Стивен Кинг - Почти как «Бьюик»

• Название: Почти как «Бьюик»
• Автор: Стивен Кинг
• Жанр: Ужасы и Мистика

Это началось почти двадцать лет назад, когда в полицейском участке маленького городка появился конфискованный «при загадочных обстоятельствах» черный «бьюик».

Это продолжалось долгие годы — потому что почти ВСЕ из полицейских, связанных с историей «бьюика», погибли — и погибли СКВЕРНО…

Теперь в полицейский участок городка приезжает новый стажер — мальчишка, готовый на все, чтобы разгадать тайну смерти своего отца — одного из убитых загадкой «бьюика»…

Поможет ему ПОСЛЕДНИЙ из оставшихся в живых...

---

Хадди поднял руку, как ученик в трансе. Я кивнул.

— Через неделю мы не нашли тех мест, где эксперты делали соскобы, на приборном щитке и рулевом колесе.

Дерево как бы затянулось. То же самое произошло и с обивкой багажника. Если поцарапать крыло перочинным ножом или ключом, через шесть или семь часов царапина исчезает.

— Он восстанавливает себя? — спросил Нед. — Он это может?

— Да, — кивнула Ширли, достала из пачки «Парламента» новую сигарету, закурила, быстро и нервно затягиваясь. — Твой отец уговорил меня принять участие в одном из его экспериментов: я держала видеокамеру. Он прочертил длинную царапину на дверце водителя, под хромированной полосой, и мы навели на нее видеокамеру и оставили включенной, возвращаясь через каждые пятнадцать минут. Ничего драматического не произошло, но было интересно, прямо-таки как в кино. Царапина становилась все мельче, темнела по краям, словно подстраивалась под остальную краску. И наконец, исчезла. Бесследно.

— А шины, — внес свою лепту Кандлтон. — Стоило проткнуть одну отверткой, как из дырки начинал с шумом вырываться воздух. Но шум постепенно переходил в свист, который скоро замолкал. А потом отвертка падала на бетон.

Шина выталкивала ее, как тыквенное семечко.

— Он живой? — спросил меня Нед. Так тихо, что я едва расслышал вопрос. — Я хочу сказать, если он может восстанавливаться…

— Тони всегда говорил, что нет, — ответил я. — Стоял на этом. «Это всего лишь механизм, — бывало объяснял он. — Какой-то механизм, принцип действия которого мы не понимаем». Твой отец придерживался прямо противоположного мнения и всегда защищал его так же истово, как Тони — свое. Если бы Кертис был жив…

— Тогда что? Что бы произошло, если б он был жив?

— Не знаю, — ответил я. Вдруг навалилась тоска. Я еще многое мог сказать, да только расхотелось. Не лежала к этому душа, не было желания, как не бывает его, когда перед тобой маячит необходимость сделать что-то нужное, но тяжелое и тягомотное: выкорчевать пень до заката солнца, убрать сено под крышу до послеполуденного дождя… — Я не знаю, что бы произошло, будь он жив, и это чистая правда.

Хадди пришел мне на помощь.

— Твой отец помешался на этом автомобиле, Нед. В том смысле, что проводил с ним каждую свободную минуту, ходил вокруг, фотографировал.., трогал. В основном трогал. Постоянно, словно убеждал себя в его реальности.

— И сержант тоже, — вставил Арки.

«Не совсем», — подумал я, но ничего не сказал. С Кертом все обстояло иначе. В конце концов автомобиль стал вотчиной его, а не Тони. И Тони это знал.

— Но что произошло с патрульным Рафферти, Сэнди? Вы думаете, что «бьюик»…

— Сожрал его, — безапелляционно заявил Хадди. — Так я думал тогда, так думаю и теперь. Так думал и твой отец.

— Правда? — спросил меня Нед.

— Да. Съел его или перенес в какое-то другое место. — Я вдруг опять подумал о тягомотной работе: застилать кровати, мыть горы грязной посуды, косить траву и ворошить сено.

— Вы хотите сказать, что ни одному ученому не позволили изучить эту штуковину после того, как патрульный Рафферти и мой отец увидели его на заправочной станции? — спросил Нед. — Никто и никогда? Ни физики, ни химики? И никто не делал спектрографического анализа?

— Кажется, Биби приезжал еще раз, — ответил ему Фил, словно чуть-чуть оправдываясь. Сам, без «деток», с которыми обычно работал. Он, Тони и твой отец закатили в гараж какой-то большой прибор.., может, и спектрограф, но я не знаю, что он показал. А ты, Сэнди?

Я покачал головой. Из тех, кто мог ответить на этот вопрос, никого не осталось. Или на многие другие. Биби Рот умер от рака в 1998-м. Кертис Уилкокс, который так часто бродил вокруг «бьюика» с блокнотом в руке, что-то записывая и зарисовывая, трагически погиб. Тони Скундист, бывший сержант, еще жил, но ему давно перевалило за семьдесят и болезнь Альцгеймера начисто лишила его памяти. Я помню, как поехал навестить его вместе с Арки Арканяном в доме престарелых, где он теперь живет. Аккурат перед Рождеством. Мы с Арки купили ему золотой медальон святого Христофора, на который скинулись все ветераны, служившие под его началом. Вроде бы мы попали в удачный день. Сержант без проблем открыл коробочку, достал медальон, порадовался подарку.

Даже раскрыл замочек. Правда, закрывать его, уже на шее Тони, пришлось Арки. А потом Тони пристально, сдвинув брови, посмотрел на меня. Я увидел прежний, так хорошо знакомый мне взгляд, Тони вроде бы стал самим собой. Но глаза наполнились слезами и иллюзия исчезла.

"Кто вы, парни? — спросил он. — Я почти что вспомнил, — а потом добавил, буднично так, словно говорил о погоде:

— Я в аду, знаете ли. Это ад".

— Послушай, Нед, — сказал я. — Совещание в «Кантри уэй» служило одной-единственной цели. Копы Калифорнии пишут эти слова на борту своих патрульных машин, может, потому, что память у них не очень и им надо постоянно их видеть. Мы не пишем. Ты знаешь, о чем я говорю?

— Служить и защищать, — ответил Нед..

— Точно. Тони думал, что этот вроде бы автомобиль попал в наши руки по воле Божьей. Он не произнес этих слов, но мы поняли. И твой отец чувствовал то же самое.

Я сказал Неду Уилкоксу лишь то, что, по моему мнению, ему следовало услышать. Но не стал говорить об огне, который горел в глазах Тони и его отца. Тони мог читать проповедь, что наш долг — служить и защищать; мог говорить, что патрульные взвода Д, как никто другой, позаботятся об этом загадочном «бьюике»; мог даже позволить себе порассуждать, что когда-нибудь мы даже отдадим свою находку тщательно отобранной команде ученых, которую, возможно, возглавит Биби Рот. Он мог рассказывать эти байки и рассказывал. Но его слова ничего не значили. Тони и Керт хотели спрятать «бьюик», потому что не желали с ним расставаться. В этом и состояла главная причина, а все остальное служило ширмой, ее скрывающей. Этот загадочный, экзотичный, уникальный «роудмастер» принадлежал им, и они ни с кем не хотели делиться своим сокровищем.

— Нед, — спросил я, — ты не знаешь, остались ли после отца записные книжки, блокноты? Листы которых держались на спирали. Такие предпочитают школьники.

Нед сжал губы. Опустил голову, уставился в землю.

— Да, записные книжки и блокноты были. Мама говорила, что это, наверное, дневники. В своем завещании он просил маму сжечь все его личные бумаги, и она сожгла.

— Думаю, это логично, — кивнул Хадди. — Во всяком случае, соответствует тому, что я знаю о Керте и прежнем сержанте.

Нед вскинул на него глаза.

Хадди уточнил:

— Они оба не доверяли ученым. Ты знаешь, как называл их Тони? Несущие смерть. Он говорил, что их главная цель — отравлять все и вся, говорить людям, чтобы те ни в чем себе не отказывали, что знания никому не вредят, наоборот, несут свободу. — Он помолчал. — Была и другая причина.

— Какая? — спросил Нед.

— Секретность, — ответил Хадди. — Копы умеют держать язык за зубами, но Керт и Тони не верили, что ученые на это способны. "Посмотрите, как быстро стараниями этих идиотов атомные бомбы распространились по всему миру, — как-то сказал Тони. — Мы вот поджарили Розенбергов, но даже недоумки знают, что и без них русские через пару лет получили бы атомную бомбу. Почему? Потому что ученые любят болтать. Та штуковина, что стоит в гараже Б, возможно, не эквивалент атомной бомбы, но кто знает, как все может обернуться. В одном можно быть уверенным: она не станет чьей-то еще атомной бомбой, пока стоит здесь, укрытая брезентом."

Но я думаю, что это лишь часть правды. Время от времени я задавался вопросом, а приходилось ли Тони и отцу Неда говорить об этом.., я про долгие вечера по будням, когда на дорогах более или менее спокойно, патрульные кучкуются наверху — кто спит, кто смотрит кино по видику или жует приготовленный в микроволновке поп-корн, а внизу только двое, Тони и Керт, сидят в кабинете первого, за закрытой дверью. И вопрос мой в следующем: хоть раз заходила у них речь о главном, докапывались они до сути — «У нас есть что-то такое, чего нет нигде, и мы держим его при себе»? Полагаю, нет. Потому что они все понимали без слов, достаточно было посмотреть друг другу в глаза. И видели в них одно и то же: желание прикоснуться к чему-то, заглянуть в него. Черт, да хоть просто ходить вокруг. Это же загадка, тайна, чудо. Но я не знал, сможет ли этот мальчик принять мои слова на веру. Теперь я понимал, что он не просто скорбит об отце — злится на него за безвременный уход. В таком настроении он мог воспринять их поведение как воровство, а вот этого я бы утверждать не стал. Может, толика правды в этом и была, но далеко не полная правда.

— К тому времени мы уже знали о светотрясениях, — сказал я. — Тони называл их «явлениями рассеивания». Он думал, что «бьюик» от чего-то избавляется, сбрасывает это что-то, как статическое электричество. Помимо секретности и желания оставить у себя удивительную находку, в конце семидесятых у жителей Пенсильвании, не только у копов — у всех, был очень серьезный повод не доверять ученым и инженерам.