Фрэнсис Фицджеральд - Успешное покорение мира

• Название: Успешное покорение мира
• Автор: Фрэнсис Фицджеральд
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-389-04819-5

Впервые на русском! Третий сборник не опубликованных ранее произведений великого американского писателя!

Фрэнсис Скотт Фицджеральд, возвестивший миру о начале нового века — «века джаза», стоит особняком в современной американской классике. Хемингуэй писал о нем: «Его талант был таким естественным, как узор из пыльцы на крыльях бабочки». Его романы «Великий Гэтсби» и «Ночь нежна» повлияли на формирование новой мировой литературной традиции XX столетия. Однако Фицджеральд также известен как автор блестящих рассказов, из которых на русский язык переводилась лишь небольшая часть. Предлагаемая вашему вниманию книга — уже третья из нескольких запланированных к изданию, после «Новых мелодий печальных оркестров» и «Издержек хорошего воспитания», — призвана исправить это досадное упущение. Итак, впервые на русском — три цикла то смешных, то грустных, но неизменно блестящих историй от признанного мастера тонкого психологизма; историй о трех молодых людях — Бэзиле, Джозефине и Гвен, — которые расстаются с детством и готовятся к успешному покорению мира. И что немаловажно, по-русски они заговорили стараниями блистательной Елены Петровой, чьи переводы Рэя Брэдбери и Джулиана Барнса, Иэна Бэнкса и Кристофера Приста, Шарлотты Роган и Элис Сиболд уже стали классическими.

---

— Хильда, это не ко мне?

А в четыре, возмущенный равнодушием горничной, полным отсутствием понимания важности момента и медлительностью, с какой она подходила к дверям, он сбежал вниз и взял дело под свой контроль. Но все напрасно. Тогда он позвонил в «Бартон Ли»; какой-то продавец торопливо заверил:

— Вы получите свой костюм. Гарантирую, костюм вы получите.

В его правдивость Бэзил не поверил; выйдя на крыльцо, он стал высматривать фирменный пикап от «Бартон Ли».

К пяти часам пришла мама.

— Видимо, потребовались дополнительные переделки, — решила она приободрить сына. — Ничего, завтра утром доставят.

— Завтра утром! — Бэзил не поверил своим ушам. — Мне нужно сегодня, сейчас!

Бэзил окинул взглядом Холли-авеню. Схватив кепку, он бросился за угол, на трамвайную остановку. Через мгновение его осенило, и он столь же стремительно помчался назад.

— Если доставят, примешь пакет без меня, — проинструктировал он маму, ибо взрослый человек ничего не должен пускать на самотек.

— Так и быть, — сухо пообещала она. — Приму.

Времени пролетело больше, чем он думал. Потом еще пришлось ждать троллейбуса, и, добравшись до магазина «Бартон Ли», Бэзил с ужасом увидел запертые двери и опущенные жалюзи. У выхода он перехватил одного из припозднившихся работников и стал с горячностью объяснять, что костюм необходим ему именно сегодня. Служащий оказался не в курсе дела… На какую фамилию — мистер Швартце? Нет, Бэзил — не мистер Швартце. После сбивчивой дискуссии, в ходе которой он пытался доказать, что бессовестного продавца следует уволить, Бэзил, совершенно убитый, поплелся восвояси.

Если костюма нет, на ярмарку идти не стоит — нечего там делать. Придется сидеть дома, пока другие, везунчики, будут искать приключений на местном бродвее. Рядом с ними сквозь волшебный мрак «Старой мельницы» будут скользить таинственные девушки, юные и сговорчивые, а его там не будет — и все из-за тупости, эгоизма и лживости какого-то продавца из магазина готовой одежды. А через пару дней ярмарка закроется… навсегда… и эти девушки, самые неуловимые, самые желанные на всем свете, вместе с этой сестренкой — по слухам, самой симпатичной девочкой из всех троих… будут для него потеряны навек. Они умчатся на «блатц-уайлдкэтах» в лунную ночь, а Бэзил даже не успеет их поцеловать. Да, он до конца своих дней (только надо успеть добиться увольнения того продавца, чтобы помнил, как своим поступком загубил ему, Бэзилу, жизнь) будет с неизбывной горечью оглядываться на этот безвозвратный день. Подобно многим из нас, Бэзил отказывался понимать, что в будущем у него появится масса желаний, равноценных нынешним.

Он вернулся домой; пакет так и не доставили. Бэзил угрюмо слонялся из комнаты в комнату, а в половине седьмого по настоянию матери сел ужинать и молча поставил локти на стол.

— Неужели ты не проголодался, Бэзил?

— Нет, спасибо, — с отсутствующим видом сказал он, даже не разобрав, что ему положили.

— До твоего отъезда целых две недели. Какая разница…

— Да я не потому. Просто голова разболелась.

Когда ужин подходил к концу, его рассеянный взгляд упал на бисквитный торт; с видом лунатика Бэзил съел три куска.

Ровно в семь он услышал звук, призванный возвестить начало волнующего, романтического вечера.

У крыльца тормознул автомобиль Лимингов, и в следующий миг Рипли Бакнер нажал на кнопку дверного звонка. Бэзил мрачно поднялся из-за стола.

— Я сам открою, — сказал он Хильде. А потом с неявным, обезличенным упреком — матери: — Извини, я сейчас. Только скажу им, что на ярмарку пойти не смогу.

— Разумеется, сможешь, Бэзил. Не глупи. Если какой-то…

Бэзил не дослушал. Распахнув дверь, он увидел на ступеньках Рипли Бакнера. У того за спиной был припаркован лиминговский лимузин: старый, высокий, подрагивающий на фоне полной луны.

Трам-та-ра-рам! В конце улицы загрохотал фирменный пикап магазина «Бартон Ли». Трам-та-рам! На тротуар спрыгнул водитель, установил железный противоугон, заспешил вдоль по улице, свернул не туда, возвратился и наконец приблизился к ним с длинной прямоугольной коробкой в руках.

— Подожди минуту! — неистово вскричал Бэзил. — Это разницы не сделает. — Я сейчас. Будь другом, подожди минуту. — Он выскочил на крыльцо. — Эл, мне только что… мне только переодеться. Подождете, а?

В темноте мелькнула искра от сигареты — Эл повернулся к шоферу; автомобиль, уняв дрожь, вздохнул и затих, а небеса вдруг осветились звездами.

И снова ярмарка — совсем иная, нежели днем; так девушка при свете дня отличается от своего сияющего вечернего воплощения. Алебастр и картонки растворились, остались лишь образы дворцов и павильонов. Очерченные гирляндами огней, эти образы сулили кое-что притягательное и таинственное; их свойства передавались и посетителям, которые в одиночку и компаниями прохаживались по маленьким запутанным бродвеям, рассекая полумрак своими бледными лицами.

Ребята поспешили к месту встречи; девушки поджидали в затемненном «Храме пшеницы». Их силуэты соединились в стайку, и у Бэзила возникло какое-то дурное предчувствие. Когда их знакомили, он с нарастающей тревогой переводил взгляд с одного лица на другое и понял ужасающую истину: младшая сестра на поверку оказалась сущей кикиморой — квадратная, растрепанная, с землистым лицом, наштукатуренным дешевой розовой пудрой, и с бесформенными губами, тщетно пытавшимися кокетничать.

Как из тумана, до него донесся голос девушки Рипли:

— Не знаю, я, наверно, с вами не пойду. У меня как бы свиданка назначена — я тут с одним парнем познакомилась.

Она егозила, вглядываясь в полутемную аллею, а Рипли, в расстройстве и смятении, пытался взять ее под руку.

— Погоди, — урезонивал он. — Я ведь первый тебе свидание назначил, разве нет?

— А вдруг бы ты не пришел, кто тебя знает, — капризно повторяла она.

Элвуд и обе сестры тоже принялись ее уговаривать.

— Может, я бы на колесо обозрения сходила, — нехотя уступила она, — а на «Старую мельницу» не успеть. Мой парень разозлится.

Самоуверенность Рипли не выдержала такого удара; у него отвисла челюсть, а пальцы отчаянно вцепились в девичий локоть. Бэзил, из последних сил соблюдая приличия, переводил укоризненный взгляд со своей девушки на остальную компанию. Только Элвуд был на коне.

— Айда на колесо обозрения, — скомандовал он. — Не стоять же здесь до утра.

У билетного киоска своенравная Олив помешкала, хмурясь и озираясь по сторонам, как будто еще сохраняла надежду на появление соперника Рипли. Но когда подвесные кабины остановились, она позволила себя уговорить, и три парочки, каждая со своими проблемами, неспешно поплыли вверх.

Путь кабины повторял воображаемую линию небесного купола, и Бэзил подумал, как хорошо было бы оказаться здесь в другой компании, а то и в одиночестве: снизу ярмарка подмигивала огоньками разнообразия, а темнота, что вечно подкарауливает у границы света и ставит заслон последним затухающим лучам дня, приобретала бархатистую мягкость. Но Бэзил не мог обижать тех, кто не был ему ровней. Минуту спустя он повернулся к сидевшей рядом девушке и для приличия осведомился:

— Вы откуда — из Сент-Пола или из Миннеаполиса?

— Из Сент-Пола. Учусь в школе номер семь. — Она вдруг придвинулась совсем близко. — А ты, как я погляжу, бойкий, — поощрила она Бэзила.

Положив руку ей на плечо, он почувствовал тепло ее кожи. Их кабина опять оказалась на самом верху, выше было только небо, и опять они заскользили вниз под протяжные стоны далекой каллиопы[7]. Старательно отводя глаза, Бэзил привлек девушку к себе и, дождавшись очередного подъема в темноту, нагнулся, чтобы поцеловать ее в щечку. Это прикосновение взволновало его, но краем глаза он случайно увидел ее лицо… и порадовался, когда внизу ударил гонг и колесо, замедлив ход, остановилось Не успели три парочки собраться у выхода, как Олив завопила от восторга:

— Вот же он! Билл Джонс, мы только сегодня познакомились — у меня с ним свиданка.

Походкой циркового пони к ним направлялся парнишка примерно одних с ними лет, который с ловкостью тамбурмажора вертел в руках бамбуковую тросточку. Предусмотрительно выбранное имя не могло обмануть трех приятелей: это был не кто иной, как их сверстник и однокашник симпатяга Хьюберт Блэр.

Он остановился прямо перед ними. Дружески хмыкнул вместо приветствия. Снял шляпу, покрутил ее на пальце, уронил, поймал и лихо надел набекрень.

— Что ж ты, красава, — обратился он к Олив. — Я тебя пятнадцать минут ждал.

Хьюберт Блэр сделал вид, что собирается ее отдубасить: она захихикала от восторга. Он мастерски выбирал такой тон, который безотказно действует на девушек четырнадцати лет, а также на непритязательных дамочек постарше. Его фантастически тренированное, изящное тело всегда находилось в движении. У него был симпатичной формы нос, обезоруживающий смех и трезвый дар лести. Когда он вытащил из кармана ириску, положил на лоб, подбросил вверх и ловко поймал губами, даже сторонний наблюдатель мог бы с уверенностью сказать, что у Рипли не осталось никаких шансов.