Петер Маргинтер - Барон и рыбы

• Название: Барон и рыбы
• Автор: Петер Маргинтер
• Издательство: Фантакт
• Жанр: Современная проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-85976-050-7

Петер Маргинтер (р. 1934) — один из наиболее читаемых современных австрийских писателей. На русском языке публикуется впервые.

Причудливый круговорот событий и приключений, в который попадают герои романа «Барон и рыбы», столкновение реального и гротескно-фантастического, примиренных иронией автора (ощутимой уже в названии книги), вероятно, напомнят русскому читателю произведения Гофмана или Людвига Тика.

---

27 июля 1832 года вдруг стало таким же, как все другие, днем, Симон мог выудить его из бесконечной череды дней и со скоростью мысли оказаться в Экс-эн-Прованс перед прелестным маленьким дворцом, называвшимся тогда «Ласточка». Но не захотел. И вовсе не по сентиментальной привязанности к старой оболочке и ее содержимому он отказался от переменчивости Протея{164}, бывшей столь близко. Захоти он — и отправляйся в маске божественного шакала Анубиса{165} в гости к египетскому фараону или играй в покер с Джесси Джеймсом{166}, а не то в свите папы Льва{167} выезжай навстречу вождю гуннов Аттиле{168}. Но какой в этом интерес, если, будучи по определению всезнающим, ты и так знаешь, как обстояли дела или как они могли бы обстоять, если бы ты вмешался в ход вещей? Он содрогнулся при виде титанической скуки, зевавшей ему навстречу с порога царствия небесного. Играть с людьми становилось при таких обстоятельствах развлечением весьма жалким. Уж не прикажите ли развлекаться всю вечность напролет чаями в развалинах монастыря, увеселяя хорошеньких коллег игрой на флейте? Тереза, одна из сивилл{169}, кельтская жрица Фиона и кузен в белом кафтане явно только того и дожидались. И до чего же понятен интерес дам и господ к нему: наконец-то новое лицо!

У врат этого псевдопарадиза Симон скромно произнес: «Нет, спасибо». Он не попался на приманку неограниченной свободы, она не по вкусу г-ну доктору Айбелю. Элизий{170} оказался просто комфортабельной преисподней, где любой аппетит пресыщался превосходящим всякое воображение количеством всяческих удовольствий и приятностей, а обитатели его погружались в цепенящий сон, уже бесследно поглотивший древних богов. Чай быстро надоедает. Поначалу еще предпринимаются попытки вербовать новых блаженных, назначать опасные рандеву смертным, изобретать изысканные игры и любовные интриги с собственными правилами. Как учит античная мифология, наиболее длительной притягательностью обладает сексуальность. А потом все: все известно и все доступно, но ничего не хочется, ну совершенно ничего. Это хуже смерти.

Велика доблесть Симона, не заразившегося, несмотря на почти неодолимое искушение, вкрадчивым недугом бессмертных. Безграничную свободу, доставшуюся ему по прихоти природы, он использовал только для того, чтобы от этой свободы отказаться: разумеется, такая возможность была ему предоставлена тоже. Без долгих колебаний он решил раз и навсегда остаться человеком Симоном и вести совершенно нормальную, полную опасностей человеческую жизнь. Status quo ante[30] был восстановлен. И похоже, он стал примером для подражания. С тех пор как боги повадились сбегать в люди, Олимп осиротел.

Вообще говоря, принимая столь скоропалительное решение, Симон не учел некоторых деталей. Так, вовсе не было сказано, что с отказом от божественности он должен разучиться летать, ведь на начальных стадия полет — искусство, абсолютно человеческое. Вот и Симон научился ему тогда, когда еще мог считаться совершенно нормальным смертным, к тому же глубоко в каждом из нас таится зерно бессмертия, а любой Геркулес рано или поздно оказывается на распутье. Симону иногда, в минуты наивысшего восторга, хотелось и дальше подниматься в воздух, но ненадолго и не бесцельно. Конечно, тот, для кого расстояний не существует, может с таким же успехом ходить пешком, но старый добрый образ пешего хождения, от шага до бега сломя голову, превращается в бессмысленный ритуал, если его выбирают не по причинам, диктуемым необходимостью. Симон хотел быть человеком: ходить пешком, уставать от ходьбы, спать и не знать, что принесет грядущий день.

Отказ был безоговорочным, иначе он и не состоялся бы, а снести его Симон смог только потому, что одновременно забыл все, связанное с богами, сверхъестественными силами и самозванными родственниками.

***

— А что стало с письмом, которое я обработала чесноком? — осведомилась Саломе Сампротти.

— Я его выбросил, — соврал Симон, постеснявшись признаться, чтó он сделал с ним на самом деле.

— Надеюсь, в подходящем месте. Так вам действительно нечего мне сказать?

— К моему прискорбию, сударыня. Если бы я не помнил точно, что был в саду…

— Но перед этим вы летали с Теано?

— Да. Было очень красиво.

Под рубашкой Симон нащупал амулет. Он вытащил его и собрался было вернуть г-же Сампротти, но она попросила сохранить его. Выдержанное испытание не было ни последним, ни самым трудным. Впереди еще долгая жизнь.

— Помощи от него немного, — сказала она, — но мы, старики, привержены традициям. Наденьте его своему ребенку и расскажите ему обо мне. Может, ему понравится.

***

Симон задумчиво глядел на кусты, за которыми пряталась Теано, выжидая, когда ей можно будет вернуться в замок. Ждать ей оставалось недолго. На зубчатой крыше появился вырезыватель силуэтов в ливрее с развевающимися фалдами, замахал огромной пыльной тряпкой и прокричал что-то неразборчивое. Хозяева, бурно обсуждавшие на лужайке происшествие с Симоном, подняли глаза.

— Он крикнул «рыба»? — спросил Симон.

— Что случилось, Дун?

Дун исчез с крыши и через несколько секунд уже мчался по мосту им навстречу. Запыхавшись, он столкнулся с ними перед рвом. И Теано любопытство выманило из кустов.

— Рыба — барон — он шевелится! — только и сказал Дун.

— Так он не умер? — вскричал Симон.

— Наверху, в умывальнике, в комнате г-жи Сампротти! Я принес банку, он ведь не мог оставаться в тазу, хотел переложить его в банку, воды налил, хоть и думал, что он умер. А он плавает, как ни в чем ни бывало! Узнав меня, он махнул плавниками и высунул голову их воды. Да идемте же!

Симон первым кинулся в замок, за ним — остальные. На мосту остался лежать лишь стонущий Гиацинт ле Корфек. Он споткнулся о зонтик Саломе Сампротти.

Перед умывальником все остановились почтительным полукругом. Симон, в качестве секретаря барона лицо для этого наиболее подходящее, нерешительно кашлянул и осторожно шагнул к тазу. Барон, сардина длиной в пядь, подплыл к нему, поднял рыбью свою голову и поглядел на него невыразимо немыми рыбьими глазами!

— Дорогой барон, вы не умерли? — выдохнул потрясенный Симон.

В знак того, что он жив, барон высоко подпрыгнул. Только вода брызнула во все стороны, когда он плюхнулся обратно в таз.

— Прелестно! — пролепетала Теано.

— Дура! — буркнула Саломе Сампротти.

— Каким образом мы могли бы объясняться с ним? — задал практический вопрос Томас О'Найн.

— Дайте мне лист бумаги, — попросил Симон. — Посмотрим, сможет ли он читать.

Барон фон Тульпенберг вытащил из кармана рясы блокнот, вырвал листок и подал Симону.

— Что мы ему напишем? — полюбопытствовала Теано.

— Не голоден ли он, — предложила Саломе Сампротти.

Симон написал на листке: «Вы хотите есть?» и поднес его к краю таза. Барон коротко глянул, потом недвусмысленно разинул ротик.

Симон вспомнил, что незадолго до своей мнимой смерти барон пытался схватить муху. Поэтому написал дальше: «Хотите муху?» Барон выразил одобрение.

После чего вся компания отправилась охотиться на мух. Но хитрые насекомые явно предвидели такой поворот событий. Замок обыскали от подвалов до чердаков — безуспешно! Мокрица, добытая хоть и хромавшим после падения на мосту, но отважно участвовавшим в облаве Гиацинтом ле Корфеком, была бароном с отвращением отвергнута. Тогда Симону пришло в голову предложить голодающему другие яства. Он написал: «Крошки?» Особого восторга барон не выразил, но и не отказался. Теано уже поспешила на кухню, как явился Дун и гордо протянул на ладони горку белых муравьиных яиц. Лакомство для барона.

— Дун, я прибавляю вам жалованье! — вскричал в восторге барон фон Тульпенберг.

Барон мигом проглотил яйца и энергичными движениями хвоста дал понять, что его аппетит еще далеко не удовлетворен. Дун пошел в сад, дальше раскапывать муравьиные гнезда, а Симон письменно осведомился у барона, как тот относится к червякам. Барон выказал живой интерес. Однако в этот день ему пришлось удовлетвориться муравьиными яйцами, поскольку единственный дождевой червяк, которого в спешке удалось добыть, был едва ли для него съедобным: длиннее самого барона и ужасно толстый. Правда, казалось, что получив вторую, весьма обильную, порцию яиц барон насытился.

Тем временем наделенный организаторскими талантами барон фон Тульпенберг распоряжался по дальнейшим поставкам продовольствия. Муравьиными яйцами в будущем предстояло заняться Симону с Теано; Дуну было поручено утром отправиться насобирать червей в иле замкового рва (в высшей степени отвратительное занятие); он сам и остальные двое хозяев направлялись на передовую: на ловлю мух. Учитывая неуклюжесть Саломе Сампротти, ее в диспозицию не включили. Ей поручалось сидеть у таза и ждать, не выразит ли барон еще каких желаний. И все призвали во время совместных трапез высказывать любые, даже самые невероятные, проекты облегчения участи или даже спасения барона.