Борис Алмазов - Охваченные членством

• Название: Охваченные членством
• Автор: Борис Алмазов
• Издательство: ЦЕНТРПОЛИГРАФ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-9524-0911-3

Новую книгу известного петербургского писателя можно отнести к жанру мемуаров, поскольку все ее герои существовали, а события происходили в нашем недавнем прошлом, когда все мы обязательно входили в какое-нибудь «членство»: от дворовых футбольных команд до КПСС. Герои повествования — артисты, режиссеры, члены Союзов писателей и журналистов и других творческих «членств», а вместе с ними — дворовые мальчишки, солдаты, бомжи...

Автор пишет непринужденно, сочным, живым языком, с искрящимся юмором, который порой перерастает в сарказм. Это легкое, веселое чтение, но наводит оно на серьезные мысли...

---

Замечательно так, в конторе никого, один мент у дверей и я в кабинетике, и вижу, как он стал интенсивно возбуждаться. Ну, буквально каждые пять минут с дубинкой в дверь выскакивает.

Я заинтересовался, пошел посмотреть, чего он там. А ситуация такая.

Гуляющие на фестивале трудящиеся пива выпивают немерено! А пиво от лекарства чем отличается? Мот именно! Лекарство сначала выписывают, а потом пьют, а пиво наоборот... А куда? Точек не предусмотрено. Ну не в Неву же по пояс заходить! И холодно к тому же! Не май месяц!

А у нас спуск в полуподвальчик зазывный такой. Семь ступенечек вниз, присел и порядок. Тем более что у нас на этот спуск окно выходит. Но в нем стекло зеркальное, затемненное. Директор еще очень гордился, что, мол, нам все видно... Вот мы с ментом стоим, и нам видно, что, к примеру, женщина, как правило немолодая, вероятно, которая уже в себе пиво держать не может. По ступенечкам скок-скок, ниже уровня мостовой затаится, как снайпер, точнехонько напротив нашего окна начинает декольтировать филейную часть. Полулуния свои! Ну, просто как на широком экране...

И если бы у нас был какой-нибудь другой выход из помещения, так мы бы, может, даже и не возражали! Ну, все же живые люди! Но нам через последствия этого пивного фестиваля еще домой идти. А тут можно представить, что будет к концу дня. Просто гибель княжны Таракановой в Петропавловской крепости от потопа!

Мент, значит, с палкой выскакивает, как черт из коробки, а эти несчастные женщины, сверкая луной, вылетают на бульвар.

А напряжение растет. Интенсивность выскакивания мента учащается.

Он мне говорит:

— Это цветочки! Вот сейчас мужики пива надуются! В кондицию войдут! Тут не повыскакиваешь! Могут и морду набить! У людей же крайность! Это же хуже, чем после селедки воды не давать или там опохмелиться. От этого же у воспитанного человека может внутренний разрыв органов произойти!

— Да, — говорю, — тут через час вторая серия Медного всадника будет! Ну, поэмы А. С. Пушкина. «И всплыл Петрополь, как дракон, по пояс в волны погруженный...»

— Какой хрен, по пояс! — Мент говорит. — Они к вечеру на уровень мостовой выйдут! А у нас дверь то не герметичная! Мы тут как на подводной лодке после глубинных бомб!

И тут меня осеняет. Когда положение безвыходное — мысль работает быстро! Вот та обезьяна, которая первая на ноги встала, не от хорошей же жизни она с дерева слезла, может, бананы кончились, а может, дерево упало, вот так прогресс и начался, когда подперло!

Я говорю менту:

— Слушай, у нас картон ведь был.

Он:

— В каком смысле? Да ну! Разве такую дверь картоном загерметизируешь! Да и как выходить потом? Не вплавь же!

Не понимает моей идеи! А мне объяснять некогда, я туда-сюда. И не просто картон нахожу, а целую выставку «Наши связи с инвестором» в виде ширмы! Выше человеческого роста! Вот надо же такое везение. Я беру этот картон — и на улицу! Открываю люк. И над люком устанавливаю этот картон зигзагом, ну как на пляжах раздевалку. Мента у входа — на табуреточку. Коробку в руки, и, пожалуйста, — пять рублей сеанс, пенсионеры и дети бесплатно!

Как народ повалил! Пиво-то уже наружу просится! Сразу очередь! И главное, патруль мимо проезжает, только ручкой приветствует! Молодцы, мол! Им же невдомек, что это частная инициатива. Мент же, как фасад государства, около очка с коробкой сидит! Не кто-нибудь!

В общем, часов за восемь мы очень с ментом хорошо поднялись! Сумма вышла серьезная! Не только нам на пиво хватило, но и на все, что потом бывает! Мы бы и дольше сидели, но люк кончился! Мы его когда крышкой накрывали, там до верху сантиметров десять оставалось. И уже картон размокать стал! Ну, по низу! Все-таки материал непрочный. Мы ширмочку сложили и закинули в проходящую мусорную машину. Отлично все ушло!

Вот что значит смекалка! Во-первых, спасли родное учреждение от потопа! Тут бы на откачку и ремонт миллион потребовался. А запах бы сто лет стоял! Во-вторых, сотням людей помогли отдохнуть с комфортом, ну и сами приподнялись! И это справедливо, потому что мысль должна вознаграждаться адекватно.

Одна неприятность — телефон отключился! И месяц потом его чинили. Люк был телефонный! А по тому что — задумал фестиваль, будь добренький, все предусмотри! Все же живые люди. А живой человек не только потребляет, но и производит, и не одну только духовную продукцию! И это тоже куда-то де вать нужно!

Кобзарь

Сергей Алексеевич Шевченко ушел из Петербургского Законодательного собрания. Устал человек. Надоело! Плюнул да пошел!

Но, оказывается, горожане питерские греха неблагодарности не знают и чтут депутата Петроградского района как одного из своих благодетелей и порядочного человека. Узнав, что Шевченко С. А. более не депутат, население Петроградского района толпами рвануло по инстанциям! Дескать, вернуть! Восстановить! Народ, мол, лучше знает, ху из кто! И если властям Сергей Алексеевич чем-то не гожий, то нам, трудящимся, в самый раз! И другого не хотим! Желаем обратно Шевченко!

Пришлось Сергею Алексеевичу, во избежание городских беспорядков, по ящику отвечать, что, мол, он хоть теперь и не депутат по собственному его желанию, а совесть-то у него не в депутатском удостоверении размещалась и как была при нем, так и нынче остается! И всех униженных и оскорбленных города Питера не бросит! Как помогал, так и будет помогать всем страждущим и обремененным... Пусть не волнуются! И утихомиренные горожане не стали на путь пикетирования Мариинского дворца и не произвели иные несанкционированные действия, подвергая свою жизнь опасности!

Одновременно и параллельно в это же время в очередной раз у России утеплились отношения с Украиной, и, чтобы это очередное утепление с Украиной отметить, решили поставить «памьятник Кобзару», он же Тарас Григорьевич Шевченко, он же в городе Петербурге когда-то из крепостных выкуплен Карлом Брюлловым и Щепкиным, в Академию художеств определен, где написал замечательные стихи, в том числе и такие:

Вы, дивчаточки, гуляйте,
Но не з москалями,
Москали бо гады злые,
Смеются над вами...

...или что-то в этом роде, за точность не ручаюсь.

Памятник решили установить на Петроградской стороне, где отыскался подходящий скверик. И поставили уже там укутанного простынею Тараса Григорьевича с тем, чтобы два президента торжественно сорвали покровы с его высокого медного лба всем на восторг и удивление. А чтобы никаких накладок не произошло, за день до того приехал свидетельствовать кобзаря губернатор Петербурга Владимир Анатольевич Яковлев. Он вместе с многочисленной спитой на машинах с мигалками и сиренами прикатил в скверик и застыл в некоей задумчивости перед упакованным в холстину письменником. Вот тут-то и обступили губернатора, растолкав охрану, старушки, кланяясь ему в пояс со словами:

-— Глубокое вам спасибо! Что вы за хорошего человека заступились! Надо же, памятник ему при жизни поставили в его родном районе! По месту жительства. А за вашу смелость все за вас голосовать пойдем! Потому что сильно как вас уважаем теперь! А Сергей-то Алексеевич Шевченко — такой золотой, такой славный человек... Мы, когда его от нашего района выбирали, не ошиблися... И в вас тоже... И пусть Господь вас наградит и сохранит...

— Это памятник Тарасу Григорьевичу Шевченко... — сказал, пристально глядя куда-то на верхние этажи исторической застройки, губернатор. *

— И мы говорим, что Шевченко... — еще по инерции бормотали старушки. Но некое просветление на них уже нисходило — А рази ж это не Сергею Алексеевичу памятник?

— Это памятник великому кобзарю Тарасу Григорьевичу Шевченко! — доложила охрана.

— Матерь Божия! Ужасти каки! Тарасу! Да еще, вишь ты, кобзарю!.. — И старушки, крестясь, бросились врассыпную в полуразрушенные улицы и переулки Петроградки, где меж облупленных стен домов еще долго носились их вздохи:

— А уж мы-то, дурищи старые, обрадовались, что хоть бы один хороший человек при жизни за доброту свою благодарность получил...

— А кобзарь-то этот навроде кого будет?

— Ды хто ж его знает! Вон у нас теперь наркоманов полная лестница, а мы раньше-то про них и слыхом не слыхивали...

— А и то сказать! Православному человеку награда на небесах, и неча ихнего истукана делать! Не Петор перьвый, чай! Тута вона у собора Петропавловского таку страхоту поставили, чучелу — Медный всадник, но на стуле. Вот и именно, что одним статуем больше, одним меньше...

— Надоть об Сергее-то Алексеевиче записочку о здравии подать! Вота оно и лучше будить...

Там все написано!

Вице-губернатора Малышева похоронили на Никольском кладбище рядом со Старовойтовой и Собчаком, уничтожив при этом несколько старых могил петербургских профессоров и академиков Императорской академии наук. Участок тут был прежде академический, а теперь стал как бы демократический.