Тертуллиан - Трактаты

• Название: Трактаты
• Автор: Тертуллиан
• Жанр: Философия

Квинт Септимий Флорент Тертуллиан – один из крупнейших философов и теологов раннего христианства, на трудах которого во многом основывались отцы католической церкви, он также автор знаменитого изречения «Верую, ибо абсурдно». Его трактаты – уникальные по стилю и проблематике сочинения, где с редкой глубиной и страстностью ученого выражена суть религиозной метафизики христианства. Теолог убежденно подчеркивает пропасть между библейским откровением и греческой философией. Изложенные в трактатах парадоксальные прозрения по своей значимости стоят в одном ряду с трудами многих учителей Церкви и внушают трепетное уважение к автору.

Перевод: Николай Щеглов

---

Вас же научил невинности человеческий ум и человеческая власть вам заповедала ее.

Поэтому вы не имеете совершенного и возбуждающего к себе благоговение учения, могущего наставить вас истинной невинности. Мудрость человеческая настолько сильна показать то, в чем состоит добро, насколько авторитет в состоянии заставить делать его. Как та легко может заблуждаться, так этот легко может презираться. И в самом деле что лучше сказать: не убей, или учить: даже не гневайся? Что совершеннее – запретить прелюбодеяние плотское, или повелеть воздерживаться даже от духовного прелюбодеяния? Что возвышеннее запретить делать зло, или запретить говорить зло? Что похвальнее не наносить обид, или даже не отвечать на обиды обидами? Впрочем вы должны знать, что и самые ваши законы, научающие по-видимому невинности, заимствованы от божественного закона, как древнейшего. О времени жизни Моисея мы уже сказали. Но какой авторитет принадлежит человеческим законам, которые очень часто случается избегать человеку, так как большая часть преступлений его бывает неизвестна, а иногда и презирать, так как он нарушает их по собственной воле и по обстоятельствам?

Возьмите во внимание также кратковременность всякого наказания, по крайней мере ни одно наказание не простирается за пределы смерти. Поэтому и Эпикур низко ценит всякое мучение и всякую болезнь, говоря, что то и другое заслуживает презрения, ибо продолжительные мучения и болезни бывают не велики (умеренны), а большие – не продолжительны. Напротив того, мы, зная, что Бог все видит, и что наказания Его вечны, одни только стараемся быть невинными. Мы вполне знаем и то, в чем состоит невинность, и то, что укрыться от очей Божиих нельзя, и то, что мучения будут не временные. а вечные. Мы боимся Того, Которого должен бояться и сам тот, который судит боящихся, мы боимся Бога, а не проконсула.

46

Мы устояли, как я полагаю, против всех обвинений, которые требуют христианской крови, Мы показали, каковы мы а равно и то, чем мы можем доказать, что мы действительно таковы. Это, как сказано выше, можно доказать нашею религиею, древностью Священного писания, а также сознанием злых духов. Кто дерзнет обличать нас во лжи, пользуясь при этом не софистическими средствами, а теми же самыми, какими и мы? Но когда истина наша становится очевидною для каждого, тогда неверие, изобличаемое всем известным благом нашей секты, утверждает, что она во всяком случае не Богом учреждена, что она есть скорее какой либо особенный вид философских школ. Говорят: и философы тому же самому учат и то же самое проповедывают, чему учат и что проповедывают христиане, именно: невинность, справедливость, терпение, трезвость, стыдливость. Почему же тех, учение которых считается одинаковым с нашим учением, не равняют с нами и в других отношениях?

Почему они имеют право безнаказанно проповедовать свое учение, а мы не имеем этого права? Или почему и их, как подобных нам, не принуждают к тому же самому, к чему и нас принуждают и за неисполнение чего нас подвергают пыткам? Ибо кто принуждает философа или приносить жертвы или клясться или носить зажженные свечи среди бела дня ради суетного величия. Напротив, они открыто ниспровергают ваших богов и порицают общественные верования в своих сочинениях, а вы хвалите их.

Многие из них лают даже на императоров, а вы терпите это, и скорее бывает то, что они получают за это статуи и жалованье, чем осуждаются на съедение диким зверям. Но это справедливо, ибо философы не называются христианами. Имя философа не обращает демонов в бегство. Почему и обращать, когда философы считают демонов первыми после богов? Вот слова Сократа: если демон позволит. Хотя Сократ и знал отчасти истину, ибо он отрицал богов; однако уже пред смертью велел принести в жертву Эскулапу петуха, вероятно, для того, чтобы почтить отца его, потому что Аполлон объявил Сократа мудрейшим из всех людей. О несообразительный Аполлон! ты назвал мудрейшим того, кто отвергал бытие богов. Насколько истина возбуждает против себя ненависть, настолько терпит тот, кто стоит за нее (истину) и по совести охраняет ее. Кто же искажает ее и только по-видимому держится ее, тот приобретает себе расположение у преследователей ее. Если философы подражают истине на подобие мимиков и при этом искажают ее, чтобы достигнуть собственной славы, то христиане и ищут ее, как необходимую, и в точности сохраняют ее, так как заботятся о спасении своем. Поэтому мы не имеем сходства с философами ни в теоретическом отношении, ни в практическом. Ибо что Фалес, первый философ физической школы, сообщил верного о Боге спрашивавшему его неоднократно Крезу?

Напрасно Фалес испрашивал себе отсрочек для более зрелого обсуждения. Любой христианский ремесленник и находит Бога, и показывает Его, и самым делом выражает то, что требуется по отношению к Нему, хотя Платон утверждает, что образователя вселенной трудно найти и, нашедши Его, трудно сообщить о Нем всем.

Если мы сравним философов с христианами в отношении целомудрия, то что окажется?

Я читаю часть приговора о Сократе: он признается растлителем юношей. А христианин не изменяет и женскому полу. Я знаю, что и Фрина похотствовала ради преступной страсти Диогена. Я слышу, что и некто Спевзипп, последователь Платона, погиб при совершении прелюбодеяния. Христианин рождается мужчиною только для одной своей жены. Демокрит, ослепивший себя самого, потому что не мог смотреть на женщин без вожделения и мучения, если не удовлетворял страсти своей, ясно доказал этим ослеплением свое невоздержание. Христианин и здоровыми глазами не видит в женщинах женщин: его душа слепа для страсти. Если бы я стал защищать христиан в отношении смирения, то вот Диоген грязными ногами топчет гордые перины Платона – одну гордость – другою. А христианин не горд и по отношению к бедному. Если бы я стал спорить об умеренности, то вот Пифагор домогается тирании у турийцев, а Зенон – у приенов. А христианин не домогается и эдильста.

Если бы я хотел состязаться о терпении, то Ликург обрек себя на голодную смерть, потому что лакедемоняне исправили законы его. А христианин благодарит даже осужденный. Если бы я стал сравнивать христианина с философом по отношению к верности, то вот Анаксагор отказал своим гостям в закладе. А христианина даже сторонние называют верным. Спорить ли мне о человечности? Аристотель друга своего Гермия лишил места гнусным образом, а христианин не наносить вреда даже врагу своему. Тот же Аристотель гнусно льстил Александру, которым он должен был бы управлять, и Платон продал себя Дионисию ради желудка. Аристипп в пурпуре и под маской великой важности предавался роскоши; Гиппий был убит в то время, когда составлял козни для своего города. Но христианин никогда не старается льстить согражданам, хотя они обращаются с ним со всею жестокостью. Быть может, кто возразит нам, что некоторые и из наших отпадают от правильного учения.

Поэтому мы перестаем считать их христианами, а вышеупомянутые философы, не смотря на такие свои дела, продолжают и носить то же имя, и почитаться за свою мудрость. Итак что же сходного между философом и христианином, учеником Греции и учеником неба, между домогающимся славы и ищущим спасения, между мудрецом на словах и мудрецом на деле, между строителем и разрушителем, между другом заблуждения и врагом его, между подделывателем истины и верным толкователем ее, между вором ее и стражем ее?

47

Истина древнее всего, если я не ошибаюсь. Доказанная выше древность Священного писания содействует уверению в том, что оно было сокровищницею для всякой последующей мудрости. Если бы я не стеснялся объемов сочинения, то доказал бы и это. Кто из поэтов, кто из философов есть такой, который не черпал бы ничего из писаний пророков? Там и философы находили удовлетворение своему жаждущему духу.

Поэтому только в том, что они почерпнули от нас, можно сравнивать нас с ними.

Вследствие этого, как мне кажется, некоторые и воспрещали философию. Я разумею при этом жителей Фив, Спарты и Аргоса. Хотя философы обращались к нашим писаниям, однако они, как люди жадные до славы, о чем уже сказано выше, и до красноречия, изменяли по собственному произволу все то, что находили там, ибо они не верили настолько в божественность этих писаний, чтобы не дозволить изменять их, и не понимали их надлежащим образом, так как они тогда были покрыты облаком и были темны самим иудеям, которым они принадлежали. До и там, где истина была в простой одежде, человеческий ум, презревший веру, еще более делал изменений.

Поэтому и то достоверное, которое философы нашли, сделали не достоверным. Лишь только они, нашедши Бога, стали рассуждать о Нем не так, как нашли Его, то заспорили и о Его свойствах, и о Его сущности, и о Его местопребывании. Одни утверждают, что Он бестелесен, а другие, что Он телесен: первое – платоники, а второе – стоики. Одни учили, что Он состоит из атомов, как Эпикур, а другие, что из чисел, как Пифагор, а третьи, что из огня, как Гераклит, По мнению платоников Он управляет миром, а по мнению эпикурейцев, Он празден и бездеятелен, и по отношению к человеческим делам как бы не существует. Стоики думают, что Од находится вне мира и миром движет извне, как горшечник своим колесом, а платоники, наоборот, что Он существует внутри мира, подобно кормчему, который находится на том корабле, которым правит. Точно также высказывают различные мнения и об этом мире: по одним он произошел, а по другим нет; одни полагают что он погибнет, а другие утверждают, что он будет существовать вечно. Не менее споров у них и о душе: одни считают ее божественною и вечною, а другие полагают, что есть конец ее бытия. Каждый сделал такие изменения, какие хотел. И не удивительно, если Ветхий Завет искажен умами философов. Даже и Новый Завет потомки философов, еретики, исказили своими мнениями ради философских доктрин, и из одной прямой дороги наделали много кривых и неудобопроходимых тропинок. Это я хочу наперед заметить, чтобы, если кому известно различие в христианской секте, не казалось, что христиан в этом отношении можно сравнивать с философами, и чтобы не осуждал он истину за разнообразие ее пониманий. Своим исказителям мы возражаем без всяких затруднений, что то есть правило истины, что произошло от Христа и передано Его спутниками, которые, очевидно, жили несколько раньше этих различных комментаторов. Все, что против истины, произошло от самой истины вследствие старания духов заблуждения подражать ей. Они виновники искажений христианского спасительного учения; ими пущены некоторые басни с тем, чтобы разрушить веру в истину путем сходства или добиться ее (веры) для себя. Ибо есть такие, которые думают, что не должно верить христианам, потому что не должно верить поэтам и философам, или что должно верить поэтам и философам; потому что не должно верить христианам. Поэтому, если мы проповедуем, что Бог некогда будет судить, то над нами смеются, ибо говорят, и поэты и философы возвещают о суде в подземном царстве. И если мы угрожаем геенною, которая есть вместилище тайного огня для подземного наказания, то над нами еще более смеются, ибо это подобно реке Пирифлегетону в царстве мертвых. И если мы говорим о рае, как месте блаженства, назначенном для принятия душ святых и отделенном от нашего шара некоторою стеною огненного пояса, то елисейские поля уже овладели такою верою.