Нью-Йорке. Но когда там узнали о каких-то судах, о чем Гусев им писал, со слов Яременко, они ему указали обратиться к Вам, что он и сделал. По его словам, там желают иметь большую коллекцию Ваших картин, ибо там имеется всего около шести Ваших картин, не больше! (Он, вероятно, имел в виду Третьяковскую галерею.) Он сказал, что Вас чтут как великого русского художника, как русского патриота, любящего свою Родину, и что Ваши картины должны быть достойно представлены там. Привел в пример Репина, которого знают все, от мала до велика, и поэтому такое же отношение должно быть к Вам. Очень характерно!»[425]

День ото дня, с каждым письмом, росла уверенность Николая Константиновича в том, что скоро поступит приглашение из Советского Союза и он вместе с семьей сможет наконец переехать в Москву или Ленинград.

Действительно, после переговоров с А. Гусевым Н. К. Рерих мог рассчитывать на помощь советского правительства в возвращении на родину. Как писала Зинаида Фосдик, узнав из письма Николая Константиновича о том, что у него в Индии имеется большая коллекция, включающая картины, особенно важные для России благодаря их историческим сюжетам, Гусев немедленно сообщил об этом в Наркомпрос. Глава Наркомпроса лично написал А. Гусеву о картинах Н. К. Рериха и «желательности иметь их в Советской России».

От Зинаиды Фосдик Н. К. Рерих узнал, что вся необходимая информация была передана А. Гусеву, оставалось только ждать ответа высоких советских чиновников.

«Это дало мне возможность, — писала Зинаида Фосдик, — сказать ему многое об этих последних картинах, их исторической ценности, а также о той непередаваемой панораме Азии и Гималаев, которая написана Вами и которую они могут без всяких затруднений получить прямо от Вас, причем даже отправка их будет несравненно облегчена благодаря пароходным сношениям. Сказала ему о том, как Индия ценит Ваше искусство, как высоко говорят о нем лучшие критики там, и как, несмотря на все это, Вашим давнишним желанием было видеть эти картины на Родине. Сказала ему также о той высокопатриотической работе, которая была проделана Вами во время войны, Ваших статьях, которые пересылались нами во Всесоюзное общество культурных связей с заграницей (ВОКС), и появлении некоторых из них в журналах там… а затем я сказала о Вашем и всей Вашей семьи горячем желании послужить Родине и о том, что я Вам выслала по Вашей просьбе отсюда анкеты, ибо там без представителя Советского Союза Вы не могли этого сделать. И теперь, ввиду того, что туда направляется представитель, Вы с ним снесетесь по его прибытии… На него произвел сильное впечатление факт о том, что Вы так думаете о Родине и работе там. Я много говорила о Юрии, его трудах, блестящем имени в Европе и Азии и его огромных знаниях. Он очень восторженно заметил, что Юрий найдет огромное применение своим знаниям на Родине. Также говорила о Святославе, его славе одного из крупнейших современных портретистов. Он крайне внимательно слушал, делал записи, и все это пойдет куда следует»[426].

Но такие переговоры Зинаиды Фосдик с А. Гусевым только усложнили процесс покупки картин. Если до этого предполагалось купить картины у Луиса Хорша, то теперь эта возможность все больше превращалась в призрачный прожект. И хотя Зинаида старалась как можно реже упоминать о затянувшемся конфликте с бывшим финансистом рериховских учреждений, ей все же пришлось рассказать о судебных проблемах.

«Затем… я начала ему говорить, согласно с Вашими инструкциями в письме, о Хорше, нарушении им Вашего и нашего доверия, захвата всех учреждений и картин, нашего судопроизводства и нашего глубокого разочарования в здешних судах и судьях, в их подкупности и методах, примененных Хоршем для выигрыша дел. Все это, конечно, было сказано мною в сжатой форме, но он при этом делал пометки на своем нот-блоке. Затем я ему сказала о группе сотрудников, которую Хорш старается обойти. Выслушав все то, Гусев сказал, что Хорш жулик и что многое ему теперь делается ясно, а именно, он подозревал Хорша, что последний ему не показал самые значительные картины, а те, которые он желал продать в настоящее время. Затем на его вопрос о Вашем местожительстве Хорш неопределенно отвечал, а затем заявил, что Вас нет в живых!!!»

Упоминание о суде привело к тому, что А. Гусев осторожно намекнул — теперь ему, вероятно, рискованно иметь дело с Л. Хоршем.

«Но на это я ему спокойно ответила, — пересказывала свой разговор Зинаида Фосдик, — что наша группа настолько разочарована исходом нашего судебного процесса и так скорбит о том, что Ваши картины находятся в подвалах Хорша, где их никто не видит; и раз Хорш старается их распродать, как мы это узнали, нам гораздо желательнее видеть эти картины на Родине великого художника, где его оценят и где будет музей, посвященный его искусству, и мы, конечно, не будем чинить никаких препятствий ему, и вопрос остается открытым для его дальнейших действий»[427].

Почти в каждом письме Николай Константинович просил Зинаиду Фосдик проявлять особую осторожность и стараться не разочаровывать А. Гусева и других советских чиновников. Но картины продолжали оставаться в руках Л. Хорша, а чиновники продолжали вести друг с другом бесконечную переписку о возможности купить картины, находившиеся под судом.

Помимо забот о картинах, присвоенных Л. Хоршем, Николай Константинович постоянно в письмах напоминал о нехватке холста для картин. «Родные наши, добавляю только о холсте, — писал он из Индии в Америку. — Очень нужно! Картины в голове, а холста нет!.. Если денег хватит, можно и двойную порцию. Просто беда — ни здесь, ни во Франции нет холста. Неслыханно!»[428]

Каждый день приносил Н. К. Рериху все новые известия о повышении цен, о беспорядках и о том, что многие друзья покидают взбудораженную гражданской войной Индию.

Связываться с покупкой спорных картин Амторг не решился. Рерихам оставалось только ждать решения Наркомата просвещения о покупке картин непосредственно в Индии. 1 апреля 1946 года Николай Константинович писал в Америку: «Вот сейчас прилетело доброе письмо Зины от 7 марта с целым рядом знаменательных сведений. Читали и радовались свиданию с Гусевым — все это ладно. Хорошо, что помнит об ожидании нами представителя. По всему судя, скоро его дождемся. Наркомпрос уведомил Гусева, что они пишут мне непосредственно, но мы письма не имеем, да и не уверены, все ли до нас доходит. Потому не может ли Гусев запросить копию письма и через Вас переслать нам?»[429]

Прошла неделя. Новые письма давали все больше и больше надежды, но и с такой же легкостью эту надежду отнимали: «Прилетело письмо Зины от 12–17 Апреля. В нем много напряжения — иначе и быть не может в нынешних обстоятельствах. Хорошо, что Вы повидали Гусева, и он теперь знает, что письмо о картинах мной не получено, и он об этом уже написал. Иначе люди, не зная, каковы у нас почтовые сношения, могут вообразить, что я не хотел ответить. Писать мне самому туда невозможно, ибо не знаю содержания их письма. Скорей бы, скорей бы!»[430] «Прилетели Ваши вести от 25–29 Апреля и от 9–15 Мая. В них и радостное, и грустное. Радостно, что у Вас побывал Гусев, и обоюдное впечатление осталось доброе. Пусть бы поскорей все оборачивалось, а письмо-то так и не дошло. Скажем себе — пока не дошло, а если оно вообще кануло в бездну?!»[431]