Войцех Дворчик - Здравствуй, Таити!

• Название: Здравствуй, Таити!
• Автор: Войцех Дворчик
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1988

Книга известного польского экономиста-этнографа Войцеха Дворчика рассказывает о его путешествии по Таити и Французской Полинезии. В доступной и занимательной форме автор излагает сведения научного и политико-экономического характера, перемежая их с историческими экскурсами и описаниями экзотических реалий местной жизни. Отдельная глава содержит историю жизни и творчества Гогена на Таити.

---

— Это марае, — сообщает мне просвещенный житель Маупити. — Оно небольшое, не такое, как в Опоа, но посмотри — в хорошем состоянии. Это заслуга профессора Синото из Музея Бишопа в Гонолулу. Несколько лет назад он посетил наш остров и откопал эти руины.

«Все-таки историческое место», — мелькнула мысль, когда я осматривал большие обломки скал, огораживающих территорию прежнего святилища.

— Здесь, с южной стороны, была «голова» святилища, а там «ноги», — продолжает тавана. — На каменных ступенях приносили человеческие жертвы. У них вырезали сердце базальтовым ножом. Кто осмеливался ступить на каменную лестницу, омоченную кровью жертв, того предавали смерти.

Теперь на Подветренные острова приезжают археологи со всего мира. Они ищут следы, оставленные древними жителями, чтобы доказать теорию о миграциях народов из Юго-Восточной Азии. Археологи доказали, что на островах нет следов культуры более ранней, чем полинезийская. С помощью радиоактивного анализа определили дату появления первого человека на Подветренных и Маркизских островах — II или III век нашей эры. Раньше полагали, что острова были заселены на несколько столетий позже.

На Маупити тоже производились раскопки. На крошечном моту (коралловом островке) Паео были найдены каменные топорики, рыболовные крючки, украшения из зубов кашалотов и другие предметы. Все они были переправлены в музей Папеэте. Находки на Маупити доказывают, что первые полинезийские поселенцы появились здесь значительно раньше начала XI века. Вероятно, это произошло прежде, чем была заселена Новая Зеландия.

В наше время от той эпохи сохранился один-единственный след — марае. Я встречал в Полинезии святилища, расположенные на самом берегу, такие, как Тапутапуатеа и Таинуу на Раиатеа, в глубине острова, как на Бора-Бора или Таити. Реконструированное на Таити святилище Арахураху напоминает древнеегипетскую или древнемексиканскую семиступенчатую пирамиду.

Самое крупное средоточие мегалитических святилищ находится на острове Хуахине. Там, в деревне Маэва, — одно марае рядом с другим (вернее, их развалины). Все они частично затоплены водами озера. В прежние времена семья каждого из восьми вождей Хуахине имела собственное родовое марае, которое также служило кладбищем для знати. Тело вождя подвергалось мумификации и лишь потом могло почить в марае. Тела менее значительных персон сразу помещали в марае. Палящие лучи тропического солнца быстро делали свое дело.

Маэва — нетипичная деревня. Ее жители до сих пор сохраняют старые традиции. В большом доме встреч и сейчас совершают церемонию избрания таваны. Голову его украшают красными перьями, на грудь надевают широкие нагрудники из дерева, инкрустированные перламутром. Деревня Маэва находится в глубине острова Хуахине, а ее жители занимаются рыболовством.

Древняя культура, которая процветала здесь до прихода европейцев, погибла. Она мертва как и те, кто лежат в марае.

В полинезийской семье

Я увидел девушку, когда подходил к последним домикам деревни. Упругое тело, стройная фигура, обернутая светло-коричневым пареу, в волосах цвета воронова крыла белый цветок тиаре. На руке молодой полинезийки сидела прирученная чайка.

Девушка и чайка. Какая прелесть! Я видел ручных попугаев, собак динго, кенгуру, но чайки? Такого еще не бывало!

Прошло еще несколько секунд, прежде чем я заметил, что у нее необыкновенно большие глаза (даже для полинезийки), длинные узкие кисти рук. Ничего не скажешь — она просто настоящая красавица.

— Bon jour, — здороваюсь по-французски с девушкой, стоящей на ступеньках крыльца.

— Bon jour, — мягко отзывается она.

— Можно узнать, куда ведет эта тропинка? — показываю я рукой.

Девушка отвечает, что тропинка никуда не ведет. Так мы стоим минуту в молчании, но женское любопытство берет верх.

— Вы фотографируете?

— Ну конечно! Можно сфотографировать эту птицу? Как она называется по-таитянски?

— Эвао, — отвечает девушка, поглаживая испуганную чайку.

Я поспешно приступаю к делу. Надо торопиться, так как солнце быстро спускается к зеркалу воды, и морские птицы уже потянулись на ночлег к берегам острова. Темнота в тропиках наступает внезапно, будто кто-то выключает свет на театральной сцене.

Подхожу поближе, чтобы сделать портрет девушки, но она говорит «аита» и исчезает. Однако минуту спустя вновь появляется с венком из искусственных цветов на голове.

— Так хорошо? — смело спрашивает она.

— Отлично!

Рани, молодая веселая девушка, говорит по-французски. Еще раз исчезает в доме и приносит фотоаппарат. Я делаю большие глаза. Да и выражение лица, должно быть, у меня глуповатое, потому что девушка разражается смехом. В глазах Рани я вижу чертиков, как у проказливого подростка.

Беру в руки квадратную коробочку, громко называемую фотоаппаратом. Производство японское, такие аппараты у нас покупают детям. Во время путешествий я привык к тому, что японцы вездесущи, и на островах Полинезии — тоже.

Никто в семье не умеет обращаться с фотоаппаратом. Его получила в подарок от капитана «Мануиа II» ее старшая сестра. Показываю девушке, как надо пользоваться аппаратом. В ответ слышу звучное «маурууру» (спасибо).

Я хочу сделать снимок этим аппаратом, но оказывается, в нем нет пленки, она осталась дома. Пока Рани бегает за ней, знакомлюсь с ее старшей сестрой — Пене, потом с братишкой Харевеа и с мадам Раерой Троппе — матерью Рани. Отец болен и лежит в постели.

Совершенно неожиданно для себя становлюсь гостем этой семьи, причем на несколько дней. А все началось с пустяка. Я увидел у них швейную машинку и спросил, нельзя ли зашить разорванный рукав рубашки. Просьбу с готовностью выполнили. И к тому же решительно отказались принять деньги. Затем мадам Раера обезоружила меня вопросом, не хочу ли я поужинать. Естественно, как человек воспитанный, я ответил: «аита, пана роа», что значит «нет, мой живот полон», но они не отступались. Супруги Троппе строго придерживаются указаний таитянского законодателя XVIII века Тетунае: «Не смотри равнодушно на путешественника, который проходит мимо твоей двери. Пригласи его в дом…» Когда же они с мужем решили, что я должен у них поселиться, я был покорен окончательно.

Тавана удивился тому, что я ухожу от него и собираюсь поселиться в самом бедном доме. Однако, когда он заметил позади меня девушку, понимающе улыбнулся. Смущенная Рани в своем венке была похожа на лесную богиню. Сначала она стеснялась идти со мной по деревне. Что скажут люди? Но благосклонность матери разрешила ее сомнения.

Возвращаемся. Рани шагает рядом. Воздух рассекают морские птицы, которые гнездятся в гротах на вершине горы. «Свободен тот, кто может унести на спине все свое имущество», — вспомнил я арабскую пословицу, сгибаясь под тяжестью своих вещей. Вечер вытолкнул над горизонтом луну, гора окунается в серебристое мерцание. Когда-то здесь называли луну Хиной. Хина-богиня наслаждений, лю6еи, а также плодородия, мать первого мужчины, известная на всех островах Полинезии.

Стоит ясный теплый вечер. Небольшой домик над лагуной окутывает торжественный покой. Сильный юго-восточный ветер марааму совсем прекратился. В окно заглядывает круглый блин луны, отовсюду слышен мощный хор цикад. Назойливая мошка, бабочки и тучи других насекомых кружатся вокруг керосиновой лампы, поставленной на столе. Вне светового круга виднеется европейское ложе, шкаф, швейная машинка.

Идет мужской разговор. Его тема — рыболовство, копра, плавания по морям, личные переживания. Отец Рани, Таро, прекрасно сложенный мужчина, полулежит в постели. На его обнаженном торсе, поросшем редкими волосами, поблескивает амулет. Он спокойно говорит о своей судьбе, но не может сдержать волнения, когда замечает проявления моей глубокой симпатии к нему.

У Таро больное сердце. Полгода он не встает с постели, без помощи не может повернуться на бок. Однако свою болезнь Таро переносит со стоическим спокойствием, а страдания принимает как неизбежное. Ведь нельзя остановить ни силы ветра пахапити, ни зова птицы тоареиа, которая возвещает предел жизни.

Еще недавно я думал, что в Полинезии нет ни рака, ни инфарктов, а умирают лишь естественной смертью — от старости. На Маупити нет врачей и аптек. Да и где наскрести денег на лекарство и тем более на лечение в больнице? Я обещал Таро помощь — по возвращении в Папеэте выслать ему лекарства. Но надолго ли их хватит?

— Сейчас ты наш фетии, который прибыл из фенуаута (чужих стран), — замечает мне на это полинезиец.

В тот же вечер он рассказывает о себе. Когда-то он был моряком, плавал на острова. Прекрасное было время! Больной с теплотой говорит о жизни на Маупити. Он приехал сюда с Фиджи, страны своей молодости. С Раерой обвенчался, когда ей было восемнадцать лет, а ему двадцать пять. До этого построил дом на берегу лагуны. Целыми днями носил он куски коралла и жег из него белоснежную известь. Из недалекой горы выламывал камни для фундамента. Потом на свет появились девочки.