Евгений Салиас-де-Турнемир - Принцесса Володимирская

• Название: Принцесса Володимирская
• Автор: Евгений Салиас-де-Турнемир
• Жанр: Исторические приключения

Салиас де Турнемир (Евгений Салиас) (1841–1908) – русский писатель, сын французского графа и русской писательницы Евгении Тур, принадлежавшей к старинному дворянскому роду Сухово-Кобылиных. В конце XIX века один из самых читаемых писателей в России, по популярности опережавший не только замечательных исторических романистов: В.С. Соловьева, Г.П. Данилевского, Д.Л. Мордовцева, но и мировых знаменитостей развлекательного жанра Александра Дюма (отца) и Жюля Верна.

«Принцесса Володимирская». История жизни одной из самых загадочных фигур XVIII века – блистательной авантюристки, выдававшей себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны и претендовавшей на российский престол. Таинственные предсказания, головокружительные приключения, трагическая любовь и вероломное предательство…

---

Наступило молчание, которое снова прервал Шенк.

– Дитрих! Если вы не согласитесь на этот арест, то я позову лакеев и силою втолкну вас в эту комнату.

И Дитрих вдруг заметил в лице Шенка странное выражение. Барон как будто хотел сказать: «Да пойми же! Войди! Ведь я играю! Я за тебя! Я все улажу…»

Дитрих вздохнул и прошел в двери горницы, которая была будто бы спальней в этой подставной квартире Шенка, где он приготовил эту западню.

Дверь заперли за спиной молодого человека, и Дитрих остался в темноте; он простоял несколько секунд, потом сел на попавшийся под руку стул и в полубессознательном состоянии подумал:

– Что ж это? Как все это сделалось? И что же будет? Неужели нам надо драться? Ах, Фредерика, если бы ты была здесь! Я тебе все сказал бы… Ты не допустила бы проливать кровь из-за этой женщины.

Дитриху вспомнилось лицо барона. У него блеснул луч надежды, что барон, в квартире которого он несчастно натолкнулся на Шеля, освободит его.

– Но что же он говорил? Он только раздражал Шеля и усиливал его злобу. Он обвинял меня во всем пред Шелем?

Обдумав свою неожиданную встречу с прежним другом, Дитрих будто все понял.

Это западня, думал он. Шенк устроил это для нее… Или они вместе все устроили, чтобы свести его с Шелем. Им выгодно, чтобы был поединок. Они знают, что он хорошо владеет шпагой, а Генрих вовсе не умеет. Они надеются его рукой избавиться от ненавистного мужа, который теперь помеха во всем. Дитрих убьет его, волей-неволей защищаясь… И она будет вдовой, свободной…

– Так нет же! Этого не будет! – громко вымолвил Дитрих.

Между тем Шель был уже один в соседней горнице и, взволнованный, ходил из угла в угол.

Барон вышел тотчас на улицу…

Он поскакал к Алине обрадовать ее…

– Начало уже удачное, – сказал он шутя. – Конец представления на завтрашнее утро! Молитесь за… погибель его! А если можно, то и обоих…

Алина встретила эту весть спокойно и немного печально. Совесть ее шевельнулась.

Шенк тотчас же снова уехал за своими нанятыми джентльменами, чтобы все было готово к утру как можно ранее. С зарей он предполагал уже отправить в двух каретах всех четырех в местечко Батиньоль.

А в эти минуты случилось нечто простое, но что должно было погубить дальновидного Шенка и бессердечную женщину…

Барон слишком понадеялся на свою ловкость и хитрость. Будучи злым человеком, он слишком верил в безграничное и даже глупое добродушие других.

Дитрих, пролежав на диване часть времени в грустных, но спокойных размышлениях, встал, подошел к двери.

– Шель, – позвал он.

– Что вам? – отозвался тот резко.

– Последняя моя просьба!.. Последние мои слова до поединка… Умоляю об одном. Дайте огня. Дайте все нужное для письма.

– Кому? Ей? – рассмеялся Шель горько.

– Нет! Будь она проклята!! Я напишу письмо к человеку, которого… уважаю… Если я буду убит, вы возьмете его и передадите после моей смерти по адресу.

Шель не отвечал, но через минуту отпер дверь и, не подымая глаз на Дитриха, подал ему все просимое им.

Дитрих сел за стол и стал писать. Раза два слезы навертывались у него на глазах. Он писал всю ночь до зари…

XXVIII

Рано утром все было уже устроено, и барон предложил путешественникам двинуться в путь. Секунданты, прилично одетые на деньги, данные им Шенком вперед, в виде задатка, показались Шелю очень странными джентльменами.

– Точно переодетые лакеи! – подумал он.

Но ему было не до того. Он сообразил и вспомнил за эту ночь, проведенную без сна, что Дитрих когда-то учился фехтовать и считался одно время в Дрездене знатоком дела, по крайней мере среди молодежи негоциантского кружка. Сам он никогда не брал шпаги в руки и не знал теперь, что он с ней будет делать, когда ее получит.

Шенк, плохо скрывая радость и удовольствие, проводил друзей своих до крыльца и простился. Он не желал себя подвергать подозрению, хотя бы и в косвенном участии в поединке.

– До свидания. Желаю вам струсить на месте поединка! – сказал он умышленно им в напутствие. – Я почти уверен, что вы как истые саксонцы как только скрестите шпаги, так и примиритесь.

И Шель и Дитрих удивленно поглядели в лицо барона. К чему и зачем было брошено им это оскорбление? Чтобы разжечь их злобу?

Слова эти, однако, породили иные чувства во врагах. Они вспомнили о том, что они соотечественники на чужой стороне и что какой-то проходимец неизвестной народности как бы посылал их на смерть. Уж очень он хлопотал для них…

Дитрих, давно понявший роль Шенка, отвернулся с отвращением, и на слова его «до свидания», обращенные лично к нему, Дитрих даже не ответил. Ему показалось, что в звуке голоса барона звучало: «Надеюсь, ты его убьешь, а не он тебя. Следовательно, мы еще увидимся».

Шель тоже смутно понял значение этого слова. Была минута, когда он готов был заговорить с врагом, прежним другом детства, и дать ему возможность все рассказать… А после этого бог ведает что могло бы произойти…

Но оба поединщика сели в разные кареты, каждый со своим секундантом, и кареты двинулись по указанию барона. Его напутственные слова должны были все-таки помешать немного врагам заговорить по приезде на место.

В маленьком местечке кареты остановились. Все четверо вышли и пошли пешком до ближайшего леска на холме.

Поединок продолжался недолго. Все в нем было странно, нелепо… Секунданты, оказалось, не имели понятия ни о чем… Шель тоже никогда не присутствовал даже на простом уроке фехтования.

Дитрих спокойно и бесстрастно руководил всем. Он выбрал место, велел секундантам смотреть в сторону от них, чтобы не было посторонних лиц. Затем он снял верхнее платье и предложил то же Шелю… Шель повиновался молча…

Недоразумение, и одно недоразумение руководило всем в несчастной встрече. Будто так суждено было! Шель теперь вдруг сообразил, что все подстроено врагами, чтобы его убить! Дитрих, вероятно, владел шпагой еще лучше прежнего, и поэтому он, Шель, конечно, немедленно будет убит им.

– Моя ненависть к тебе заменит искусство! – злобно подумал Шель, становясь пред врагом.

Они скрестили оружие… Чрез несколько секунд Шель опустил шпагу и быстро сделал выпад, налегая всем туловищем и намереваясь воткнуть ее в грудь противника, но уверенный заранее, что враг отпарирует удар. Но вышло иное!.. Страшное, будто неожиданное и непонятное!..

Шпага Шеля, отточенная как бритва, с какой-то ужасной легкостью, будто сама, без особого усилия с его стороны… вонзилась в грудь Дитриха и вышла насквозь… Молодой человек побледнел, зашатался и, обливаясь ручьем крови, упал на землю.

– Дитрих! Дитрих! – воскликнул убийца. – Что же это! Ты дал себя убить! Ты не защищался! Дитрих!

Шель как безумный бросился на колени перед лежащим и наклонился над ним.

– Это наваждение сатаны! Я ничего не понимаю… Дитрих, друг… Старый друг!..

– Прости мне все… Я тебя прощаю. Возьми… – слабо произнес Дитрих, но задохнулся на мгновение… – Письмо! Письмо возьми. Прочти и верь исповеди перед смертью. Поверь всему, что я написал!

Шель в оцепенении стоял на коленях пред раненым и как бы лишился сознания.

Много ли прошло времени, долго ли продолжалась агония убитого им – Шель не знал и не помнил. Когда он пришел в себя, Дитрих уже не дышал…

– Прости меня, бедный друг! – с горечью воскликнул Шель. Он оглянулся, чтобы позвать секундантов… Но их след простыл.

– Что же это значит? – подумал он. – Неужели они бросили меня одного с трупом? Что же я буду делать? Как донести его до кареты?

Оглядывая убитого и платье, лежащее около него, Шель вдруг вспомнил о письме друга. Он достал из кармана Дитриха это письмо, уверенный, что оно на имя кого-либо, для передачи.

Письмо это было с надписью:

«Другу Генриху. Исповедь обрекшего себя на добровольную смерть от его руки».

Шель быстро распечатал конверт и нашел несколько исписанных листков…

И тут же, сидя на земле около убитого им друга, он прочел все письмо, изредка прерывая его восклицаниями ужаса и отчаяния…

Шель верил каждой строке, каждому слову письма, скорее, исповеди. Все письмо дышало правдой, глубоким чувством и искренним раскаянием.

Наконец из этого письма Генрих узнал, что друг уже ненавидел и презирал коварную женщину, когда был оскорбляем им и вызван на поединок. Он уже ждал со дня на день приезда Фредерики или прощения ее, чтобы тотчас ехать самому в Андау.

А она, его жена?.. Шель тут уже, после смерти друга, узнал все о ней. Дитрих счел возможным во всем признаться и все рассказать другу после своей смерти в посмертной исповеди.

И Шель узнал теперь и всю ужасную авантюристскую жизнь Алины, и ее настоящее звание, и имя!..

– Принцесса Володимирская! – воскликнул он вслух. – Моя жена – дочь русской императрицы! Претендентка на российский престол?! О, я избавлю Екатерину и Россию от такой королевы!! Я зарежу ее как негодную собаку!..

И вдруг Шель вспомнил нечто… нечто, как молния, осветило его память… и как удар грома явилось воспоминание, что Алина никогда… ни единого разу не захотела ему признаться в своем происхождении! Он знал ее жизнь с Берлина и с карьеры музыкантши. Он и его мать боялись, что она скрывает темное и позорное происхождение. А если она скрывала высокое происхождение?.. Но тогда почему же она пошла за него, простого гражданина Саксонии? А если она, принцесса русская, решилась на неравный брак, то должна была и подавно честно соблюсти узы брака!