Ирина Скидневская - Фэнтези-2005

• Название: Фэнтези-2005
• Автор: Ирина Скидневская
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Мистика
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-08598-Х

Силы Света и силы Тьмы еще не завершили своего многовекового противостояния.

Лунный Червь еще не проглотил солнце. Орды кочевников еще не атаковали хрустальные города Междумирья. Еще не повержен Черный Владыка. Еще живы все участники последнего похода против Зла — благородные рыцари и светлые эльфы, могущественные волшебники и неустрашимые кентавры, отважные гномы и мудрые грифоны. Решающая битва еще не началась…

Ведущие писатели, работающие в жанре фэнтези, в своих новых про — изведениях открывают перед читателем масштабную картину непрекращающейся магической борьбы Добра и Зла — как в причудливых иномирьях, так и в привычной для нас повседневности.

---

…Танцуют девушки по кругу под звуки ярара. Плавно покачиваются тонкие фигурки, порхают руки в такт незамысловатой музыке, древним умиротворяющим ритмам. Как завороженные, следят за танцем неженатые охотники-победители. Обычай разрешает им выбрать невест из самых красивых девушек побережья.

Пыльмау танцует легко, как пушинка из крыла гаги, страстно, словно жаркий язык пламени. В длинный замшевый балахон, увешанный множеством кисточек из белой оленьей шерсти, нарядили ее кереки. Тонко звенят серебряные колокольчики и монеты на ее одеянии, вьется по спине меж толстых кос снежно-белый горностай. Не могут охотники распознать, к какому племени принадлежит красавица, но все ярче разгораются у них глаза на это чудо.

Не укрылись от Орво взволнованные взгляды, которыми обменялись Пыльмау и один из женихов по имени Комой. Очень был хорош этот высокий крепкий парень, недаром все красавицы смотрели только на него, первого из первых. А он не сводил глаз с Пыльмау.

Они долго едут на собачьей упряжке. Комой немного смущен тем, что ему завязали глаза, но готов на все, лишь бы увидеть ее. Потянуло запахом дыма, и нарты встали. Его куда-то повели, а когда сняли повязку, Комой увидел, что очутился в жилище оленных айнов-кереков. Крыша была сшита из множества оленьих шкур и переходила в стены, снаружи прижатые к земле камнями. Молодого охотника усадили у огня. Теплый дым от него кругами поднимался под купол и выходил через отверстие в ночное небо.

Женщины с распущенными космами черных волос и обнаженными покатыми плечами подали на плоском деревянном блюде дымящееся мясо, и Орво проследил, чтобы гость съел много. Комою почему-то становилось не по себе, когда однорукий юноша-шаман бросал на него оценивающие взгляды. Наконец с едой было покончено, и яранга опустела.

— Ты не будешь выходить отсюда три дня, — коротко приказал Орво. — Иначе больше ее не увидишь.

…Комой лежал на боку. Руки у него были заведены за спину и крепко связаны кожаными ремешками, как и щиколотки ног. В полной тишине пленник смотрел на яркие звезды через задымленное отверстие в крыше, и они были похожи на глаза Пыльмау. Он мгновенно почувствовал ее присутствие, хотя она появилась бесшумно, как осторожный зверек. В ее улыбке, в тонкой фигурке было что-то детское, и эта трогательная беззащитность навылет пронзила его сердце…

Пыльмау присела на корточки и тихо заговорила — о том, как метко он стреляет, как ловко управляется с упряжью и какие сильные у него руки. Он настоящий мужчина, надежный, смелый. Любая женщина может только мечтать о таком муже…

Он хотел что-то сказать, но она быстро приложила пальчики к его губам, и он только поцеловал их — вместо того, чтобы говорить. Он смотрел, как она умело колет прозрачный речной лед и бросает его в котел, чтобы вскипятить чай, как легко, словно в танце, ходит по яранге, и глаза ее, ласковые, зовущие, то и дело меркнут — ее непонятная печаль сильнее беспечности юных…

Пыльмау налила в деревянную кружку чаю, помогла ему сесть, подогнув под себя ноги, и напоила пахучим напитком из горьковатых листьев и ягод. Мягко уложив Комоя на спину, она прилегла рядом, прижалась щекой к груди и до утра слушала, как стучит его сердце.

Тусклый утренний свет падал сквозь отверстие в крыше. Молодой керек, разрезав ремни на руках и ногах добровольного пленника, удалился. Чтобы размять затекшие ноги, Комой прошелся по яранге, прильнул к щелке между шкурами на стене — вдруг Пыльмау пройдет мимо? За его спиной раздался возмущенный возглас:

— Ты смотришь на других женщин?! — Орво подскочил к Комою и замахнулся на него единственной рукой. — Хочешь нам все испортить?! — Он чуть не плакал.

Комой пораженно смотрел в его расстроенное лицо.

— Я никого не видел, шаман…

— Обещай, что больше не станешь выглядывать! — угрюмо потребовал Орво и добавил вовсе уже непонятное: — Твоя страсть принадлежит племени. Семя должно вызреть…

Весь долгий день Комой снова спал, будто его опоили. Сон был бесконечным и тягостным — он искал ее, а когда находил, она печально улыбалась и ускользала. Тяжелый был сон, из тех, что могут присниться только на рассвете, в начале густого тумана. Не помнишь, проснувшись, этих сновидений, не думаешь и не хочешь знать, но после них вдруг больно кольнет в сердце непонятная острая печаль — сожаление о когда-то желанном, но не сбывшемся, или уже ушедшем, невозможном… Скажи только айну: мне приснился сон в начале тумана — любой, вздохнув, поймет тебя.

Разбудили Комоя мужские голоса. В яранге собрались кереки — ели обжигающую вареную оленину, запивали крепким чаем.

— Дружная весна, теплая…

— Какая все-таки красивая эта Пыльмау. Вы ее видели?

— Конечно, видели, да.

— Оленят народилось целое стадо. Всех до одного вчера перещупал — ни одного заморыша, все крепенькие, широколобые. Вот как.

— Глаза у этой Пыльмау — горячие угли от костра.

— Ягель оленям нынче легко добывать, не придется нам кочевать слишком далеко. Хорошо.

— У Ильмоча дочь родилась. Ха. Кто бы мог ожидать от старика таких подвигов?..

— А как она танцует, эта Мау!

— Это точно, плавно ходит красавица. Не идет, а плывет по воздуху.

Толкуют промеж собой кереки и исподтишка поглядывают на Комоя — не скрипит ли зубами от ревности молодой охотник? Нарочно распаляют они его и без того горячую кровь.

Из-за мехового полога снова появляется она. Темно в яранге ночью, мерцает единственный жирник, но Комой отчетливо различает каждый ее жест, и растет, поднимаясь со дна его души, незнакомая прежде нежность. Пыльмау встает на колени, убирает волосы с его лба, и у него прерывается дыхание от этих робких прикосновений. Сегодня она старается быть веселой, тихонько поет песню. Он почти не понимает слов, так громко стучит в висках кровь. Ее лицо низко склоняется над ним, связанным, лукаво блестят влажные черные глаза. Осторожное прикосновение губ к его щеке, ко лбу — и она снова грустит.

— Почему ты плачешь? — в тревоге спрашивает Комой.

— Потому что я люблю тебя…

Жестом она запрещает ему говорить. Как предыдущей ночью, ложится рядом и медленно поглаживает его обнаженную — по приказанию Орво — грудь и бугры мускулов на руках. Она скоро затихает, иногда горестно вздыхает во сне, и он знает, что ей снится, — сон в начале тумана, долгий грустный сон о несбывшемся.

— Я хочу жениться на Мау, — твердо говорит Комой.

— Ешь.

— Я словно мышь, которую выслеживает лиса в тундре! Почему ты не скажешь прямо, что тебе нужно, шаман?

— Говорят, ты убил хозяина? — вкрадчиво спрашивает Орво.

— И не одного! Я убил двух белых медведей!

— Давно?

— Этой зимой!

Орво восхищенно цокает языком:

— Сильный охотник, смелый охотник…

— Не уходи от ответа, хитрый лис! — в бешенстве кричит Комой.

— Вот сейчас я кликну кереков, и мы вернем тебя твоему племени. Собирайся, парень-который-слишком-много-хочет-знать!

— Нет, — сразу сникает охотник. — Нет…

Он не может жить без нее.

Подбросив в огонь дров, Пыльмау взяла в руки бубен, топнула ногой и закружилась на месте — словно волчок завертелся перед Комоем под звон монет и пластинок на одежде, под звуки ярара. Он боялся даже вздохнуть, чтобы не помешать. Танцуя, девушка горестно и одновременно блаженно что-то приговаривала. Заклинания?

Кружение постепенно замедлялось, и ноги ее уже не держали. Стиснув зубы и пошатываясь, она упала на колени и запрокинула голову, будто ее мучила сладкая боль. Яркий румянец окрасил ее щеки. Она стащила через голову свое одеяние из замши, и Комой застонал, увидев так близко ее обнаженное тело с ровным матовым цветом кожи, ее упругие смуглые груди. Присев на корточки у очага, Пыльмау принялась расплетать тяжелые косы. Словно выточенная из темного дерева, озаренная внутренним светом и нежностью, она смеялась тихим волнующим смехом. Потом она разрезала кожаные ремешки, стягивавшие руки и ноги ее суженого, и они отдались страсти.

…Огонь в очаге едва тлел. Вся яранга была завалена тюками с оленьими шкурами, мешками с припасами, искусно сделанной деревянной посудой. Комой переводил взгляд со свежеободранных оленьих ног, коптящихся под потолком, на связки шкурок черных и красных лис, росомахи, песца, и волна тревожных чувств вдруг поднялась в нем. Он быстро натянул кожаные штаны и меховую куртку и выбежал из жилища.

День клонился к вечеру. При виде Комоя с визгом вскочили на ноги пять ездовых собак, привязанных к шесту у одинокой яранги. Он остался один посреди пустынных холмистых полей, запорошенных снегом! Ранняя весна в тундре так же коварна, как и те, кто увез Пыльмау, — она скрыла следы нарт бежавших от Комоя айнов…