Айзек Марион - Новый голод

• Название: Новый голод
• Автор: Айзек Марион
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Приквел Айзека Мариона «The New Hunger» («Новый голод») в переводе на русский язык! Речь идёт о жизни Норы, Р, М и Джули до событий «Тепла наших тел».

---

— Мама и папа бросили нас, — говорит он.

Нора выпускает дым из легких долгим выдохом.

— Они должны были о нас заботиться. Почему они уехали?

Так скоро. Она думала, что у нее есть еще год, чтобы подготовиться к этому разговору. Она смотрит на деревья, и в голове возникают различные варианты ответов:

«Может быть, они пошли на поиски еды и потерялись».

«Может, их покусали, и они не хотели заразить нас».

«Я не знаю, почему они ушли».

Она отвергает эти варианты. Аддис заслуживает правды. Он ребенок, но разве это что—то меняет? Нора сама ребенок, как и ее родители – все одинаково молоды и глупы в широком объективе истории. Гораздо легче думать о людях, как о детях, когда ты хочешь солгать им. Особенно, если ты бизнесмен, конгрессмен, журналист, врач, проповедник, учитель или глава сверхдержавы. Много лжи во спасение может опалить землю.

— Аддис, — говорит она, глядя брату в глаза. – Мама и папа ушли, потому что они не могли о нас позаботиться. Сложно было найти достаточно еды, и были нужны наркотики, а мы задерживали их.

Аддис смотрит на нее.

— Разве их не волновало, что случится с нами?

— Может быть, очень волновало. Может быть, им было очень грустно.

— Но все—таки они это сделали.

— Да.

— Они ушли, потому что их больше волновали еда и наркотики, чем мы. Потому что остаться с нами было трудно.

Нора немного вздрагивает, но не дает заднего хода.

— Ну… да. Очень трудно.

Аддис смотрит в пол, и его лицо становится все угрюмее.

— Мама и папа – плохие люди.

Она начинает беспокоиться. Правильно ли это? Должен ли семилетний ребенок знать жестокую правду?

— Хорошие люди больше беспокоятся о людях, чем о еде, — бормочет он. – Они пытаются помочь людям и не сдаются даже тогда, когда голодны, — в его голосе появляется странная сила, детский фальцет звучит все ниже, грубее. – Только плохие люди сдаются.

— Аддис, — забеспокоилась она. – Мама и папа – гребаные эгоисты, но они не «плохие люди». На самом деле, нет понятия «хорошие» или «плохие» люди, это просто… человечность. Иногда люди ломаются.

— Но хорошие люди держатся. Хорошие люди остаются хорошими, даже если тяжело, — он так крепко вцепляется в перила, что его смуглые костяшки становятся белыми. Его лицо наполняется таким гневом, какого Нора раньше не видела. – Даже если они больны, или им грустно, или они могут потерять любимые вещи. Даже если они должны умереть.

— Аддис…

— Хорошие люди видят и других помимо своих гребаных жизней.

Нора застывает, и ее глаза становятся все круглее. Воздух вокруг нее становится странным.

— Они не просто голодные и расчетливые. Они не просто животные.

Она хватает брата за плечо и пытается оторвать его от перил, но его мышцы стали жесткими, как дерево.

— Хорошие люди являются частью Высшего, — рычит он, и в какой—то момент Нора может поклясться, что цвет его глаз изменился. – Хорошие люди – как горючее для солнца.

— Аддис! – кричит она и сильно трясет его.

Он поворачивается к ней и хмурится.

— Что?

У него карие глаза. И бесцветный голос. Слабый шелест ветра в деревьях заглушает пульсирующую в ее ушах кровь.

— Что… что ты только что сказал?

Он угрюмо смотрит на Луну.

— Мама и папа – подлые.

Нора смотрит на сигарету в своих пальцах. Аддис тянется к ней, и она рефлекторно бросает ее с балкона.

— Зачем ты это сделала? – захныкал он, хмуро глядя на нее. – От нее мне хорошо.

— Я не думаю, что… — она слишком взволнована, чтобы закончить. Она качает головой. – Не надо больше.

— Хорошо.

Они оба изучают Луну. Аддис надулся. Нора задумывается над тем, где полицейский взял этот мешочек, и что было в нем намешано. Жуткого ощущения тяжести воздуха уже нет, остался только знакомый туман от выкуренного. Она пытается стереть образ горящих, как два золотых кольца в свете луны, глаз брата.

Она направляет на луну свой фонарик. Представляет, что луч света касается лунных пустынь, и от этой мысли ей становится уютнее. Потом она опускает луч обратно к земле, и свет бликует в серебристых глазах лысого гиганта.

Ей удается не выронить фонарик и подавить крик. Человек стоит в центре двора и молча глядит на нее, даже не щурясь от луча.

— Я сказала тебе оставить нас в покое, — говорит она дрожащим шепотом.

Человек не реагирует. Просто смотрит. Со времени его смерти он практически не изменился. Только посерел, и губы вместо полных и чувственных стали синими и слегка сморщенными. Как обидно. Они были его лучшей чертой.

— Нора, — говорит Аддис. Его глаза стали круглыми от страха.

— Все нормально, — говорит она, оглядывая двор и проверяя все двери. – Здесь мы в безопасности.

Она снова светит в глаза человеку, как полицейский на допросе.

— Где новый парень? – кричит она своим твердым, как у полицейского, тоном, пытаясь себя подбодрить.

Человек смотрит через плечо. Нора следует лучом света за его взглядом и замечает макушку головы, выглядывающую из—за кустов, окружающих забор. Она не может сдержать смеха.

— Что это с ним? Стесняется?

— Нора, — хнычет Аддис, дергая ее за рубашку.

— Я сказала тебе, что все хорошо, Адди, они не могут сюда забраться. – Эй, — зовет она большого мужчину. – Где твоя девушка?

Он поднимает руку и указывает на небо.

Нора, хмурясь, смотрит на него.

— Что это значит?

Он продолжает указывать.

— Она летит?

Он опускает руку и снова поднимает.

— Может, он хочет сказать, что она отправилась на небеса, — предполагает Аддис.

— Хочешь сказать, она умерла? – спрашивает она мужчину.

Он опускает руку и не делает никаких комментариев.

— Ну… эй, я правда сожалею о вашей потере, но не пошли бы вы к черту. Мы не дадим вам нас съесть.

Мгновение он молчит, потом из горла поднимается тихий стон. Тон такой скорбный и отчаянный, что заставляет Нору задрожать. Когда она светит ему в глаза, то видит боль, и это ее беспокоит, но она не может объяснить, почему. У нее появляется желание его утешить. Она помнит все книжки, которые читала о них, истории в сводках новостей, предупреждения родителей, которые рассказывали ей об этих существах. Тесты, проведенные на них, показывали, что они не более чем трупы, испытывающие длительные смертельные спазмы. Но, глядя в глаза этому трупу, она видит в нем человека. И он страдает. Она вздыхает и скрещивает руки, обращаясь к брату:

— Что будем делать с этими парнями?

— Разве мы не должны их убить? Что, если они войдут?

— Это место – как крепость, Адди. Они не могут войти.

— А что, если они заберутся сюда?

— Зомби не могут вобраться. Им и ходить—то трудно.

— Хорошо.

— Однако мы должны что—то придумать. Утром они еще будут там.

Большой мужчина терпеливо ждет. Нора слышит, как новенький беспокойно ходит за изгородью.

— Они, наверное, просто хотят кушать, так ведь? – говорит Аддис. – Вон тот пытался съесть волка.

— Они всегда голодные. Но они должны есть людей, энергия животным им не подходит. Может, он это еще не понял.

— А как насчет карбтеина?

— А что с ним?

— Ты сказала, это как порошок из жизни.

Нора медленно перевела взгляд.

— Верно…

— Так что, может, мы накормим их? Они бы наелись и отстали?

— Аддис Хорас Грин, — она говорит таким тоном, как будто получила приятный сюрприз. – Ты суперумный.

Он ухмыляется.

— Давай попробуем. Брось ему один.

Аддис достает из рюкзака кубик и разворачивает его.

— Эй! – кричит он мужчине внизу. – Ешь это и отстань! – он бросает кубик. Тот попадает человеку прямо в лицо. Человек отступает, с удивлением глядя на них. Нора хохочет

— Это еда, придурок! – она указывает на кубик. – Это человеческая энергия! Ты можешь его съесть.

Он смотрит вниз на кубик. Смотрит на Нору. Берет кубик, обнюхивает и засовывает в рот.

Аддис смеется:

— Ему нравится!

Нора смотрит, как он жует.

— Это может быть грандиозным предприятием, Адди. Они могли бы разложить кучи карбтеина по всему городу, обеспечив зомби едой. Тогда, может быть, они не…

Мужчина выплевывает кучу белых крошек и смотрит вверх на Нору, словно ожидая большего.

— Что за фигня, чувак? – она достает второй кубик из рюкзака и трет им о запястье, оставляя красные царапины, облепленные белым порошком.

— Проглоти это! – она поднимает его над головой, чтобы бросить. – Это человеческая жизнь, та, что вы…

Что—то сжимает ее запястье. Сухие кости, обтянутые кожей – рука, но не совсем. Она смотрит в лицо, но не находит глаз, только клейкие капли стоят в пустых глазницах. Скелет, обернутый в плоть, крался по краю крыши, как паук, зацепившись с одной стороны за желоб, а другой рукой схватив Нору. Только завитки светлых волос, свисающих с ее головы, говорят Норе о том, что однажды это было женщиной. От костей исходит гул.