Станислав Поплавский - Товарищи в борьбе

• Название: Товарищи в борьбе
• Автор: Станислав Поплавский
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Я выбежал к плетню. Следом вышла и мать. Поляков было несколько сот человек. Начальник конвоя приказал остановить их на отдых. По-видимому, ему нечем было кормить пленных, и он разрешил им разойтись по хатам, предупредив, что сигналом к построению будут три винтовочных выстрела.

Несколько пленных подошли к матери, завязался разговор на польском языке. Мать расспрашивала солдат, откуда они родом, есть ли у них семьи и как они живут без своих кормильцев. Мне хорошо запомнился один молодой солдат, мягкие черты лица которого не могли скрыть ни толстый слой пыли, ни давно не бритая щетина. Он охотно отвечал на вопросы, и легко было заметить, что остальные признают в нем своего вожака.

- Эх, пани, - говорил он, - где же простые люди хорошо живут? Там, где у власти богатеи, хорошей жизни не может быть.

Мать пригласила пленных в дом и выставила на стол все, что у нее было: две буханки хлеба, помидоры, огурцы и кусочек чудом уцелевшего сала.

- Простите, - сказала она, - ничего лучшего нет...

Солдаты жадно накинулись на еду. Разговор все время касался крестьянского житья-бытья. Они высказывали свое мнение о войне, о новых порядках, вводимых красными, говорили о том, что эти новые порядки бедноте по душе. Сказали, что воевать с Советами не хотели и добровольно сдались в плен.

Глубоко в душу запала мне эта беседа. Она окончательно укрепила мое намерение уйти в Красную Армию, несмотря на все запреты отца.

Когда на улице раздались три условных выстрела, солдаты поспешно надели запыленные конфедератки, поблагодарили мать за угощение, попрощались и ушли.

В ту минуту я с горечью подумал, что это, видать, и первая и последняя моя встреча с солдатами страны моих предков. Разве мог я тогда знать, что спустя четверть века в мундире польского генерала буду освобождать их землю из-под фашистского ярма.

...Шел 1919 год. Наше Хейлово только что покинула одна из банд тютюнниковцев. В воздухе еще кружился птичий пух, пахло паленой щетиной: бандиты учинили в селе грабеж, поели кур и поросят. Слышен был плач причитающих женщин. Собравшись возле корчмы, мужики проклинали свою тяжкую судьбу. Лишь детвора, быстро забыв о пережитом, затеяла игры возле пруда.

Вдруг кто-то крикнул:

- Гляньте!

На пригорке показался конник. За ним второй, третий. Их было несколько десятков. Стоя на месте, они, по-видимому, о чем-то совещались.

- Беги в деревню, скажи людям, чтобы прятались! - впервые в жизни отдал я приказ товарищу. - А мы все - в ров!

Спрятавшись в глубокой канаве, мы не спускали с кавалеристов глаз. Вот они тронулись в направлении нашей деревни. Через несколько минут конники уже были неподалеку от нас. Но что это? Померещилось? Нет, у них действительно красные звезды на шапках!

- Здорово, ребята! - заметив нас, вдруг крикнул первый верховой. - Вы чего здесь сидите?

- Смотрим... - несмело ответил кто-то.

- А вы кто будете? - спросил другой хлопец.

- Мы - Красная Армия! Что, не верите? - рассмеялся боец. - Вижу, немало бандитов побывало в вашей деревне. Тютюнниковцы тоже были?

- Уже ушли... А вы действительно красные?

- А вон, смотри, - повел кавалерист рукой в направлении соседнего пригорка, на котором уже показалась колонна пехоты. - Наш полк идет...

Нам никогда еще не доводилось видеть целый красный полк: через Хейлово ранее проходили лишь небольшие отряды и группы.

Выскочив на дорогу, мы увидели экипаж на резиновых шинах. На облучке сидел, с трудом сдерживая пару гнедых, молодой боец с винтовкой за плечами. Сзади откинулся на сиденье добродушный круглолицый, перетянутый крест-накрест ремнями человек. Когда он поравнялся с конниками, один из них назвал его "товарищ комполка".

- Подойдите ближе! - обратился к нам командир полка, но, видя, что никто не тронулся с места, поманил пальцем меня.

- Ты кто такой?

- Здешний.

- А отец где? В банде?

- Не... дома. Он - батрак, - ответил я, зная, что красные воюют за бедных.

- Ну, тогда веди, хлопче, в хату!

Я проворно влез к бойцу на облучок.

Увидев военных возле пнашей хаты, мать побледнела.

- Не бойся, - прошептал я. - Это красные, они нам ничего плохого не сделают. А это - командир полка, - добавил я, указывая взглядом на добродушного военного.

- Здравствуйте, хозяюшка! - протянул тот руку матери. - Не помешаю?

Фамилия командира полка была Таран. Вечером у нас собралось много крестьян. Таран охотно беседовал с ними. Говорили обо всем, но более всего о земле, Советской власти и кулацких бандах, разгуливавших в округе. Я заметил, что даже отец внимательно прислушивался к этим разговорам. Ничего не имея против Советской власти, он вместе с тем не являлся ее решительным сторонником; самым большим его желанием было завести собственное хозяйство, иметь свою землю.

Наконец не выдержал и отец.

- Вы вот скажите, товарищ, - обратился он к Тарану, - а как будем жить без помещиков?

Услышав в ответ: "Кто не работает, тот не ест", - отец даже вскочил от удивления и радости. Ведь в течение всей своей жизни (а ему было уже под шестьдесят) он видел всегда совершенно другое: папы не работали, но много и сытно ели, зато крестьяне работали много, а жили впроголодь.

До поздней ночи продолжалась эта беседа. Она оставила глубокий след в сознании односельчан. В последующем многие из них активно участвовали в установлении Советской власти, в борьбе за ее упрочение.

Через несколько дней красный полк ушел в направлении Монастырищ. С тревогой слушал я доносившуюся оттуда артиллерийскую канонаду, которая становилась все слабее. А вскоре деревню занял деникинский отряд. Вновь мы увидели офицеров с золотыми погонами, надменных и вылощенных. То и дело слышалось: "ваше благородие", "виноват-с", "каналья". Все это живо напоминало времена пана Даховского. Денщики крали кур для офицеров точно так же, как махновцы или григорьевцы. До рассвета шумели пьяные оргии. Перепившиеся офицеры бродили по хатам в поисках развлечений. Моя сестра Янина пряталась в риге.

В соседней хате остановился деникинский полковник - приземистый, широкоплечий, с большой бородой-лопатой. Его окрики и ругательства были слышны по всей улице, особенно когда "высокоблагородие" начинало колотить своего денщика, пожилого забитого солдата.

Через неделю деникинские вояки покинули нашу деревню. А то, что произошло позже, вспоминается как кошмар. В одну из осенних ночей деревенскую тишину взбудоражила стрельба, пьяные крики, оглушительный свист. Вслед за тем в хаты, выламывая двери и окна, начали врываться бандиты. Теперь уже крики истязуемых жителей стали заглушать выстрелы. В ту ночь жертвой бандитов стала и моя сестра Янина...

Когда в деревню вступил красный отряд, отец уже встречал красноармейцев, как родных сыновей. Придя на митинг, созванный на майдане, и слушая комиссара отряда - высокого хромого моряка, он в знак согласия с ним то и дело кивал седой головой. Однако отпускать меня в отряд красноармейцев по-прежнему не соглашался, и мне пришлось бежать из дому без его благословения: после долгих просьб меня забрал с собой командир продовольственного отряда Василий Майданюк.

Мне было тогда семнадцать лет. Советская власть вела на Украине тяжелую борьбу за хлеб. Наш отряд отнимал излишки зерна у кулаков, охранял обозы от налетов бандитов. Получив винтовку, я поклялся, что всю жизнь буду честно служить трудовому народу.

Позже меня направили в регулярную часть. Я с гордостью носил буденовку с пятиконечной звездой и гимнастерку с красными нашивками на груди.

Глава вторая.

С путевкой Фабрициуса

Разгромив остатки контрреволюционных банд, части Красной Армии начали переходить на казарменное положение. Бойцы старших возрастов увольнялись в запас. Мои сверстники подлежали призыву только через год, и меня оставили в строю, направив для дальнейшего прохождения службы в 130-й Богунский полк. В тот период начали формироваться и территориальные войска. В октябре 1923 года часть личного состава нашего Богунского полка послужила ядром для формирования 130-го территориального полка. В его рядах оказался и я.

В конце октября полк погрузился в эшелон и отбыл в новый район расквартирования - Монастырищи, Липовецкого уезда. Так волею судьбы я вновь очутился в родной стороне.

- Красноармеец Поплавский, - сказал однажды командир, - вы назначены охранять военные склады в Лескове.

И я еще раз увидел поместье Даховского. Жилой дом был дочиста разграблен, а парк - уничтожен. Из рассказов селян я узнал, что бандиты увели из конюшни и последних племенных жеребцов. Казалось, отныне всегда будет тут царить безмолвие и запустение. Однако новая власть вдохнула жизнь в Монастырищи - через несколько лет в усадьбе был открыт санаторий для трудящихся...

В 1924 году, окончив полковую школу, я остался на сверхсрочную службу в должности старшины этой школы. Наш 295-й стрелковый полк стоял в Черкассах прекрасном зеленом городе на Днепре. Я жил в казарме и все свое время отдавал службе.