Сьюзан Ховач - Грехи отцов. Том 1

• Название: Грехи отцов. Том 1
• Автор: Сьюзан Ховач
• Издательство: Олма-пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-87322-293-2

Грехи, содеянные в юности, неминуемо приводят к краху и разрушению личности, неизбежно отражаясь на следующих поколениях. Изломанные судьбы героев романа, переживающих душевные драмы, любовные трагедии и профессиональные неудачи, яркий тому пример.

Главная героиня Вики Ван Зейл, наследница многомиллионного состояния, становится жертвой честолюбивых амбиций своего отца и первого мужа, ее жизнь проходит в борьбе с темными силами, но она находит в себе мужество противостоять им.

***

Вики, дочь финансового магната Корнелиуса Ван Зейла, мечтала об одном — о любви и спокойном счастье. Но железная воля отца постоянно встает на ее пути, а его холодный деловой расчет ломает такой хрупкий и нежный мир чувств девушки. Словно тяжелая карма родительского прошлого ложится тяжким грузом на плечи Вики, обреченной вечно бороться с ударами судьбы, теряя любимых и близких людей, и с отцом, к которому она несмотря ни на что привязана…

Сюзан Ховач родилась и училась в Англии. С 1964 года живет в США. Член Гильдии писателей, Сообщества писателей и Лиги писателей Америки. Работает в разных жанрах — мистического триллера, реалистической повести, семейной саги. В основе увлекательных сюжетов семейных саг Ховач нередко лежат события всемирной истории, искусно «осовремененные» писательницей.

---

— Да, Сэм, — сказал Скотт.

Звонок от президента «Хаммэко» последовал в 18 час. 03 мин. Я пил черный кофе и закурил еще одну сигарету.

— Сэм!

— Привет, Фред, как обстоят дела с ценой за подряд?

— Послушай, Сэм, я действительно очень спешу, и мне очень неприятно тебе говорить, но…

Должно быть, выражение моего лица изменилось, хотя я и не заметил, чтобы у меня пошевелился хоть один мускул. Я посмотрел через стол на Скотта, и, когда увидел, что он понял, что произошло, я с ужаснувшей меня ясностью отметил: он доволен. Четкая формулировка этого открытия, которое, казалось, невозможно выразить словесно, породила во мне множество противоречивых чувств, которые мешали мне спокойно размышлять и которые я и не пытался контролировать.

Я ничего не сказал. Положив трубку на рычаг, я встал, подошел к окну и молча посмотрел на внутренний дворик.

Наконец раздался голос Скотта:

— Я сожалею, Сэм. Я чувствую себя не лучше. Мы все столько работали.

Я медленно повернулся и посмотрел ему в глаза.

— Может быть, у наших соперников есть осведомитель в нашем лагере, — услышал я свой голос, — так же как мы имеем своего человека в их лагере. И, может быть, Уайтмор ведет двойную игру, передавая информацию и туда, и сюда.

Скотт выглядел озадаченным.

— Я думаю, что это возможно, хотя и кажется невероятным. Кто с нашей стороны мог бы сообщить Уайтмору эту информацию?

Я сразу понял, что он невиновен. Виновный человек сделал бы более ловкое замечание, чтобы пресечь мои подозрения, но, вопреки здравому смыслу, само знание того, что подтвердить мои сомнения относительно него невозможно, подталкивало меня к потере контроля над собой. Прежде чем я смог остановиться, я спросил напрямик:

— Ты сегодня разговаривал с Уайтмором?

Внезапно он все понял. Его обычная бледность сменилась краской негодования.

— Если я правильно понял, что ты имеешь в виду, задавая мне этот вопрос, Сэм, — сказал он, каким-то образом ухитряясь сохранять ровный тон, — я должен просить тебя не только взять обратно вопрос, но и извиниться. В противном случае я пойду к Корнелиусу и скажу, что больше не могу с тобой работать.

Первый раз в жизни я увидел в нем его отца. Как будто бы приподнялся занавес над действом, которое много лет тому назад я видел тысячу раз: Стив в тяжелых обстоятельствах, Стив бьет противника его же оружием, Стив идет наперерез неприятностям и уходит от опасности с помощью пары кратких фраз, которые заставляют нас с Корнелиусом отступать в ближайший угол. Вплоть до этого момента я не вспоминал, как мы боялись Стива Салливена. Я забыл о том облегчении, смешанном с чувством вины, которое я испытал, услышав о его смерти.

Я снял очки и начал вытирать их носовым платком. Я был зол сам на себя за то, что высказал это глупое обвинение, которое сделало меня беззащитным против такой успешной контратаки. Я не мог придумать, как закончить разговор, не потеряв лица.

Наконец мне удалось сказать:

— Прости меня, я сам не свой. Для меня слишком большое разочарование потерять этот заказ. — Корнелиус был бы вне себя, если бы услышал, как я набросился на невинного Скотта. Он решил бы, что я неврастеник. Во что бы ни стало, мне надо было замять инцидент. — Конечно, я беру назад тот вопрос, — сказал я быстро, — и, конечно же, прошу меня извинить. Благодарю тебя за твою работу над этим заказом. Я ценю твою лояльность и поддержку.

Он не пошевелился, но я почувствовал, что его напряжение спало.

— Спасибо, Сэм. Все в порядке. Я понимаю, ты расстроен…

— А теперь, извини меня, пожалуйста, но…

— Конечно.

Он вышел из комнаты. Я сделал над собой усилие, чтобы успокоиться, но прошла целая минута, прежде чем я смог подойти к красному телефону.

— Да? — ответил Корнелиус.

— Мы проиграли.

— Быстро иди ко мне.

Я застал его пьющим кока-колу, но при виде меня он сразу отправился к бару.

— Хочешь чего-нибудь? — спросил он, доставая бутылку бренди.

— Это человечно и благородно с твоей стороны при данных обстоятельствах. Но я бы не хотел пить один.

Корнелиус достал два стакана величиной с шейкер и осторожно налил по паре капель бренди в каждый.

— Ну, рассказывай, — сказал он после того, как я проглотил свою выпивку одним глотком.

— Я сожалею, Нейл. Что еще я могу сказать? Разумеется, я принимаю полную ответственность.

— Нет, ответственность ложится на меня. Это я сказал, что мы не должны принимать во внимание Уайтмора. Мы должны были уточнить цену — быть может, не так, как надеялись Уайтмор и Боннер, но все же некоторые изменения мы должны были сделать… Ладно, довольно заниматься вскрытием трупа! В данный момент все идет скверно, не так ли? Сначала Вики, потом «Хаммэко». Интересно, какие неприятности нас еще ожидают? Ведь известно, что Бог любит троицу… Сэм, ты ужасно выглядишь! Ты знаешь, что я не одобряю выпивку в офисе, но мне кажется, тебе нужно выпить еще бренди.

Корнелиус так любезно вел себя со мной, что я почувствовал себя не в своей тарелке.

— Нет, я не буду больше пить, — отказался я. — Со мной все в порядке, Нейл, и еще раз не могу не извиниться за то, что мне не удалось найти выигрышной стратегии…

— О, оставь извинения, Сэм, и скажи, что в действительности так тебя беспокоит! Ты меня встревожил. Ты слишком много пьешь и куришь, — кстати, сделай одолжение и выброси эту проклятую сигарету, — а теперь ты выглядишь, как будто ты потерял голову. В чем дело? Это не только «Хамэкко», не так ли? Это девушка, по которой ты сходишь с ума?

— Черт подери, нет! Она — как свет на горизонте!

— Тогда в чем же дело? Есть что-то еще? Не правда ли?

— Ладно…

— Давай, Сэм, вспомни старые времена. Когда один из нас совершал ошибку или попадал в переделку, другой приходил на помощь; мы должны были так поступать, чтобы выжить здесь. Сейчас ты со всей очевидностью попал в тяжелое положение и потерял голову, ты в полной растерянности, и, значит, тебе недурно было бы рассказать все мне. Это твой моральный долг, как партнера в банке Ван Зейла.

С Корнелиусом не стоило спорить, если он начинал говорить о моральном долге. Очевидно, настал момент сказать ему, что я хочу ехать в Германию работать в УЭС, но, хотя Корнелиус и находился в исключительно доброжелательном настроении, я не переставал думать, что момент был безнадежно неподходящим. Отвергнуть его дочь, проиграть проект с «Хаммэко», а затем попросить длительный отпуск, — все это не вызвало бы ничего, кроме неприятностей… а может, и нет? Поразмыслив, я понял, что, может быть, последняя мысль была верной и сейчас предоставляется прекрасная возможность покинуть поле боя. Я решил испытать удачу и рассказать ему все.

— Хорошо, Нейл, я все время чувствовал себя озабоченным в последнее время. Когда я был в Германии…

— О, Господи, — вздохнул Корнелиус. Он вернулся к шкафу с напитками, достал два больших стакана и налил в них по двойному бренди. — Я молил Бога, чтобы ты держался подальше от Европы, — сказал он. — Ты знаешь, как это всегда тебя расстраивает. Я не могу понять, зачем ты возвращался в Германию. Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что у тебя мазохистские наклонности.

На мгновение меня охватило чувство острого одиночества. Я понял, насколько я одинок, неспособен поделиться сокровенными мыслями с теми, кто меня окружал. Я хотел рассказать про Германию, скинуть с души тяжесть воспоминаний о недавно увиденном — и даже признаться в том, насколько болезненны воспоминания детства американца немецкого происхождения во время и после второй мировой войны, но никто не желал меня слушать. Каждый раз, когда я упоминал Германию, Корнелиус выходил из себя; Джейк уже давно отвернулся от меня; Кевин был чужаком для меня. Даже Тереза, единственный человек, которому мне хотелось все выложить, необъяснимо отдалилась от меня, возведя между нами стену.

Я искал такие слова, которые выразили бы мои чувства и не оттолкнули его от меня еще больше.

— Германия для меня означает нечто совсем особенное, Нейл, — произнес я наконец с трудом, — так же как Америка означает для тебя нечто особенное. Вспомни, как ты был удручен во время депрессии, когда ты узнал, что люди живут в пещерах в Центральном парке? Ну, а в Германии люди живут в бомбоубежищах. Гамбургский порт закрыт, и тридцать тысяч человек не имеют работы. И все в Рурской области…

— Да, да, да, — ответил Корнелиус. — Конечно, это ужасно, но мы все исправим. Американцы, как всегда, подлатают Европу, и, может быть, у нас будет несколько лет мира и спокойствия перед третьей мировой войной…

Я увидел свой шанс и ухватился за него.

— Именно это я хотел отметить, Нейл. Американцы собираются восстановить Европу, и я хочу в этом участвовать. И в самом деле, я должен в этом участвовать, это мой моральный долг, если я могу использовать твою любимую фразу против тебя…