Павел Шестаков - Давняя история

• Название: Давняя история
• Автор: Павел Шестаков
• Издательство: Ростовское книжное издательство
• Жанр: Детектив
• Год: 1972

Работник уголовного розыска Игорь Мазин занимается расследованием гибели молодой женщины Татьяны Гусевой. Однако поиск его выходит за рамки выяснения непосредственных обстоятельств преступления. Автор поднимает вопрос о нравственной ответственности человека за свои поступки.

---

— Гусева? Татьяна? Первый раз слышу. Может быть, ты, Вера…

— Нет. Это имя мне ничего не говорит.

Мазин развел руками:

— На нет и суда нет. На всякий случай, впрочем, взгляните на фотокарточку.

Инженер посмотрел фото, вновь сменив очки, и подтвердил удовлетворенно:

— Впервые вижу эту особу. А какое, собственно, отношение имеет она к моему сыну?

— Если они не были знакомы, то никакого.

— Это я понимаю.

— Посмотрите, пожалуйста, и вы, Вера Александровна.

Она глянула мельком, заранее готовая повторить слова мужа, но задержала карточку в руках, посмотрела еще и еще, и осторожно протянула Мазину:

— Нет. Кажется, нет.

— Благодарю вас. Эта девушка была убита пятнадцать лет назад, и я ищу людей, с которыми она была знакома.

— Не поздновато ли? — спросил Витковский саркастически.

— Возможно, — не стал спорить Мазин.

— Да погибнет весь мир, лишь бы восторжествовала юстиция! Так, помнится, у вас говорили? Однако вы совершите большую ошибку, если заподозрите Станислава. Это человек совершенно иного плана. Скорее его можно обвинить в излишнем гуманизме.

— Разве гуманизм бывает излишним?

— Поверьте, бывает, хотя мы и привыкли утверждать обратное. Это как с деньгами, их всем недостает, однако избыток денег опаснее, чем бедность.

— Такая опасность пугает немногих.

— К сожалению.

— Но что вы понимаете под избытком гуманизма?

— У Станислава? Многое. Фактически это присутствует во всех его поступках. А они сплошь нерациональны. Ушел из дома! Учился на историческом факультете и пустил все на ветер. Сменил профессию. Нужно знать его характер, чтобы понять такое.

— Теперь он врач?

— Да. Решил поспешить на помощь страждущим. Впрочем, не сужу. Он доволен, а это, в конечном счете, главное. Можно быть счастливым и в поселке. Мне тоже в свое время предлагали работу в Москве, но я отклонил и не жалею.

— Вот видите. Может быть, независимость решений — черта у вас фамильная?

— Да, мы привыкли идти своим путем, но не шарахаться.

— Ты не справедлив, Андрей, — сказала Вера Александровна.

Мазину казалось странным, что эта, так молодо выглядящая, женщина называет старого инженера ка «ты» и по имени. Лет двадцать пять разницы в возрасте в сочетании с небезуспешными косметическими усилиями создавали наглядный, подчеркнутый контраст, и Мазин заметил, что оба они не стремились его сгладить. Вера Александровна не собиралась уступать возрасту ни одного месяца, а Андрей Филиппович считал, как видно, унизительным молодиться.

— Ты всегда был к нему слишком строг. Мальчик решил, что труд врача наиболее полезен людям.

— Он мог бы прийти к этой спорной мысли на три года раньше. Я говорю — спорной, потому что, на мой взгляд, далеко не доказано, содействует ли развитие медицины прогрессу человеческого общества или увеличивает количество неполноценных индивидуумов, тот самый балласт, который может превысить допустимые размеры.

— К прогрессу человечества вряд ли можно подходить с инженерными мерками.

— Так считается, и глубоко ошибочно. Инженерный труд предполагает точность, и пока гуманитарии не обретут точные методы в своих исследованиях, я, простите, имею право им не доверять.

Мазин знал таких счастливых людей. Они впервые обращаются к зубному врачу в сорок лет, волны горестей и страстей перекатываются через них и убегают, а они остаются, как обкатанные, быстро обсыхающие, гладкие валуны на пляже, остаются сухие и неподвижные, и свысока поглядывают на страждущих, слабых, по их глубокому убеждению, неполноценных индивидуумов.

— Извините за беспокойство. Мне пора.

Он поднялся:

— Вы поедете к Станиславу?

— Обязательно.

— Кланяйтесь.

Ступая по ковру, Мазин направился к двери. На столе, в вазе, лежали краснобокие яблоки, и ему захотелось взять одно и откусить сочный сладкий кусок. Интересно, как бы прореагировал инженер Витковский? Но это было озорство, мальчишество, о котором никто не должен знать. А оставалось сделать другое, серьезное:

— С вашего разрешения я оставлю свой телефон. Иногда в памяти всплывают вещи давно забытые.

— Зачем же? Я на память не жалуюсь, — возразил Витковский.

— На всякий случай, — заверил его Мазин корректно. Рад был познакомиться. Всего доброго.

И увидел, как Вера Александровна взяла со стола оставленную им карточку. А когда она закрывала за ним дверь, обмолвился:

— Послезавтра собираюсь съездить в Энергострой…

Она позвонила завтра:

— Игорь Николаевич? Вас беспокоит Витковская. Вчера при Андрее Филипповиче мне не хотелось… Он отец, к тому же, вы понимаете, возраст, здоровье. Зачем ему лишние волнения? Как и он, я убеждена, что Станислав не имеет к преступлению никакого отношения. Да вы, кажется, и не обвиняли его?

— У меня нет данных для такого обвинения, — сказал Мазин, и она удовлетворилась этими словами.

— Конечно, это исключено. Потому я и звоню. Ведь если откроется, что Станислав был знаком с этой девушкой, а мы скрыли, нет, не скрыли, умолчали… И не мы, Андрей Филиппович ничего не знает. Но вы можете подумать, что знал и скрыл. Ведь это повредит Станиславу?

— Во всяком случае, вызовет недоумение.

— Вот, вот. Я и решила в интересах истины… Мне кажется, только кажется, я совсем не уверена, но, по-моему, один раз я видела их вместе — Станислава и девушку.

— Один раз?

— Да. Случайно. В кино.

— И вы запомнили эту встречу на столько лет?

— Неправдоподобно, конечно. Но у нас были такие неблагополучные отношения. Мы как-то приглядывались друг к другу. Я хотела лучше понять его, не хотела конфликта. И меня очень удивило, что Станислав, робкий, застенчивый, встречается с такой девушкой.

— Что значит — с такой?

— Очень броской, интересной. На нее трудно было не обратить внимания.

— Вы спрашивали у него о ней?

— Нет, не решилась.

Это была ненадежная информация, и Мазин попытался проверить ее. Поэтому, прежде чем навестить Витковского, он отправился к Мухину, однако знакомство с Алексеем Савельевичем не принесло успеха — Мухин, по его словам, Татьяну Гусеву близко не знал. Но он обманул Мазина…

* * *

Алексей Савельевич Мухин принадлежал к числу второстепенных руководителей местного значения. То есть он был, конечно, начальник, и пройти к нему запросто, распахнув дверь из коридора, было нельзя. Требовалось зайти сначала в приемную, но сама приемная была на двоих. Направо находилась дверь к начальнику основному — возле нее сидели или стояли, переступая с ноги на ногу, посетители, дожидавшиеся своей очереди, слева же у двери, как правило, стулья пустовали, хотя общая секретарша и старалась направить туда хоть малую струйку ежедневного потока.

— Александр Иванович занят. Пройдите к Алексею Савельевичу.

На это посетитель, помявшись, обычно отвечал:

— Ничего, я подожду.

И ждали, в зависимости от темперамента, стоя или сидя, но к Мухину не шли. Разве что уж очень молодой, неподнаторевший переферийщик по неопытности поддавался на уловку и шел налево. Там его хорошо и дружественно принимали, заверяли в самом оптимистическом плане, выходил оттуда посетитель радостно зардевшийся и обнадеженный… Но шло время, и снова появлялся он в той же приемной, умудренный опытом, к произносил на этот раз твердо:

— Ничего, я подожду.

Это, однако, не значило, что Мухин в своей системе считался фигурой бесполезной, и если бы тех, кто общался с ним по работе, спросили, а не убрать ли Мухина из аппарата, большинство ответило бы, несомненно, отрицательно: «Мужик-то он неплохой…»

Сослуживцы были не оригинальны. За те четыре с лишком десятка лет, что прожил на свете Алексей Мухин, он привык считаться человеком неплохим, и даже хорошим. Слова эти в разных вариантах — свой парень, мужик подходящий, неплохой и т. д. — сопровождали его многие годы, и постепенно он привык к ним и поверил в их точный смысл, то есть и сам стал считать себя человеком хорошим…

Жизненный путь Мухина был не безоблачным, как и у многих людей его поколения. Мать Алексея до войны работала в швейной мастерской, считалась девушкой интересной и веселой, и мужа выбрала похожего на себя — веселого и завлекательного. Правда, семейная жизнь у них не очень сложилась, муж исчезал временами — считалось, что контрактуется он на заработки в отдаленные районы страны, — однако возвращался, почему-то ничего не заработав, бывал прощаем, возился с Лехой, как называл он сына, ходил на базар, помогал по хозяйству, отъедался помаленьку, и все чаще приносил домой четвертинку, а там и поллитровочку, и вновь разогревался в Мухине-старшем дух дальних странствий, и через некоторое время товарки по мастерской говорили его неудачливой супруге: