Марина Маслова - Спляшем, Бетси, спляшем!

• Название: Спляшем, Бетси, спляшем!
• Автор: Марина Маслова
• Жанр: Современные любовные романы

У Бетси был веселый гусь… и еще множество животных. Но это в песенке, а в жизни у Лизы было несколько мужей и любовников, но не всегда хотелось плясать. А странно, ведь жизнь ее внешне сложилась блестяще. Счастливое детство, любящие родственники и друзья. Любимая работа, сказочная карьера благодаря английскому мужу №3, положение в обществе, возможность самовыразиться в искусстве, но Бетси с детства мечтала о настоящей любви и искала ее путем проб и ошибок, а когда поняла, что любовь была все годы рядом, стала бороться за нее.

Сказки ушедшего века. Правда или выдумка? Сказка или действительная жизнь?

Эта история была написана с использованием фактов из жизни моих близких. На границе веков и даже тысячелетий хочется, чтобы не забылась та особенная жизнь, которая была повседневной жизнью наших мам и бабушек. Сейчас некоторые факты кажутся выдумкой, события невозможными или преувеличенными, однако все это — жизнь хорошо знакомых людей, которые так же влюблялись, мучились, боролись за счастье, учились и работали, любовались закатами и восторгались звездным небом. А теперь эта жизнь кажется сказкой, и век ушел, чтобы мы жили в новом...

---

— Коко, у нас появился Алик! — кричит забывший мои наставления Саша, Алик тут же подает голос.

— Что с Бетси?! — Колин крик слышу и я.

— Я сейчас дам ей трубку, ты не волнуйся, все хорошо!

— Коля, я жива и здорова, просто так получилось. Твой сын замечательный!

— Когда же это случилось?

— Четыре часа назад. Он нижнюю губу держит так же, как ты — сверху.

— Бетси, я сойду с ума! — на том конце провода Коля никак не может прийти в себя от неожиданности и голос его срывается в фальцет.

— Ничего, через месяц ты его увидишь. Мне хочется спать. Я целую тебя!

На другой день мне приносят два букета: один от Майкла, другой от Джека.

Через месяц Майкл привозит из Лондона Колю. Я замечаю, что смесь печали и радости на наших лицах начинает становиться тривиальной. Несмотря на счастье знакомства с сыном, безнадежность нашего положения тяжелым грузом лежит на сердце. Ночами это отравляет нам все удовольствие. Однажды, лежа в Колиных объятиях, я замечаю:

— Это очень напоминает мне пресловутую ночь восемь лет назад.

— Потому что я чувствую то же самое, — признается он.

— Ну, разница все-таки есть: я люблю тебя.

— А в остальном — та же безысходность. Но тогда я был уверен, что ты выходишь замуж по любви и будешь счастлива, а теперь — страдаю, ведь если бы ты не любила меня, то нашла бы себе хорошего мужа.

— Коля, я переросла ту девочку, которая ищет, на кого ей опереться, кто носил бы на руках, холил и лелеял. Мне уже за тридцать и не страшно жить одной, мне страшно за тебя, страшно, что молодость прошла, и мы живем неестественной жизнью. Нельзя же видеться раз в году и остальные 340 дней жить воспоминаниями, это вредно для здоровья. Ну что ты смеешься! Коко, давай же договорим серьезно!

Но он, смеясь, тормошит меня, пока я сама не начинаю отвечать на поцелуи. Никак не удается поговорить серьезно!

— Бетси, так у кого молодость прошла? — немного погодя спрашивает он, нежно поглаживая мой живот, — у тебя, например, совершенно юный животик, как будто ты не родила мне дочь и сына.

— Не заговаривай мне зубы. Я хотела с тобой поговорить о том, что с тех пор, как ты разошелся со Светланой, ты живешь, как монах.

— Бетси, ты уверена, что они грешили столько же, сколько мы за последние два года? Я более высокого мнения о нравственности в монастырях.

— Коко, перестань шутить! Меня беспокоит, что ты живешь один. Заведи себе любовницу.

— У меня уже есть.

— А я разве не жена?

— У меня есть жена, любовница и мать моих детей. На четвертую не хватит сил и чувств.

— С тобой невозможно говорить! — обижаюсь я.

— Бетси, а ты заведешь себе любовника? — спрашивает Коля и смотрит на меня внимательно. Я включаю лампу у кровати: разговор серьезный, я тоже хочу видеть его лицо.

— Честно?

— Честно.

— Я не знаю, — задумываюсь, стараясь как можно точнее сформулировать свою мысль, — Видишь ли, я могу быть только с тем мужчиной, который потряс мое воображение — своей любовью, своими совершенствами или своим умом. Это ты.

— Понятно. Значит, если ты встретишь еще кого-нибудь достойного, ты, потрясенная, ответишь ему?

— Может быть. Мне трудно судить, я не представляю, кто может потрясти меня больше тебя. Но вот, пожалуй, еще один фактор я забыла упомянуть. Любовь из милосердия, спасительную любовь.

— Светлана недаром звала тебя самаритянкой! Это как с Алексом?

— Да. Знаешь, я тогда почувствовала две любви одновременно. Я любила тебя, но и его любила совершенно искренне. Так что можешь считать меня развратной женщиной, готовой изменить.

— Ну хорошо. Твои измены — моя проблема. Но как же ты? Ты не будешь ревновать меня?

— У меня была слишком сильная прививка. Я и раньше не была ревнивой, то есть я не понимала, зачем это нужно, но после Ива я уж точно скорей умру, чем испытаю такое.

— Бетси, но если не говорить о любви, за год может произойти всякое. Тебе ведь может просто понравиться человек и может захотеться ласки. Знаешь, зов плоти. Дай мне слово, что ты не будешь терзаться сомнениями и угрызениями совести. Я тебе все заранее прощаю.

— Дурачок! Я об этом и говорила — для тебя. Ты ведь все равно меня не разлюбишь? Ну и живи, как знаешь.

— Боже, о чем мы говорим? — вздыхает Коля, вновь обнимая меня, — Мы же любим друг друга и детей. Представляешь, как бы мы счастливо жили! Сейчас взять и остановить время и жить в этом дне — всем вместе.

— Должна тебя огорчить. Я недавно прочитала книгу замечательной датской писательницы Карен Динисен баронессы Бликсен. Так вот, в одном рассказе героиня говорит, что не может выносить мысли о времени, так как начинает чувствовать себя в тюрьме, а ее собеседник отвечает, что если… — подожди, я тебе точно прочитаю, — я приношу из соседней комнаты книгу и перевожу Коле с английского: — «Для меня ясно, что если в любой миг нашей жизни, пусть даже такой, какой мы сами назовем счастливейшим, нам скажут, что он будет длиться вечно, мы сочтем, что обречены вместо вечного блаженства на вечные муки. С болью вспомнил он, что это соображение посетило его в первую брачную ночь.» Здорово, правда?

— А я хотел бы остаться в нашей первой ночи!

— И никогда не узнал бы, что я полюбила тебя? И у тебя не было бы сына?

— Да, действительно, тогда сейчас.

— И ты не хочешь узнать, какой будет наша свадьба? И как мы будем жить дальше? И как будет расти твой сын?

— Бетси, ты мыслишь глобально. Конечно, я все это хочу! Я только не хочу, чтобы мы страдали больше.

— Но ведь есть еще выход. Давай подождем год и, если ничего не изменится, ты переедешь жить ко мне.

— Хорошо. У меня и так сердце разрывается от сознания, что в следующий раз я увижу Алика, когда ему будет уже год.

— Я буду каждую неделю присылать тебе фотографии.

Провожать Колю в Лондон мы едем все, у Клер через три дня свадьба и Алиса — подружка невесты. Мы уже сшили ей очаровательное розовое платьице. На церемонии в церкви Алиса выглядит очень трогательно с корзиночкой цветов, которые она разбрасывает под ноги невесте. Я еще в Риме заказала Клер роскошное подвенечное платье, а Коля с Сашей подарили сервиз. На медовую неделю новобрачные едут в Шотландию, а потом, с новым назначением Майкла — в Рим. Мы съездили к Саше в Кембридж. Я повидалась с Сарой, и она долго хвалила мне Сашу, его работоспособность и ум. Ее восхитило, что я посвятила ей роман, который очень ей понравился. Смеясь, она сообщила, что стала благодаря этому знаменита. Все хорошее быстро заканчивается. Посадив Колю на самолет, мы с Дженни и детьми возвращаемся в Рим.

К Италии под Колиным влиянием отношение мое начинает меняться. Если раньше я воспринимала жизнь здесь как ссылку и осматривала все с интересом заключенного, знакомящегося с тюрьмой, где придется отбывать срок, то теперь, после Колиных восторгов и сожалений, что мало удалось посмотреть, я вхожу во вкус. Раньше я отлично знала литературную Италию и ее география прежде всего была связана с произведениями или биографиями, теперь я начинаю планомерно изучать историко-художественные богатства страны. В Болонском университете я встречаюсь с профессором Монтечелли, лекции которого в юности слушала в Сорбонне, и он предлагает мне написать исследование творчества Чезаре Павезе или Итало Кальвино. Эта идея очень привлекает меня, хотя времени вряд ли хватит. Помня, как из-за болезни Алекса я упустила из вида, как росла Алиса, я очень много времени провожу с сыном. Роман, который я начала еще в Москве, пишется очень медленно, хотя мысленно я уже выстроила его. Просто не хватает времени.

Алик, родившийся недоношенным, маленьким и слабеньким, так быстро наверстал упущенное, что уже к Новому году это толстенький и крепкий малыш, правда несколько нервный и крикливый. Когда он кричит, что-нибудь требуя, успокоить его может только Алиса. Она приходит поговорить с ним и он тут же замолкает и таращит на нее серые глазенки под такими же капризными, как у Коли, бровками. Они обожают друг друга. Когда я езжу по стране, я беру с собой Алису, чтобы Дженни было легче. Алиса очень любит такие поездки. А еще она любит ходить в гости к Клер.

10. Любовник ирландского происхождения

Внешне моя жизнь полна работы, занятий с детьми, творчества, но внутренне я одинока и неприкаянна. На Рождество вдруг приезжает Джек Флинн.

— Леди Элизабет, вы как-то говорили мне, что умеете хорошо кататься на лыжах. Не дадите ли несколько уроков?

— О, Джек, уже четыре года я не стояла на лыжах, боюсь, что опозорюсь. Но очень хочется покататься! Пожалуй, мы могли бы съездить дня на три в Альпы.

— На озеро Комо?

— Нет, — поспешно говорю я (для меня горный хребет и государственная граница — слишком слабая преграда между Комо и Лугано, больше всего я боюсь, что Ив может узнать про Алису), — давайте поедем в Больцано.