Владимир Губарев - Моя «Правда». Большие тайны большой газеты

• Название: Моя «Правда». Большие тайны большой газеты
• Автор: Владимир Губарев
• Жанр: Публицистика

В Советском Союзе главной газетой была «Правда». И слова «Правда», «правдист» всегда звучали гордо, потому что в главной газете страны работали выдающиеся журналисты, а в ее коридорах можно было встретить легендарных Михаила Шолохова и Константина Симонова, Юрия Гагарина и Германа Титова… Сюда приносили свои статьи академики и главные конструкторы, актеры и композиторы, великие певцы и балерины, герои своего времени.

О «Правде» сложено много мифов и легенд, хватает и домыслов, несправедливых оценок. Но если непредубежденно, отстраняясь от новых идеологических штампов, оценивать наше прошлое, то нельзя не признать, что «Правда» играла гигантскую роль в судьбе страны, в судьбе каждого из ее граждан, утверждает автор книги – правдист, известный научный журналист, писатель Владимир Губарев.

---

–  Кто вы? Что значится в паспорте?

– Русский.

–  И ваши „борцы за независимость“ с этим смирились?

– А что им остается? Брат же был „украинцем“. Паспортистка так ему написала, ну а он не возражал – в то время это не имело никакого значения. С этой записью он и умер. Мне же записали „русский“, вот и получилось при одном отце и одной матери один брат – русский, а второй – украинец.

–  И за это вас в начале 90-х годов критиковали?

– Эти „шароварщики“ изгалялись надо мной как могли! И особенно упрекали за то, что мы используем русский язык. Пришлось выступать на сессии Верховного Совета. Я сказал, что наука интернациональна. И как же на меня обрушились, мол, как могу так говорить – ведь наука национальна! Да. Я им отвечаю: ест языкознание, литература, и это – национальная наука. А потом спрашиваю их об естественных науках и прошу показать мне русскую и украинскую таблицу умножения. В общем, в то время атаковали меня отчаянно…

–  Но вы ведь крепкий человек, вас же согнуть невозможно!

– Они об этом не знали. Меня многие спрашивают об одном. Я с 53-го года работаю директором Института электросварки, а с 62-го года президентом Академии. Так вот, спрашивают: как же это так, что при всех советских вождях я оставался на своих должностях? А ответ простой: я работал. Вместе, конечно, со своим коллективом. И вожди понимали, что я вреда им не приношу, а польза большая. Если же меня куда-то выгнать, то дело развалится.

–  Наука – это все-таки мощь государства?

– Нет науки, нет государства. Об этом руководители любят говорить, но очень мало делают для укрепления и развития науки».

И еще один фрагмент из моей повести. В середине 70-х в Москве пошли слухи, что новым президентом Академии наук СССР станет академик Патон, мол, и кабинет для него уже подготовили, и место для строительств института подобрали. Слухи были упорными, но такое назначение не случилось. Почему? Об этом я узнал лишь много лет спустя, когда вновь заговорили с Борисом Евгеньевичем о прошлом.

«В Москве президентом Академии наук СССР стал Мстислав Всеволодович Келдыш, а вас избрали президентом здесь. Требовалось реформировать науку в стране?

Этого хотел Хрущев. Но избрание Келдыша – это знамение времени. Он был выдающимся математиком, его вклад в космос, в авиацию, в атомную проблему огромен. И именно такого масштаба ученый должен был возглавить Академию, которой по праву принадлежали эти выдающиеся достижения. Власти нужен был такой президент Академии. Я тоже принадлежал к „технарям“, да и Хрущев хорошо относился к моему отцу – это тоже, наверное, сыграло свою роль.

–  У власти к вам и к Келдышу было полное доверие?

– Конечно.

–  Помогало вам это?

– Безусловно. Во многом это определяло отношение власти к науке. И к нам прислушивались. „Сильные мира сего“ иногда вынуждены были отступать…

–  Не очень в это верится!

– Тем не менее. К примеру, был такой случай со мной. Речь идет о назначении президентом Академии наук СССР. Как известно, Келдыш попросил освободить его от этой должности…

–  Он заболел?

– У него начались неприятности с сосудами. Его оперировал знаменитый Дейбеки. Я к нему приезжал в „Кремневку“. Келдыш был страшно доволен, что эта операция прошла. Он думал, что у него опухоль. Но ее не оказалось. Во время операции произошла казусная ситуация. Располосовали Келдыша, и Дейбеки обнаружил камни в желчном пузыре. Он говорит Чазову, мол, надо удалять. Но тому обязательно нужно это согласовать с начальством, сам принять решение он не может. Чазов побежал согласовывать. Ну а Дейбеки ждать не стал, вырезал он желчный пузырь… Минут через двадцать прибегает Чазов и сообщает, что удалять желчный пузырь можно! Дейбеки усмехнулся: он все понимал и тут же успокоил Чазова, что он сам принял решение и давно уже сделал это… Поставили Келдышу шунт. Все было хорошо, но недолго. Это как ржавчина. Ее удалишь в одном месте, но она обязательно появится в другом. Эта „ржавчина“ появилась у Келдыша в сосудах головного мозга, и тут уже никто ничего сделать не мог… Он начал плохо себя чувствовать, работать, как прежде не мог, а потому твердо решил уйти с поста президента Академии наук СССР. Перед 1 Мая меня вызывает к себе Щербицкий. Ему звонил Суслов, который сказал, что есть мнение о назначении меня президентом Академии наук СССР. Мол, это просьба Генерального секретаря. Естественно, я согласиться не мог. В Киеве у меня институт, всю жизнь я здесь живу, тут Академия наук, где я уже тринадцать лет президентом…

–  В Киеве привычней?

– Конечно. Может быть, масштабы иные, чем в Москве, но мне вполне было достаточно. В общем, я твердо решил отказаться и поехал на прием к Суслову. Он мне говорит: ЦК партии, Брежнев и он считают, что мне нужно переезжать в Москву и заменить Келдыша, который очень болен. Я ему говорю об институте, о своей работе. Он перебивает: „Для вас мы здесь институт организуем!“ Я ему объясняю, что Институт сварки работает с 1934 года и заменить его невозможно… Он упрямый, настаивает на своем. И тут я вскипел: „Михаил Андреевич, на такой пост палкой не загоняют!“ Он удивился дерзости, мне показалось, что такого сопротивления он не ожидал. В общем, отпустил он меня… И я сразу же поехал к Келдышу. Он мне сказал, что он как раз и предложил две кандидатуры – меня и Александрова. Но Анатолию Петровичу тогда уже было за семьдесят, я его моложе на 15 лет. Я говорю Мстиславу Всеволодовичу: „Не надо придуриваться, вы прекрасный президент. Подлечитесь немного, приезжайте к нам отдохнуть…“ И тут он мне говорит: „Борис Евгеньевич, я не могу поехать в Киев!“ Я в ответ: „Почему?“ И вдруг слышу от него: „У меня и рубашки нету, и брюк…“ И тут я понял, что у него в голове начались необратимые явления – память начала пропадать. И еще его взгляд меня удивил: он смотрел куда-то внутрь себя, мимо, и опустошенно… Этот взгляд я запомнил на всю жизнь…

–  Так назначение и не состоялось?

– Больше меня не вызывали. А „дед“ – Анатолий Петрович Александров – свое согласие дал. Он был хорошим, достойным президентом Академии. Очень прогрессивный человек, многое сделал для страны.

–  Чернобыль его потряс…

– Эта трагедия, и в это же время умирает его жена. Сразу все несчастия обрушились на него. И оправиться от этих бед он уже не смог… Мстислав Всеволодович Келдыш и Анатолий Петрович Александров – два выдающихся президента Академии наук СССР, с которыми я работал и дружил».

…Мы помним только лучшее, что было в жизни. И сразу вспоминаем о тех мгновениях, которые определили нашу судьбу. Конечно же, это встречи с необыкновенными людьми, с которыми нам выпало счастье жить в одно время. Мне повезло: я встречался со многими великими людьми второй половины XX века и нынешнего времени. Одним из первых я всегда называю Бориса Евгеньевича Патона. И мои собеседники неизменно завидуют мне, что мне выпало такое счастье.

Когда Б. Е. Патону исполнилось 90 лет, «Правда» посвятила ему очерк. Так было, когда ученый отмечал свое 60-летие, 70-летие и 80-летие. Хорошо, что коллектив хранит традиции.

Несколько лет я не был в «Правде». Почему-то не звали. Но потом вдруг звонит главный редактор, просит подготовить материал к 100-летию со дня рождения Сергея Павловича Королева. Конечно же, я написал. Вышла полоса. Потом были юбилеи полета Юрия Гагарина, Германа Титова. И 100-летие со дня рождения Михаила Кузьмича Янгеля.

«Правда» оказалась единственным изданием, кто достойно отметил эти даты. Остальные газеты не дали ни строки. Неужели уже некому вспомнить наших великих современников?! Или у всех такая короткая память?!

ПРИШЛА ЛИ ЭПОХА КАТАСТРОФ?

Академик Ю. А. Израэль – старинный друг «Правды». Особенно мы сблизились после событий в Чернобыле. Тогда удалось опубликовать на страницах газеты карту радиоактивного заражения всех районов, пострадавших во время атомной аварии. Конечно, с точки зрения журналистики публикация стала первоклассной сенсацией, и о ней сообщили во всем мире.

Авторитет академика признавали при каждой власти. Не стал исключением и президент В.В. Путин. Он принял предложение Израэля провести именно в Москве Всемирную конференцию по изменению климата. Главы «восьмерки», конечно же, сразу согласились.

Юрий Антониевич попросил меня войти в оргкомитет Конференции.

– Кого буду представлять? – спросил я.

Вопрос я задал не случайно: был на пенсии, нигде не служил.

– «Правду», – сказал академик.

– Она нынче не столь на слуху, как в прошлом, – заметил я.

– «Правда» всегда останется «Правдой»! – категорически заявил ученый.

На Конференции мне довелось встречаться со многими учеными и специалистами других стран. Я убедился, что Юрий Антониевич прав. Оказывается, у них более «долгая память» – они не разбрасываются прошлым, как подчас это делается в нашей стране.