Анатолий Величковский - Собрание стихотворений

• Название: Собрание стихотворений
• Автор: Анатолий Величковский
• Жанр: Поэзия

Анатолий Величковский (1901 — 2 января 1981) — русский поэт и прозаик «первой волны» эмиграции. Публиковаться начал с 1947 года. Печатался в наиболее известных периодических изданиях русского зарубежья: «Новый журнал», «Мосты», «Грани» и т. д. Его стихи вошли в поэтические антологии «На Западе» (1953), Муза Диаспоры» (1960) и др.

Характеризуя его поэтическое творчество один из критиков, в частности, отмечал: «Его поэзия основывается на религиозности и близости к природе. При этом природа, которую он любовно описывает, всегда служит исходным пунктом для духовного осознания человеческого бытия. Величковский противопоставляет мир разума и техники, созданный человеческими усилиями, миру Божьего творения, в наиболее чистой форме познаваемого в природе».

В основе данного электронного собрания стихотворений — полные копии трех сборников поэта: «Лицом к лицу» (1952), «С бору по сосенке» (1974), «О постороннем» (1979). Также в данное собрание вошли избранные стихотворения из последнего сборника А.Величковского «Нерукотворный свет» (1981) и ряд стихотворений (не вошедших в сборники), опубликованных в периодике и поэтических антологиях русского зарубежья, объединенных составителем в раздел «Стихотворения разных лет».

---

О ПОСТОРОННЕМ (Париж, 1979)

«В разлитом зарей огне…»

В разлитом зарей огне
Дымился вулкан Везувий.
Ворон принес жене —
Свежую рыбку в клюве.
Просыпались в гнезде птенцы,
Жена раздавала рыбку.
Ворон, как все отцы —
Смотрел на это с улыбкой.
Он клюв поточил о сук,
Лапкой чесал за ушком.
В безмолвии леса — вдруг
Закуковала кукушка.
Это ее птенцы —
Подрастали в гнезде вороньем.
Ворон, как все отцы —
Думал о постороннем.

«Кто пишет белые картины…»

С.И. Шаршуну

Кто пишет белые картины
Тот встретил творчества предел.
Я в парикмахерской седины
Оставил и помолодел.
И, принимаясь за работу,
Не вижу больше белизны,
А вижу только позолоту
Непроницаемой стены.

«Жаворонок, начиная песню…»

Жаворонок, начиная песню,
Крылышками раздвигал траву,
И взлетал, взлетал почти отвесно
С этой песней прямо в синеву.
Трепеща на месте в выси горней,
Чуть заметной делался звездой,
И оттуда крохотное горло
Выводило трели над землей.
Допевая, первый опускался,
Поднимался от земли второй,
Что б заветный ритм не нарушался —
Связи между небом и землей.
И над урожайными полями
Существа безгрешные могли
Звонкими своими голосами
Возносить молитвы от земли.
Но вчера я, выйдя в поле, слушал —
Жаворонка нет ни одного.
Даже этот жертвенник разрушен,
На земле и в небесах мертво.

1976 год. май.

Ночная гроза («Волшебно озаряя дом…»)

Волшебно озаряя дом,
Мгновенно ослепляя взгляд,
Свой бело — огненный излом
На тучах молнии чертят.
Вся комната озарена,
Сдвигаются предметы с мест,
И тень от крестовин окна
На пепельный похожа крест.
Сиянье в комнате дрожит,
Так словно ищет форм земных,
И уступая тьме бежит,
Не в силах воплотиться в них.
И слышу я протяжный гром,
Он землю ропотом потряс —
Как бы досадуя о том,
Что свет в бессилии погас.

«Пока поймет рассудок…»

Пока поймет рассудок,
Что проблеск мысли был
На самой грани чуда —
Его и след простыл.
К неведомому падки
Мы подходить умом,
Но не решить загадки
В которой мы живем.
Глупец иль гений пишет —
Я вижу между строк —
Тот ниже, этот выше,
А, все же — потолок.

«Отравой улица дымит…»

Отравой улица дымит,
Арабы тротуар копают,
Лом механический стучит
Да так, что уши разрывает!
А через шаг мотоциклист
Меня окатывает треском…
Все это вместе — скрежет, свист
И дым, причиной служат веской
Тому, что диавол очень рад —
Дразнить меня моим бессильем.
Я потому, по виду, свят,
Что не могу расправить крылья.

1977 год.

«Вон в ту рощу мы с Сережей…»

«Вон в ту рощу мы с Сережей —
После завтрака пошли,
Видим в куст забрался ежик,
Мы его в костре сожгли».
Мама сына побранила,
Даже шлепнула слегка,
Но тот час же предложила:
«Выпей, детка, молочка».
В древней Греции милейший —
Мальчик птицу ослепил. —
Малолетку суд стрейшин
К смертной казни присудил.

1964 год.

«Беда случилась — не заметил я…»

Р.Ю. Герра

Беда случилась — не заметил я,
Как жизнь прошла в туманах лихолетья.
Я дожил до сегодняшнего дня —
Не зная, сколько проживу на свете.
Но иногда — из прежней жизни сон —
Чудесной силой мне передается
И пропадает — не запечатлен,
Одна тоска на сердце остается.
Есть образы зеркальной немоты —
И перед ними мой язык немеет.
Куда уйдет движенье красоты,
Которое последний сон развеет?

«Когда писать стихи — нет мочи…»

Когда писать стихи — нет мочи,
Отчаянье в моей душе —
Большие, огненные очи
Выводит на своем клише.
Дымятся белые озера,
Губительный, забытый мир,
Выходит из немого взора —
Сквозь поэтический мундир.
И Заозерьем, и Заречьем,
И белыми штрихами гор
Встает сияющая вечность,
И бесконечность, и простор.
И тысячи знамен, и ветер —
Колеблет их во сне моем —
Трепещущим зеркально светом
Похожим на горящий ром.
Как хорошо и, как красиво,
Как бережно рисует страсть —
То восхитительное диво,
Что без меня должно пропасть.

Сентябрь 1978.

1. «Перебойный шелест листьев…»

Перебойный шелест листьев
Здесь в лесу дремуче — темном —
Это только отблеск мысли
Беспредельной, неуемной.

2. «На муравейник — как-то я…»

На муравейник — как-то я
Нечаянно поставил ногу.
Кусают муравьи меня —
Хотя, для них, я равен богу.

3. «Что будет там? Да ничего…»

Что будет там? Да ничего —
Ни близких сердцу, ни России,
Ни твоего, ни моего
Вот так же, как в анестезии.

4. «Открытий, в наше время, много…»

Открытий, в наше время, много
Астрономически — больших,
Но если бы открыли Бога
То было б лучшее из них.

Стрекоза

У кого в глазу бревно —
Жить тому не мудрено.
Все машины в доме есть
И в машину можно сесть.
А с соломинкой в глазу
Можно сесть на стрекозу
Всюду лилии, камыш —
Ты на стрекозе летишь,
И трепещут над водой
Крылья радужной слюдой,
Их четыре, а не два,
Остальное — трынь — трава.

Как это делается

Среди незыблемых структур
В глазах закрытых — сновиденья,
Мечтанья, думы, перекур —
Зачатие стихотворенья.
Но сколько б не трудился он,
Поэт умелый и прилежный,
Стих никогда не завершен,
Поправки будут неизбежны.
Не зная что, не зная кто,
Мешает быть стихотворенью,
Он перечеркивает то,
Что приближалось к завершенью.
Потом, не там поставив знак
И, заменив слова другими,
Он, высоко подняв кулак,
Грозится демонам незримым.

Эротическое

Ты наконец мне позволяешь
В запретный океан входить,
И волны ласково вздымаешь,
Чтоб к берегам скорей доплыть.
Но выходя из волн на ветер,
Мы ежимся в холодной мгле…
Мир пуговиц, шнурков и петель
Пристегивает нас к земле.
И мы уже почти подобны,
И подражаем невзначай —
Той паре, что в тоске утробной,
Когда-то покидала рай.

Отдых

Труды дневные утомили
Меня ненужной суетой,
Усталость ночью заменили —
Блаженство, счастье и покой.
В сравнении с теплом постели,
С биеньем сердца моего —
Казалось, все дневные цели
Не стоят ровно ничего,
Казалось, лучше быть не может,
Чем эта ночь, луна в окне…
Как это чувство непохоже
На смерть, живущую во мне.

«Вот опять победоносно, в славе…»

Вот опять победоносно, в славе —
Мир земной вознесся до планет,
Только потому, что Бога нет?
Это думать, это думать вправе
Я и ты и миллионы нас.
Опровергнут Бог в четвертый раз.

Одиночество