Евгений Анисимов - Толпа героев XVIII века

• Название: Толпа героев XVIII века
• Автор: Евгений Анисимов
• Жанр: История

Евгений Анисимов – известный историк, ученый с мировым именем – каждую свою книгу пишет, как увлекательный детектив! В них нет сухих цифр и нагромождения фактов, а исторические персонажи – живые люди с интересными судьбами. Анисимов – автор книг «Куда ж нам плыть: Россия после Петра Великого», «Афродита у власти», «Дыба и кнут: политический сыск и русское общество в XVIII в.», «Анна Иоанновна», «Иоанн Антонович»; автор и ведущий циклов телепрограмм «Дворцовые тайны», «Пленницы судьба», «Кабинет истории».

«Эта толпа моих героев образовалась как-то внезапно. Про одних я писал сценарий документальной передачи для телевидения, про других я узнал случайно и увлекся историей их жизни, третьи всегда влекли меня яркостью, необычностью своей судьбы…» (Евгений Анисимов)

---

Более того, после крушения Меншикова дела Асечки и ее друзей пошли еще хуже. На княгиню донесли «куда надлежит» ее же дворовые: она-де в своей деревне, где ей предписано начальством быть неотлучно, смирно не сидит, тайно ездит в Москву, встречается с приятелями, пишет какие-то письма. Асечку тотчас арестовали, забрали все ее бумаги и открыли новое следственное дело. «Верховники» (члены Верховного тайного совета), прочитав с большим интересом личную переписку княгини Волконской, в 1728 году постановили, что она и ее друзья «все делали партии и искали при дворе Ея Императорского Величества для собственной своей пользы делать интриги и теми интригами причинять при дворе беспокойство». К этому делу следователи привязали покойного к тому времени австрийского посланника Рабутина. Получился почти настоящий заговор. Асечку заточили в монастырь, Черкасова сослали в Астрахань, а Веселовского – еще дальше, в Персию. Бомбардир-поручика Преображенского полка Абрама Ганнибала приказано было перевести в майоры Тобольского гарнизона и за переписку с государственной преступницей княгиней Волконской взять под арест.

Так в декабре 1729 года закончилась сибирская командировка «Черного Абрама» и началась ссылка. По указу из Москвы сибирский губернатор направил в Селенгинск нарочного офицера, которому было предписано явиться к Ганнибалу «на квартиру незапно», арестовать преступника, отобрать «все обретающиеся при нем письма», обыскать все вещи, пролистать каждую книгу, нет ли там какого крамольного клочка бумаги. Затем Ганнибала отвезли под конвоем в Тобольск, а письма его отослали прямо в Москву – видно, «верховники» еще не начитались переписки друзей Асечки.

Сидение Ганнибала в тобольской тюрьме длилось несколько месяцев. Наконец из Москвы пришло радостное известие: власть «верховников» кончилась, новая государыня Анна Иоанновна разогнала Верховный тайный совет. Но Абраму и его друзьям от этого легче не стало. Императрица предписала ужесточить для княгини Волконской монастырский режим, посадить ее на хлеб и воду. Не выдержав неволи, Асечка в 1731 году умерла. Пашков, Черкасов, Маврин выбрались из своих тмутараканей только через несколько лет. Салон прелестной Асечки уже больше никогда не собрался вновь.

Ганнибалу повезло больше других. О нем вспомнил набравший силу при Анне Иоанновне фельдмаршал Миних, знавший Абрама как дельного инженера. В 1731 году Миних добился перевода Ганнибала из Сибири в Эстляндию, к инженерным делам прибалтийских крепостей. Нам стоит сердечно поблагодарить за это малосимпатичного Миниха. Не вытащи он арапа из Сибири, так и увял бы сын Африки в захолустном заснеженном Тобольске, возможно, спился бы, пропал ни за грош – и никогда на свет не появился бы Пушкин.

Все происшедшее с ним потрясло Ганнибала до глубины души. Веселый «Черный Абрам», экзотичный любимец парижских и петербургских дам, крестник Петра, блестящий гвардеец переменился до неузнаваемости. Он стал желчным мизантропом, впадавшим в панику (как передавал семейное предание Пушкин) при звуке дорожного колокольчика, так как полагал, что приехали за ним. Это и немудрено, ведь он испытал унижение автора рабских челобитных, тоску адресата недошедших и неполученных писем, отчаяние ссыльного без единой копейки в кармане, ужас заключенного в тюрьму неизвестно за что, вечный страх человека, к которому приходят ночью «незапно на квартиру», чтобы шарить по полкам и рассматривать каждую бумажку в поисках подозрительных записок, а потом увозят в закрытом возке в неизвестном направлении, не объясняя ничего. Словом, вернувшись из сибирской «командировки», Абрам Ганнибал перестал быть иностранцем – он превратился в природного русского человека.

Император Петр II: царь-охотник

В 1721 году в Петербурге разразился громкий дипломатический скандал. Австрийский посланник граф Кинский выразил русским властям решительный протест по поводу состояния, в котором находится внук Петра Великого, сын покойного царевича Алексея великий князь Петр Алексеевич. Кинский говорил, что мальчик брошен на произвол судьбы, что в воспитателях у него числятся кухарки и сапожники, что он живет вместе со своей сестрой Натальей в убогом доме и почти что голодает и не знает ни слова по-немецки. Императору Священной Римской империи не все равно, как воспитывают его родственника. Действительно, матерью Петра была сестра австрийской императрицы Елизаветы кронпринцесса Шарлотта, выданная замуж за царевича Алексея Петровича…

К этому времени Петр и Наталья были сиротами – мать умерла в 1715 году, а отец казнен в 1718 году. Царь-де Петр не обращал внимания на внуков, живших без ласки и внимания. Но царственные сироты были здоровы и… цвели без внимания и заботы… Тут-то и появился австрийский посол граф Кинский и устроил вышеописанный скандал…

По настоянию посла внучат Петра перевели во дворец, приставили к ним приличных учителей. Вероятно, они помнили тягостный мартовский день 1725 года, когда их везли на похороны дедушки. В царствование Екатерины I внуки Петра Великого, естественно, были где-то на заднем плане, порой их поднимали на руки, чтобы они могли издали увидеть торжественную жизнь новой императрицы и ее вельмож. Но с некоторых пор самый нарядный из господ, окружавших Екатерину, – весь в розовом, а чулки зеленые, – стал все чаще умильно глядеть в сторону сирот и проявлять непривычную для них заботу. Это был полудержавный властелин, сам светлейший князь Меншиков, фактический правитель империи. Внимание светлейшего к детям легко объяснимо – он доподлинно знал, что Екатерина смертельно больна, что замены ей нет, и с ее смертью власть несомненно перейдет к внуку Петра Великого и его окружению из «московских бояр», и тогда ему, Меншикову, наступит конец. И он решился на рискованную игру – упросил Екатерину подписать завещание в пользу Петра Алексеевича, но с одним условием: тот непременно женится на дочери Меншикова Марии. И это план он решительно стал проводить в жизнь…

После смерти Екатерины в апреле 1727 года мальчик стал императором Петром II, а потом явился в Меншиковский дворец и послушно попросил у хозяина руки его дочери Маши. Молодых торжественно обручили. При этом светлейший не спускал глаз с двенадцатилетнего императора и даже решил построить ему дворец неподалеку от своего дворца – ныне это здание филфака университета. А пока дворец строился, мальчик был поселен в доме Меншикова – так надежнее. Это был истинно «карманный император», и Меншиков порой залезал в свой большой карман, доставал императора, рассматривал его, оставался им доволен и снова прятал.

И действительно, мальчик рос истинным паинькой. Приставленный к нему воспитателем вице-канцлер Остерман лез из кожи, чтобы угодить светлейшему, – следил за образованием императора согласно специально составленной для этого программе. Все шло хорошо, мальчика все хвалили – ну до чего разумен, ну до чего послушен! Однако никто не знал, что творится в душе его. А когда Меншиков тяжело заболел летом 1727 года, выяснились две неприятные вещи: во-первых, Петр II ненавидит назойливого покровителя, да и заодно его противную дочь, и, во-вторых, Остерман тайно потакает мальчику, раздувает в нем ненависть к Меншикову, намереваясь половить рыбку в замутненной им воде.

В итоге в сентябре 1727 года Меншиков был свергнут и отправлен в ссылку, но и Остерман ничего особенно не получил, его тотчас оттеснили ближайшие друзья Петра II, и первейшим из них стал князь Иван Долгорукий. Это был молодой человек, малоприятный, большой повеса и бездельник. День ото дня влияние Ивана на императора росло. Старше государя на семь лет, он представал перед мальчиком-царем опытным, знающим жизнь и женщин человеком. Иван приучил государя к охоте, ставшей главной страстью Петра II. Он рассказывал царственному другу, что настоящая охота только под Москвой и что туда и надо ехать. Сказано – сделано: в начале 1728 года двор перебрался в старую столицу и охотничьи забавы умножились. Всякая учеба императора была заброшена. Романтика охоты с ее трофеями, погонями, засадами, костром в лесу, румяными поселянками, выносившими юному охотнику стопку водки, – все это было так увлекательно…

Однако переезд двора в Москву многие расценили как возвращение к старине, отказ от петровских реформ. Одни, особенно из родовитых фамилий, этому радовались – Москва была для них, как писал историк Соловьев, местом «нагретым», привычным, не то что проклятый, продуваемый ветрами Петербург. Люди же петровского гнезда огорчались – им казалось, что дело Петра идет прахом, Петербург брошен и зарастает травой. Обеспокоены были в Европе и союзники России. Однако прорваться к императору и выразить свое беспокойство дипломаты не могли – царь все время был на охоте, прикрытый плотным кольцом Долгоруких – родственников фаворита князя Ивана. Но те, кому удавалось повидаться с Петром, не обольщались. От паиньки-мальчика времен правления Меншикова ничего не осталось. Все поражались быстрому взрослению императора, который в 14 лет выглядел взрослым молодым человеком, рано приобщенным князем Иваном к попойкам, шлюхам и прочим подобным сомнительным для юноши развлечениям. Ни о каком обучении не могло идти речи: нрав у государя был как у великого деда – крутой, взрывной, словом, воспитатели со своими книгами и картами помалкивали. Подобно юному Ивану Грозному, император со своим фаворитом бешено носился по Москве, сбивая зазевавшихся прохожих. В 1728 года умерла сестра Петра Наталья, которая еще как-то обуздывала братца, и с тех пор он уже ни в чем не знал удержу.