Валерий Поволяев - Семейный отдых в Турции (сборник рассказов)

• Название: Семейный отдых в Турции (сборник рассказов)
• Автор: Валерий Поволяев
• Жанр: Детектив

---

- Егор, подкинь-ка мне паспорт этого вяхиря. Будем составлять протокол.

Милицейское слово "протокол" вызвало у него невольную улыбку - вот, дожил, дескать, с таким народом, как Бессонов, до чего только не докатишься, приходится протоколы составлять, как рядовому менту, дружки по кодле узнают - засмеют. Антон посерьезнел, прикрыл губами порченые зубы не засмеют, сами тем же занимаются, так велит подловое начальство, того требует закон общака: отыскивать недотеп вроде Бессонова и отнимать у них все, что они имеют. Если есть справная машина - отнять машину, если есть справная хата - отобрать хату, если нарисовалась у "клиента" дача отобрать дачу... И так далее.

- Держи! - Егор кинул напарнику паспорт Бессонова - краснобокая книжица распластавшейся птицей перелетела через комнату и ловко приземлилась в руки Антона.

- Так-ак... Бессонов Николай Николаевич, - протянул Антон. Прочитав первые строки паспорта, начал аккуратно вырисовывать их в свой "протокол". - Прописка... С прописочкой все в порядке, поскольку Николай Николаевич - образцовый гражданин, никогда не осложнял отношения с паспортным столом и не нарушал режим проживания в столице нашей Родины.

Бессонов приподнялся над полом, встал на четвереньки, покрутил головой, стряхивая с себя красную обжигающую пелену.

- Правильно делаешь, что подымаешься, - одобрительно кивнул Антон, он вновь пришел в ровное расположение духа. - Тебе сейчас расписываться придется... - И добавил, похмыкав: - Николай Николаевич!

Снова склонился над листами бумаги, заполняя их.

Бессонов окончательно понял, что это за люди, Антон и Егор, - и от того, что он ошибся, сам, добровольно впустил их в свой дом, своими руками открыл им дверь, ему было сейчас погано, во рту сбилась в кисель горечь, перед глазами продолжали плавать красные лохмотья - вроде бы и освободился от них, а оказывается - нет.

- Антон, надо бы нотариуса вызвать, - подал голос от двери Егор.

- Сейчас, закончу писать. Да и клиент пусть дозреет до этого серьезного момента.

Когда "клиент дозрел", Антон позвонил нотариусу и за шиворот подтащил Бессонова к столику, сунул в пальцы ручку. Егор, стянув жене Бессонова рот косынкой - "Чтобы, бля, не блажила", - пояснил он и, привязав за запястье к батарее, стал наготове сзади Бессонова.

- Подписывай, дядя, и мы квиты, - сказал Антон Бессонову, - твоя квартира как раз тянет на стоимость ремонта нашей иномарки.

Бессонов, впустую пожевав губами, потянул к себе листы бумаги, тупо вгляделся в них.

- Что это? - пробормотал он, сплюнул на пол кровь.

- Отпущение грехов, - хихикнув, доброжелательно пояснил Антон, он находился в прекрасном расположении духа. - Подписывай, дядя! Если не хочешь, чтобы я тебя снова ногой по брюху оприходовал.

- Не хочу. - Бессонов беспомощно оглянулся, увидел прикрученную к батарее жену с перевязанным ртом, в глазах у него возникло затравленное выражение, губы сжались.

- Раз не хочешь, тогда... - Антон пальцем показал Бессонову, что надо делать - лихо расписался в воздухе и повел глазами на бумагу. - Подписывай маляву, и дело с концом. А через десять минут сюда явится нотариус с печатью и все быстро узаконит.

- Но мне негде будет жить. - Бессонов вновь оглянулся на жену, поправился: - Нам негде будет жить.

- А это, дядя, повторяю, твои проблемы. Не надо было бить своим старым драндулетом дорогую иномарку. Егор! - тихо скомандовал Антон, и Егор не заставил себя ждать - ногой врезал Бессонову по заду, целя между ног, в самое больное у мужчин место.

Бессонов вскинулся, со стоном отвалился от столика, стараясь захватить ртом воздух, схватился пальцами за низ живота. Потом судорожно, неровными рывками перебросил руку на сердце.

- Сердце... - простонал он, - сердце.

Антон тревожно переглянулся с напарником. Егор недоумевающе приподнял плечи:

- Бил-то я его не по сердцу, а по лошадиным гениталиям. Видишь, как они выпирают из штанов? Как у мерина.

- Дурак ты, Горка. У мерина как раз гениталий нет - вырезаны.

- Но что-то осталось же. Иначе как же мочиться?

- В первый раз слышу, что мочатся с помощью гениталий. Для этого есть кое-что другое... - Антон умолк, недоумевающе глянул на Бессонова.

Кряхтя и стеная, роняя на пол кровь, капающую у него из носа и рта, Бессонов подполз к кушетке, навалился на неё грудью, закинул вначале одну ногу, потом другую.

- Ты что, старый муд... издеваешься над нами? Спать вздумал?

- Я счас, я счас, - пробормотал Бессонов, - пусть только сердце малость отойдет. Дайте мне две минуты... только две минуты... Я все подпишу!

- Как бы не сдох мужик, - обеспокоенно проговорил Антон, глянул на часы, - минут через восемь подъедет нотариус... Эх! - Он ожесточенно рубанул рукою воздух. Если бы они сейчас с Егором дожали эту рухлядь, валяющуюся на кушетке, - уже сегодня бы получили пачку долларов от шефа, а завтра завалились бы на неделю в благословенную Анталию либо на Кипр, к ласковому морю с нежными женщинами: каждая такая квартира, "подаренная" разными жлобами типа Бессонова, хорошо оплачивается. Есть у них даже план, общий, на двоих с Егором - одна квартира в месяц. Надо дожимать этого мерина, осталось чуть-чуть. - Но как? - спросил Антон у Бессонова. - Может, воды принести?

- Во... во... - У Бессонова во рту что-то безъязыко забулькало.

- Принеси ему воды! - приказал Антон напарнику.

Бессонов зашевелился, приподнялся, спиною прислонился к стене, покрытой старым, привезенным из Туркмении ещё дедом, ковром - дед в Туркмении служил когда-то офицером... на ковре висело ружье - обычная, довольно дешевая ижевская вертикалка двенадцатого калибра. Бессонов, будучи членом общества охотников, раза два выезжал с нею на охоту - на уток в Тверскую область и на медведя, на молочные овсы, под Кострому, но оба раза охота была неудачной - вернулся ни с чем. А в последнее время охоты вообще нет: браконьерство на периферии лютое, любителей поживиться, ухватить кусок мяса на халяву развелось видимо-невидимо - это с одной стороны, а с другой - народ голодает, иная сельская семья месяцами не видит мяса, вот мужики и начинают охотиться за лосями и кабанами без всяких лицензий, лупят их почем зря, бьют дубьем, колами, ломами, настраивают слопцы, петли, роют ямы, и человеку, приехавшему из Москвы с путевкой и лицензией на руках, на такой охоте делать нечего, он на ней чужой, повесил ружье на ковер. Хотя взносы в охотничье общество платил исправно.

В последнее время, когда газеты стали пестреть сообщениями о мафиозных разборках, стрельбе в центре Москвы и на окраинах, налетах на квартиры и убийствах, убийствах, убийствах, Бессонов пришел к выводу, что ружье может пригодиться уже и не на охоте, а кое в чем другом, у себя дома, и на всякий случай загнал в оба ствола по патрону. Патроны были заряжены крупными пулями-турбинками, запросто сшибающими с ног и здоровяка-лося, и лобастого, со стальным черепом медведя, и вепря с клыками-штыками, обладающего мощью танка и яростью нечистой силы.

Кто знает, а вдруг в дом заберется какой-нибудь небритый детина с ломом или дверь вышибет пьяная компания. Хоть и слабая защита от изуверов охотничье ружье, всего два выстрела на всю нападающую команду, а все-таки защита. Детей у Бессоновых не было, так что баловаться с оружием в квартире некому, Бессонов так и держал его заряженным на ковре.

- Слушай, медная задница, два пластмассовых яйца, ты нам мозги не пудри и время не тяни, - подписывай бумагу. Я тебя предупреждаю в последний раз, больше предупреждать не буду, - медленно, стараясь, чтобы каждое слово дошло до Бессонова, заговорил Антон, - если ты будешь тянуть время, то, во-первых, из этого ничего не выйдет, во-вторых, мы из тебя вытащим все внутренности и расстелим по полу... Для просушки.

Эта фраза понравилась Егору, он открыто, по-мальчишески улыбнулся, сделал аккуратный бесшумный шаг к Бессонову, и шаг этот показался Бессонову страшным.

- Ты, кривозадый, будешь мертвецам завидовать, если мы за тебя возьмемся, а подпишешь бумагу - внутренности сохранишь, жив останешься, лицо, когда в гроб положат, непотревоженным будет. Выбирай!

Егор, мелко, как-то по-детски кивая головой, сделал ещё один бесшумный шажок к Бессонову. Бессонов застонал, повозил языком во рту и сплюнул на ладонь кровь.

- Времени у тебя... - Антон отвернул обшлаг рукава, поглядел на часы, - времени у тебя три минуты. Считай - кот наплакал. Но за три минуты можно мирный договор подписать, не только эту фитюльку, - он приподнял лист бумаги, - тьфу! Через пять минут приедет нотариус, и с ним - ребята, с которыми тебе, дядя, лучше не встречаться. Я тебя предупредил, и если это произойдет, я тебе не завидую...

Егор вновь сделал бесшумный маленький шажок, опять сожалеюще покивал головой: в этой двойке старшим был Антон, и Егор во всем подчинялся напарнику, губы его раздвинулись в улыбке. "Дурак, мол, ты, дядя, большой дурак... Ну чего тебе стоит подписать какую-то жалкую бумажку? Не подпишешь - худо ведь будет! Приедут мужики - с живого спустят шкуру. Срежут её ножом и натянут на колья для просушки".