Винсент Бриджес - Тайны соборов и пророчество великого Андайского креста

• Название: Тайны соборов и пророчество великого Андайского креста
• Автор: Винсент Бриджес
• Издательство: М.: Изд-во Эксмо, 2005. — 688 с., ил.
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-12453-5

Архитектура является великой хроникой человечества. Предположение о том, что готические соборы — это книги по магии и алхимии в камне, было выдвинуто еще в XIX веке и с тех пор неоднократно подтверждено многими видными учеными и исследователями. Предчувствуя приближение глобальных перемен и пытаясь сохранить для будущих поколений сакральные оккультные знания о модели Вселенной и предназначении человечества. Посвященные сумели записать в камне информацию, способную помочь человечеству избежать гибели в мировом катаклизме, который, если верить древним пророчествам, должен произойти в этом веке.

Джэй Вайднер и Винсент Бриджес, изучив множество раннехристианских, каббалистических и гностических письменных источников, в том числе легендарную книгу загадочного Фулканелли «Тайны соборов», а также архитектурные памятники в разных частях света, утверждают: точную дату Апокалипсиса можно узнать, если найти ключ к древним посланиям, зашифрованным в орнаментах и фресках католических соборов и строений, дошедших до наших дней.

---

Изучая судьбы и деяния личностей, участвовавших в истории создания соборов, Крестовых походах и отрядах тамплиеров, мы обнаружили, что все они, от Герберта (папы Сильвестра II) до святого Бернара, были так или иначе тесно связаны с культом Черных Мадонн. Вскоре мы поняли, что отслеживание связей с культом Черных Мадонн — это наиболее верный способ проследить «подземное течение» эзотерики. Популярные в эпоху Меровингов истории о волшебных Черных Мадоннах, приплывших на самоходных кораблях, — это прямое эхо предания о перевозке камня Кибелы в Рим. Даже знаменитый Петр Пустынник, выступая с проповедью Первого Крестового похода, непременно останавливался помолиться у каждой известной Черной Мадонны (см. ил. 7–6). В одном только Клермоне, где папа Урбан II провозгласил о начале Первого Крестового похода, находилось не менее пяти древних Черных Мадонн. Одна из этих «мадонн», находящаяся в крипте собора, первоначально представляла собой римскую статую Кибелы на Ключах, а сам собор был возведен на развалинах старого храма богини[171]. В христианском храме, естественно, были использованы фундаменты и подземные помещения языческого святилища.

Святого Бернара, который сделал почитание Девы Марии обязательным элементом религиозности, вдохновлял мистический (и одновременно алхимический) опыт встречи с Девой. Однажды в юности Бернар на несколько часов погрузился в молитву перед Черной Мадонной в Дижоне, которая в древности тоже была изваянием римской Кибелы, представленной в виде беременной женщины с огромной налившейся грудью. Когда однажды ночью он прочел слова «Ave Stella Maris» («Славься, звезда Марии») перед Черной Мадонной, ему неожиданно явилась Пресвятая Дева и дала ему три капли Своего молока. Подобно каплям молока из котла Керидвена, которые даровали кельтскому друиду Талесину способность понимать язык птиц и постигать скрытую суть всех вещей, эти капли молока мгновенно преобразили юношу Бернара в образованного святого и реформатора церкви, который практически в одиночку вдохнул в церковь новую жизнь.

Фулканелли в 8-й главе своей «Тайны соборов», посвященной Парижу, приводит список десяти наиболее известных Черных Мадонн, включая две самые знаменитые — Нотр-Дам в Рокамадуре («Любимый камень Света») и Нотр-Дам в Пюи, родном городе Адельмара, папского легата в Первом Крестовом походе, — и одновременно подчеркивает связи между Кибелой/Марией и священным камнем, относящиеся к I в. н. э. Фулканелли мог многое поведать о Черной Мадонне и ее волшебном молоке, в чем мы сможем убедиться в следующей главе, но, пожалуй, самым важным, что позволил себе сказать Фулканелли о Пресвятой Деве, является следующая фраза: «Совершенно очевидно, что то, что раскрывается здесь, — это сама сущность вещей… Сосуд, вмещающий Дух вещей, vas spirituale».

Если допустить, что Кибела и ее камень, а затем Грааль и Царица Грааля и, наконец, Шехина — это разные названия одной и той же сути, то сосуд Пресвятой Богородицы[172], заключающий в себе жизнетворный Дух, — это храм у вершины горы, пещера или грот. Это вместилище выступает в роли «дома», который позволяет эфирному духу коалесцировать (преобразиться) в материальный облик богини. Мы находим это в книге «Бахир», где в 4-м и 5-м стихах говорится, что «дом» построен мудростью и наполнен знанием, из которого вытекает поток гнозиса. Это — некий сверхъестественный храм, байит, или дом Иосифа, в котором жила Пречистая Дева до Рождества Христа. Он образован из сефирот Чохма (Мудрость) и Бина (Понимание), которая, в свою очередь, создает не сефиру Даат, или Знание. Даат — это полость или сосуд, в котором, когда он заполнен разумом, одушевляющим дух вещей, возникает отражение Кетер, или Божьей Головы, к которой невозможно приблизиться в материальном теле. Гнозис, знание, или София, заполненная светом пустота буддистов предельно близки к постижению божественного в той мере, в какой это вообще достижимо для нас.

Понимание этого позволяет понять смысл заключительной части романа Вольфрама — «Титуреля», написанного Вальтером фон Шарфенбергом. Грааль, как истинная сущность Богини, должен храниться в «сосуде» или храме, прежде чем София, или гнозис, сможет стать достаточно восприимчивой, чтобы принять ее благословение и чтобы мог родиться Христос Эммануил (что означает «С нами Бог»), Видение замка Грааля на горе Монсальват, описанное в «Титуреле», представляет собой эзотерические, внутренние спиритуальные мотивы, стоящие за всплеском строительства соборов. По-видимому, готические соборы были задуманы как вместилище духа Великой Богини, что превращало их в живые Граали, исцеляющие и преображающие всех, кто входил сквозь их порталы.

Что же касается их интерьера, то все — архитектоника, цветной переливающийся свет, льющийся сквозь громадные витражные окна, таинственные образы на фасадах — было рассчитано на то, чтобы пробудить в людях дремлющее чувство чуда, гнозиса, сакрального знания. В готических соборах, мистика которых связана с культом Кибелы, Великой Богини и Черных Мадонн, мы видим переплетение нитей, тянущихся от античной алхимии и всевозможных таинств в едином узле — мистерейоне, который должен был пронести это знание сквозь века. И величайшим из этих соборов Грааля по праву является «церковь философов» — знаменитый собор Нотр-Дам в Париже.

Церковь философов

Среди толпы верующих, присутствовавших 11 июня 1144 г. на освящении церкви в аббатстве Сен-Дени, был и молодой парижский студент, старавшийся пробраться вперед сквозь густые ряды иерархов церкви. Наши знания о ранних годах жизни Мориса де Сюлли — это был он — крайне скудны. Родившийся в городке Сюлли-на-Луаре, в семье незнатных родителей, он некоторое время учился в аббатстве Флери, а затем, в возрасте примерно семнадцати лет, отправился в Париж, чтобы учиться в тамошнем университете на левом берегу. Как и большинство жителей Парижа в тот день, Морис проследовал по пути паломников, вспоминая о мученичестве св. Дени, от места пыток святого в восточной оконечности острова Иль-де-ла-Сите до темницы, где святой томился в заключении (она находилась неподалеку от нынешнего цветочного рынка), а затем поднялся вместе с всеми по склону на вершину холма Монмартр к Мартириуму. Оттуда можно было совершить приятную прогулку до самых стен аббатства. На этом нелегком пути некоторые верующие непременно чувствовали, что их мольбы услышаны и святой Дени исцелил их

Давайте представим себе, как двадцатичетырехлетний Морис, работая локтями, протискивается сквозь толпу к новой церкви, чтобы хоть краешком глаза увидеть праздничную мессу, которую торжественно служили девятнадцать епископов, собравшихся перед золочеными алтарями. Самому аббату Сугерию казалось, что толпа собравшихся «считала себя принадлежащей скорее к хору небесных ангелов, чем людей, и что торжество имело скорее божественный, чем человеческий характер». Оно действительно произвело сильнейшее впечатление на молодого клирика Мориса. Меньше чем за двадцать лет Морис вознесся из полной безвестности к вершинам церковной власти, сделавшись епископом Парижским, доверенным лицом королей. По пути он, возможно, прикидывал в уме, как на этом месте можно воздвигнуть громадный новый собор, который заменит обветшавшие старые церкви на Иль-де-ла-Сите. Этот новый собор, посвященной Богоматери, вознесется над руинами античных языческих храмов в честь Матроны и кельтского Меркурия, а также маловыразительными соборами Хильдеберта I, короля из династии Меровингов.

Когда Хлотарь I превратил Париж в новый центр христианизации франков, церковь все еще свято сохраняла свою восходящую к мистическим школам традицию, проводя четкую грань между теми, кто принял крещение, и некрещеными. Некрещеных перед началом главной части таинства просили покинуть храм[173], и поэтому во многих церквах имелись особые крытые галереи, или притворы, где верующие, еще не сподобившиеся принять крещение, могли спокойно молиться, не нарушая покоя основной части паствы. В V в. этот обычай трансформировался в практику возведения двух отдельных кафедральных соборов, то есть храмов, где находились кафедры епископов. В одном из таких храмов помещались еще некрещеные верующие, а в другом восседали епископы, клирики и представители элиты верующих, которые допускались до принятия св. причастия[174].

Хильдеберт I действительно возвел на острове Иль-де-ла-Си-те два разных собора — Сент-Этьен, представлявший собой большую, протяженную церковь для большинства простых членов общины, тогда как меньшая по размерам церковь Богоматери предназначалась для молитвенных собраний крещеной элиты и клира. Таким образом, собор Нотр-Дам в Париже с самого начала выполнял роль храма посвященных. Более того, судя по алтарю, найденному в крипте XI в., мы вправе полагать, что внутреннее ядро Меровингской церкви придерживалось, мягко говоря, весьма специфической концепции христианства, в частности, практикуя почитание богини, напоминающей древнеегипетскую Исиду. Таким образом, собор Нотр-Дам служил связующим звеном с весьма архаичными мистериями и таинствами, которые христианство, по официальной версии, заменило и искоренило.