Андрей Ильенков - Ещё о женЬщинах

• Название: Ещё о женЬщинах
• Автор: Андрей Ильенков
• Издательство: Геликон Плюс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008

Книга «Ещё о женьщинах» представляет собой свод рассказов, посвящённых феномену женщины с разных сторон. Являясь по форме литературными произведениями — смешными или трагическими — они, однако, имеют и исследовательские задачи: кто такие женщины? что им нужно? К чему они призывают? чем привлекательны? каков смысл их существования?

Мало кто, кроме феминисток, задаётся такими вопросами, но уж кто задался, так до старости и мучается.

---

Прошло время обеда, близился ужин (впрочем, какой уж там ужин 31 числа), а он ещё ничего не ел. Его расстёгнутые сапоги полны снега. Он ни за что на свете не вернулся бы в свою жуткую квартиру, если бы не замёрз и не проголодался. Но он замёрз. И проголодался. Наш герой вдруг почувствовал, что в нём растёт парадоксальное, совершенно невероятное после всего сказанного желание — а вернуться домой, в тёплую квартиру! И ещё удивительнее было то, как быстро пришло очень простое и, как теперь казалось, совершенно очевидное решение.

Он позвонил из автомата в «скорую помощь» и сообщил о том, что у бабушки плохо с сердцем. Он стал диктовать адрес и с ликованием вспомнил только теперь, что даже не закрыл дверь в квартиру! Вот покатило так покатило!

Ходить по улице пришлось ещё долго. Но вот «скорая» подъехала к подъезду. У него захватило дыхание. Из предосторожности он отбежал от места действия, но впопыхах слишком далеко, и не рассмотрел в точности, кого там вынесли. Теперь, когда машина уехала, он проклинал себя за чрезмерную осторожность, ведь нельзя быть уверенным, что приезжали именно за ней.

Нет творческих сил описать его терзания при подъёме на третий этаж. Но вот уже он перед своей дверью, она не заперта и чуть приоткрыта. Он долго с замиранием слушает, но из квартиры не доносится ни единого звука…

Тогда он решается сделать это… и квартира совершенно пуста. И кровать в спальне совершенно пуста.

«Боже мой! Пронесло, наваждение кончилось. Боже мой! Никого нет, ничего не было! Ничего такого больше никогда не случится. Только надо быть дома и ничего не делать… Нужно лечь и спать».

Он прошёл на кухню, плотно покушал и выпил бутылку пива для крепости сна. Затем заправил родительскую постель, роковым для себя образом умудрившись не заметить, что она мокрая, и лёг на диванчик в своей комнате. «Никогда в жизни не лягу и не присяду на ту кровать», — сладко поклялся он, закрывая усталые, измученные глаза.

И с того дня действительно исправился. Такой глубокий след в его душе оставило это происшествие, ставшее поучительным уроком на всю его жизнь. Никогда больше он не сидел на родительской кровати, не курил табака, не пил водки и не прелюбодействовал. Уж во всяком случае с женщинами. Потому что мерзко.

* * *

Звать её Лариса, а фамилия такова, что она не любит называть её без необходимости. Впрочем, не часто и спрашивают. Рядом лежат некоторые личные вещи, которые она не смогла надеть, так как чувствует себя плохо. Она не знает, что будет делать дальше, но, впрочем, хватит о гадостях.

И вот она слышит шаги. К ней подходят люди. Один из них, помоложе, открывает рот и говорит таковы слова: «Здравствуй, Лариса. Мне очень жаль, что ты заболела. Видишь, кто стоит рядом со мною? Это чудесный доктор Кашпировский. Он нечаянно прилетел в этот город и сейчас вылечит тебя».

И действительно, Лариса узнает чудесного доктора. Хотя никакой это не Кашпировский, а самый настоящий Фурацылин. Но всё равно он лечит её, и она выздоравливает.

«А теперь, — опять говорит первый мужчина, — вот тебе, Лариса, десять тысяч денег. Купи же себе тёплую шубку, шапку и сапожки, чтобы больше не мёрзнуть и так не болеть». «Спасибочки», — говорит Лариса. «А теперь, Лариса, давай с тобою поцелуемся. Я твой муж. Я буду тебя любить и не дам более таскаться по мужикам. А зовут меня Андрей, и я работаю музыкантом». «Никакой ты мне не муж», — отвечает Лариса, и они целуются. На Спасской башне рабочий и колхозница бьют куранты.

Машина приехала через час. Доктора сопровождал студент Смычков, который подрабатывал на станции «скорой помощи». Смычков, синий с похмелья весь, хотел выпить по дороге бутылочку пивка, но опытный врач строго-настрого это запретила. Она сказала, что, во-первых, надо меньше пить; во-вторых, что вполне помогает таблетка шипучего аспирина; а в-третьих, если уж совсем невмоготу, то надо было на станции накатить, как она, мензурку спирта, а пиво — через её труп! Потому что пиво — самый вонючий в мире напиток и даже известный император Юлиан Отступник, не чуждый музам, когда в ходе войны с германцами впервые попробовал трофейного пива, немедленно под его воздействием написал следующие стихи о пиве же:

Что ты за Вакх и откуда? Клянусь настоящим я Вакхом,
Ты мне неведом; один сын мне Кронида знаком.
Нектаром пахнет он, ты же — козлом. Из колосьев, наверно,
За неимением лоз делали немцы тебя.
Не Дионисом тебя величать, а Деметрием надо,
Или Дерьметрием лучше назвал бы тебя Юлиан.

Она также сказала, что, бывало, оприходуешь бутылку водки — и ничего, больные довольны, а выпьешь стакан пива — и звонят потом родственники, жалуются, врач-де приезжал пьяный. Так что Смычков был синий с похмелья весь и поэтому, увидев в почему-то пустой квартире вместо бабки-сердечницы голенькую Ларису, сначала не поверил своим глазам.

Докторша страшно возмутилась таким очковтирательством, но Смычков протёр глаза и, наконец поверив им, быстро всё уладил.

Лариса со следами страдания на лице и заплаканными глазами показалась ему хороша как никогда, несмотря даже на то, что лежала на неведомо чьём ложе, совершенно голая и вся обоссанная. Сердце Смычкова просто растаяло, он позабыл про муки похмелья, остатки скромности и нежно поцеловал Ларису прямо в аленькие губки, потом в голую сисечку, но тут врач истошно заорала, что, может, здесь вам не тут, а?!

Лариса рассказала о своих злоключениях, и врач, растрогавшись, всплакнула. Больную доставили с квартиры прямо в общежитие. Смычков хотел, чтобы её положили к нему в комнату, но девушка настояла всё-таки на своей, заметив, что девчонки всё равно разъехались, и Смычков вполне может временно туда переселиться, чтобы ухаживать за ней днём и ночью.

Спаситель отпросился со смены и стал ухаживать. Первым делом он сбегал к завхозу и принёс пару досок, положил их поверх коечной сетки, чтобы было ровно, сверху бросил матрац и постелил простыню. Потом перенёс туда девушку, взбил ей подушки и укрыл одеялом. Затем он убежал на улицу, а вернулся с пятью литрами пива, больничной уткой для Ларисы и вяленым лещом. Потом в три приёма притащил снизу свой магнитофон с колонками и расставил аппаратуру.

И только после всех этих приготовлений они с Ларисой чокнулись полными пива эмалированными кружками.

— За тебя, Серёженька! — потупившись, сказала Лариса.

— За нас, милая! — восхищённо глядя на неё абсолютно влюблёнными глазами, прошептал Смычков.

Они выпили, и Смычков, наклонившись над кроватью, нежно поцеловал её в губы. Поцелуй затянулся надолго и мог быть ещё дольше, но у Ларисы пошла пивная отрыжка, и она деликатно отвернулась.

— Не хочешь целоваться? — огорчился он.

— Да рыгнула я, — улыбнувшись, ответила она.

— Я тебя люблю.

Она хотела ответить: «Я знаю», но, оговорившись, произнесла: «Я тоже». Поправляться не стала.

Они пили пиво три дня и три ночи, и первые сутки немало пошатался по коридору с полной уткой пьяный Смычков, однажды даже расплескал, не дойдя до туалета. Это была чистая и целомудренная любовь девушки и её спасителя.

И даже когда Лариса уже поднялась с постели, их любовь ещё почти неделю оставалась столь же целомудренной, потому что одно дело — с постели, а другое — под возлюбленного. Впрочем, зачем же скромничать? Не под возлюбленного, а под жениха, потому что через полгода они поженились.

И я был на этой свадьбе, и пиво пил, и, бывши дружкою, уже надоумил Смычкова, что ему следует делать с новобрачною. И даже, сказать по правде, будучи к концу вечера слишком навеселе, просил обоих молодожёнов, чтобы они разрешили мне самому показать жениху, как это делается. Уж так хороша была невеста в свадебном наряде! Молодожёны посмеялись, но не разрешили, и я долго в одиночестве плакал, пока не уснул.

Лариса, правда, так и не стала выдающимся микробиологом, но зато жили они долго и счастливо, и сейчас живут, чего и нам с тобой желаю.

Пепельница

Кто как, а Петров баб — ох! Не любит. Да и где ему баб любить. Внешность у него обыкновенная, багровая, рост чрезвычайно средний, настроение нелепое. Одевается Петров как попало и денег не считает. Он, как кот, боится парикмахерских — придёшь, а над тобой что-нибудь такое и сделают. Испанскую причёску. Да по-испански! В повседневной жизни он занимается такой чепухой, что совестно писать. Что же касается важнейшей части мужского организма, то есть носа, то его нос протягновен и покляп. По поводу секса кой-какая потенция имеется, но вообще маленькая, детская, а при существующем порядке вещей как бы даже смехотворная.

Они ничего этого якобы не понимают и прут.

Лестно было бы прикинуться евнухом или лучше главным евнухом, но, во-вторых, не всякий раз получится, а во-первых, их же, сволочей, жалко. Надо ли говорить, что после этого Петров боялся их, как огня, или, лучше, как заразы, хотя не лучше, потому что заразы он как раз не боялся. Он был в курсе, всё понимал, ещё в раннем детстве прочёл в журнале «Здоровье» историю, которая называлась что-то… червоточина? накипь? яма?.. а, нет, она называлась классично и сурово «Я хочу рассказать вам…» жирным чёрным курсивом. О совсем молоденькой, но уже легкомысленной женщине и о том, как легкомыслие нередко оборачивается распущенностью, а последняя порой ведёт к преступлению. Её осудили по сто пятнадцатой и заточили в тюрьму, и горько плакал тогда маленький Парамон.