Николай Попель - Впереди - Берлин !

• Название: Впереди - Берлин !
• Автор: Николай Попель
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Опять забираете? Взаймы?

- Какое "взаймы"? Ты что, собственником сделался?

- Собственником не собственником, но когда запасы под охраной своей армии, на душе спокойнее.

- Придется все-таки побеспокоить твою душу. Имеешь много зерна, муки, мельниц, порядочно скота. Сколько можешь передать мельниц для фронта? Сколько муки отпустишь? Ну а что касается соли - тут уж не прошу, а приказываю. В освобожденных районах Берлина нет ни грамма.

Коньков, уловивший, о чем шел разговор, засуетился и быстро выложил на стол заранее подготовленные справки - сколько и каких именно продуктов, а также мельниц и крупорушек армия сможет выделить фронту. Назвав цифры и сроки передачи, я спросил у Константина Федоровича:

- Если не секрет, для кого от нас берете?

- Планируем для Берлина. Разверстку получишь через несколько дней. У тебя мы много еще чего возьмем, - "обрадовал" Телегин.

Доложил ему подробно о наших мероприятиях по обеспечению Берлина, по работе с освобожденными невольниками, о подготовке к уборочной кампании.

- Хорошо, очень хорошо. Правильно.

- Есть просьба к Военному совету: помогите нам. Выделите госпитали для истощенных и больных из лагерей - советских, американских, французских и других пленных.

- Помогу. Сейчас дам указание начсанфронту. Еще что?

- Политработников из резерва! Требуются для работы с освобожденными советскими военнопленными и с людьми, угнанными в рабство. Если можно, желательно также получить политработников со знанием английского и французского языков. Армия такими кадрами не располагает, а зачем нам обижать граждан союзных стран - надо им тоже дать пищу духовную.

- Хорошо,- согласился Телегин.- Генерал Галаджев поможет, дам ему указания.

С.Ф. Галаджев работал начальником Политического управления фронта.

Телегин располагал сведениями о состоянии нашей армии, поэтому разговор быстро закончился.

Вспоминая сейчас те дни, с благодарностью думаю о замечательном коллективе работников политического управления и работников тыла фронта. В Берлине несколько суток длилось сражение, небывалое по своей мощи, а рядом возникал новый фронт работы, требовавший огромного дополнительного напряжения сил и средств. И масса энергии вкладывалась в решение этой второй задачи - в обеспечение нормальной жизни города. Выполнять такие две задачи одновременно было под силу только советским людям, которых вели на подвиги замечательные партийные вожаки.

Штурм Имперской канцелярии

Ночью поехал в госпиталь, чтобы встретиться с ранеными офицерами и солдатами, от которых на имя Военного совета пришли письма и заявления. После бесед с этими людьми зашел в палату, где лежал тяжело раненный полковник Гусаковский.

Иосиф Ираклиевич - похудевший, измотанный - лежал, откинувшись на спину, нога была в гипсе.

- Спасибо, большое спасибо, что пришли, - обрадовался он. - Как бригада?

- Все хорошо. Выздоравливай, Иосиф Ираклиевич, не беспокойся.

- Мы вчера вышли к Имперской канцелярии, товарищ генерал!

- Знаю.

- Короткий, но тяжелый был бой. Они сопротивлялись отчаянно! Я допрашивал пленного ефрейтора, он показал, что против нас бросили в бой батальон "Лейбштандарте Адольф Гитлер" - это батальон личной охраны фюрера. На подмогу им сбросили на парашютах курсантов-моряков. Для обороны сектора вокруг рейхстага и рейхсканцелярии немцы создали особый корпус под командованием бригаденфюрера Монке. Навербовали в этот корпус самых отборных нацистов, включили отъявленных бандитов из власовцев, из испанских фалангистов; словом, собрались "сливки" международного фашизма.

- А Гитлер-то там, это точно?

- Черт его знает! Все стены заклеены приказами бригаденфюрера Монке, и он пишет, что никогда не чувствовал себя так связанным с Гитлером, - Гусаковский даже наморщил лоб, стремясь вспомнить фразу поточнее, - "как в час, когда фюрер решил остаться с нами, бороться вместе с нами и отбить врага". Вот примерно так и пишут. Пленный показывал, что два дня назад сам видел Гитлера в саду за зданием рейхсканцелярии. Мое мнение - он правду говорит, потому что про Гиммлера он прямо заявил, что тот удрал.

- Значит, Гитлер здесь, не ушел!

Это известие сильно обрадовало меня.

- Похоже на то,- осторожно согласился Гусаковский. - Я к тому разговор веду, что в центральном секторе напрасно обращаемся по МГУ, бросаем листовки с обращениями антифашистов, военнопленных, жен. Рейхсканцелярию защищают фанатики, которые верят только в силу Гитлера. Мы поймали одного морячка - он, как осел, одно нам твердил: "Танковая армия Венка ворвалась в город, большая часть кварталов в наших руках, русские окружены" . Это мы-то окружены двадцать девятого апреля. Нет, этих,- подчеркнул Гусаковский,- агитировать можно только ударами танков и артиллерии. Я все самоходки поставил на прямую наводку по рейхсканцелярии. Мы с ходу к ней выскочили. Батальон Пинского вышел на Ландвер-канал, на танках подвез взрывчатку, саперы взорвали в бетонных набережных выход и вход. Группа Алексея Чупина отличилась.

- Помню Чупина.

- Молодец! Без задержки дал батальону майора Пинского возможность переправиться. Но Пинский не обеспечил перекресток. В Берлине ведь не как раньше, когда отдельные танки могли вырываться хоть на двадцать километров: здесь одним танкам хода нет, без артиллерии, без автоматчиков и саперов пожгут всех сразу. Вот и зашли немцы Пинскому в тыл. Сердцу было больно смотреть, как танки горели. Послал ему на помощь резервную роту старшего лейтенанта Храпцова, автоматчиков Героя Советского Союза Юдина, самоходки подполковника Мельникова - все, что было под рукой. Ох, какой бой был!

Не узнаю Гусаковского. Три года исключительно сдержанный, всегда не удовлетворенный достигнутыми успехами, он вдруг вошел в азарт, улыбается, глаза сияют, будто снова бой видит. Себе не верю: Гусаковский, и вдруг доволен итогами!

- Интересный бой был! - повторяет он.- Наблюдали его вместе с командиром корпуса Бабаджаняном на моем НП, с пятого этажа. Между прочим, тоже только Берлин приучил к такому - выносить наблюдательный пункт под самую крышу. В поле нам и из танка все хорошо видно, а некоторые начальники, как вы знаете, даже из подвала ухитряются бой наблюдать и по радио распоряжения отдавать. Город такое дело начисто исключает: тут кругом улочки, переулочки, подземелья, снизу ничего не видно. Здесь лучше всего залезть повыше, тем более - авиация не грозит, небо в наших руках. За целый день один-два немецких самолета прорвутся, не больше. Так я отвлекся. Хочу про этот бой рассказать. От немецких тан- I; ков только султаны дыма взлетали к небу. Прекрасный | был вид! Немного их было, десятка два с половиной, и все приказали долго жить. Захватили мы на углу большой дом. Эсэсовцы перешли в контратаки, была рукопашная схватка, били друг друга чем попало. Здание загорелось. Смотрю, Помазнев прыгает прямо в огонь. Автоматчики наши за ним. Думал - не увижу больше друга. Кричу как сумасшедший: "Что ты делаешь?!" - будто он мог слышать в такой какофонии. Вижу - вылезает на крышу, в одной руке флаг, другой стреляет из пистолета. На моих глазах упал с этим флагом. Автоматчик флаг водрузил, дом отстояли. Принесли ко мне Помазнева. Обгорелый, израненный, и просит извинения: "Извини, сделал, что мог!" Так обрадовался, что он остался живой, что и ругать не стал. Расцеловал и отправил в госпиталь. Смелый, чрезмерно смелый, отличный политработник. Сегодня подпишу вторично реляцию о представлении к званию Героя Советского Союза. Прошу Военный совет опять поддержать...

- Мы-то поддержим. А как тебя самого-то угораздило, Иосиф Ираклиевич?

- Глупо! - от досады он даже поморщился. - Доложили, что из захваченного дома проглядывается большое здание: на фасаде одно большое окно и один балкон. Решил, что, по всем признакам, это и есть рейхсканцелярия. Где-то читал, будто Гитлер задумал такой фасад в виде символа: один глаз и одна воля в государстве. Самому мне захотелось туда, в захваченный дом попасть, чтобы все видеть, развивать успех. И вот, когда к танку бежал, - не то снарядом, не то миной... Точно не помню - потерял сознание. Очнулся - рядом стонет офицер связи, надо мной склонился врач Штридлер. Чудесный человек! Смотрю, у него самого лицо в крови. "Перевяжи себя",- приказываю. "Я,- говорит,- здоров, товарищ командир",- и делает мне противостолбнячный укол. Потом укол связному. Тут я снова забылся, пришел в себя только в бронемашине. Ординарец поддерживает ногу. Вижу: Штридлера везут рядом; спрашиваю ординарца - что с врачом случилось? Рассказал ординарец, что нас накрыло одним снарядом, только меня в ногу, а его в голову, живот и руку. Уже в машине он себе - в третью очередь, значит, - делал укол. Прямо сквозь одежду вводил сыворотку и потерял сознание.

Дверь палаты раскрылась, и на носилках внесли раненого. Это был майор Штридлер. Из-под бинтов выглядывали, казалось, одни глаза. Он приподнялся на носилках.