Николай Сагарда - Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие

• Название: Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие
• Автор: Николай Сагарда
• Издательство: Издательство «Воскресение» (РПАБН и Н-БИ)
• Жанр: Религия
• Год: 2006

По благословению Высокопреосвященнейшего КОНСТАНТИНА,

Архиепископа Тихвинского, Ректора Санкт–Петербургской Духовной Академии

Блестяще написанная диссертация знаменитого патролога, профессора Санкт–Петербургской Духовной Академии Николая Ивановича Сагарды, является первым не только в отечественной, но и в мировой патрологии фундаментальным исследованием о жизни и творениях св. Григория Чудотворца. За этот труд, удостоенный Макарьевской премии, автору была присуждена степень доктора церковной истории.

Впервые изданное в 1916 году, это исследование давно стало библиографической редкостью. Предпринятое ныне его переиздание имеет целью познакомить читателя с одним из лучших произведений Русской патрологической науки.

---

Нельзя, конечно, решительно отрицать возможности пользования со стороны Василия Великого похвальною речью Григория Нисского, так как мы не знаем, когда написана речь Григория. Однако гораздо вероятнее предполагать, что оба брата, писавшие независимо друг от друга, почерпали из устного предания о Чудотворце, особенно живого в их семействе. От самого Василия Великого мы знаем, кому он обязан нравственно–религиозным образованием. В письме к неокесарийцам он пишет: „о вере моей какое доказательство может быть яснее того, что воспитан я бабкою, блаженною женою, которая по происхождению ваша? Говорю о знаменитой Макрине, от которой я заучил изречения блаженнейшего Григория, которые сохранялись до нее по преемству памяти и которые и сама она соблюдала, и во мне еще с малолетства напечатлевала, образуя меня догматами благочестия“ [197]. В письме к Евстафию Севастийскому он пишет: „то понятие о Боге, какое я приобрел с детства от блаженной матери моей и бабки Макрины“ [198]. Таким образом, св Василий Великий обязан своей бабке Макрине и матери не только своим религиозным образованием, несомненно также и точным знанием Чудотворца, его изречений и дел. Кроме того, он неоднократно подчеркивает свою близкую личную связь и знакомство с Неокесарией. Так, в письме к неокесарийским ученым он пишет: „и по снисканной с детства привычке к сему месту (т. е. Неокесарии), потому что здесь я воспитан моею бабкою, и по частому пребыванию в нем впоследствии, когда, бегая народных мятежей и узнав, что это место по пустынному безмолвию удобно для любомудрия, я много лет сряду просиживал в нем“ [199]. Что же еще нам искать какого-то особого письменного источника для Григория Нисского? Он или вместе с своим старшим братом от своей бабки Макрины и матери получил наставления Григория в вере и слушал ее рассказы о почитаемом учителе, или же, если он был значительно моложе св. Василия, узнал от последнего, которого он называет своим „отцом и учителем (πατήρ καί διδάοκαλος [200]. Перед составлением своей речи он, вероятно, получил дальнейшие сведения и, может быть, последовал некоторым указаниям и советам своего брата Василия.

Ho к этому главному источнику знания о Григории Чудотворце, который мы можем обозначить, как семейное предание, идущее через Макрину, у Григория Нисского, очевидно, присоединяется еще один важный источник, на который мы уже указывали: Григорий Нисский не мог бы сделать точных указаний на положение в Понте и местные предания в его время, если бы Понт был чуждым ему и незнакомым. Так как его семейство происходило из Понта, — его отец был именно из самой Неокесарии, — то он, конечно, имел особый интерес и к этому городу, и к основателю в нем церкви. К этому могло присоединиться еще желание и в зрелом возрасте самому видеть те места, которые давали еще, так сказать, ясное свидетельство о Григории Чудотворце. Нам известно о многочисленных путешествиях и странствованиях Григория Нисского, особенно в 375–378 гг. На точное, непосредственное знание Григорием Нисским родины св. Григория Чудотворца указывают и следующие слова его похвального слова: „гробницы, памятники, надписи, мертвые повествования (которые, предполагается, видел сам Григорий Нисский), что могут прибавить к похвале того, кто вознес себя выше всего мира?“ [201]. Но особенно важно, в данном случае следующее место в письме св. Василия Великого к Евстафию Севастийскому: „сколько раз навещал ты меня в обители, что на реке Ирисе, когда был там со мною и боголюбивейший брат Григорий, у которого со мною одна цель жизни?.. Сколько дней в селе, у матери моей провели мы между собою, как друзья, ночь и день продолжая разговор?“ [202]. Из этих слов ясно пребывание обоих братьев на Ирисе и в доме их матери, т. е. вблизи Неокесарии. Нельзя сомневаться, что Григорий Нисский часто посещал тогда и Неокесарию. Свое посещение он мог повторить к концу 379 г., когда навестил свою сестру Макрину, жившую на р. Ирисе.

Всем этим в достаточной степени определяется и историческая ценность сообщений Григория Нисского о св. Григории Чудотворце. П. Кёчау [203], указывая, что цель его похвального слова была панегирическая и назидательная и что ничто не лежало от автора так далеко, как желать предложить чистую историческую истину, все-таки соглашается, что слово Григория Нисского заключает в себе и нечто историческое, для добывания которого однако необходимо резкое выделение легендарных деталей и совершенно непредубежденное суждение. К бесспорным историческим известиям он относит следующие подробности: что св. Григорий встретился с Фирмилианом и вместе с ним пользовался наставлениями Оригена; что Григорий, не смотря на многие попытки удержать его, возвратился в свое отечество; что Федим Амасийский посвятил его во епископа (однако подробности признаются не историческими), и что он в соседнем городе Команах счастливо поставил во епископа Александра, впоследствии мученика, а тогда бывшего еще угольщиком. Он находит также возможным считать историческим фактом известие о Декиевом гонении в Понте, исключив легендарные прибавки, а также и о том, что св. Григорий побуждал свою паству к бегству, и что он сам бежал, а по окончании гонения учредил праздник в честь мучеников. Напротив того, П. Кёчау считает необходимым отвергнуть в похвальном слове Григория Нисского, как и во всех легендарных изложениях, местные и хронологические данные, если они не подтверждаются из других источников; в обоснование этого он указывает, что Григорий Нисский называет местом встречи св. Григория с Оригеном Александрию — известнейшее местопребывание Оригена, не упоминая о Кесарии Палестинской, и к Александрии относит историю обвинения св. Григория блудницей. Такого рода крупные ошибки, по мнению П. Кёчау, находят свое объяснение отчасти в том, что Григорий Нисский поразительным образом не знал творений Чудотворца, как ни близко по времени он стоит к нему, — и во всем его житии нельзя найти следа пользования благодарственною речью св. Григория.

Что Григорий Нисский в своем похвальном слове не обнаруживает знакомства с творениями св. Григория (кроме символа) и в частности с благодарственною речью его Оригену, а также ничего не знает о пребывании его в Кесарии Палестинской, — это отмечено П. Кёчау правильно; несомненно и то, что, в виду назидательной и панегирической цели своего слова, Григорий Нисский не дает точного и обстоятельного исторического изложения хода жизни св. Григория, а ограничивается преимущественно и, даже можно сказать, почти исключительно, чудесными деяниями его, в которых ясно сказалось действие в нем и чрез него Св. Духа. Однако ограничивать историческую ценность похвального слова Григория Нисского только теми немногими данными, на которые указал П. Кёчау, было бы проявлением чрезмерного и слишком узкого критицизма, при котором за отдельными фактами и подробностями их не хотят видеть целого; а это целое, по нашему мнению, и всею своею совокупностью, и отдельными подробностями, и даже мелкими чертами рисует пред нами живой, исторический образ великого понтийского святителя, с его необычайной деятельностью. Как уже было указано, Григорий Нисский хорошо знал Неокесарию и ее окрестности, знал местные предания, по семейным воспоминаниям ясно представлял и цельный образ великого святителя, — и следы всего этого нашли отражение во многих частностях, которые рассеяны по всему его похвальному слову от начала и до конца. Что св. Григорий для последующих поколений неизменно являлся в таком именно образе, в каком представляет его Григорий Нисский, об этом свидетельствуют не только св. Василий Великий, Руфин и сирийская повесть, но и Иероним, блаж. Феодорит, Сократ и т. д. Феодорит ставит рядом с св. Григорием его брата Афинодора, Фирмилиана, Елена, но только св. Григорию приписывает дар чудотворения [204]. Необходимо обратить внимание и на то, как Григорий Нисский сам определяет цель своего похвального слова, которая по его словам, заключается в том, „чтобы оный муж чрез воспоминание об его добродетелях явился присутствующим (на празднике) таким же, каким он сам был для видевших дела его современников“ [205]. Для осуществления этой цели Григорий Нисский, как мы видели, располагал всеми необходимыми данными и средствами и эту свою задачу он выполнил успешно, обнаруживая известную сдержанность и критическую чуткость в использовании того материала, каким он располагал. В заключении своего похвального слова он пишет: „есть и иные чудеса великого Григория, сохранившиеся в памяти даже до ныне, которых мы не присовокупляем к описанным нами, щадя слух недоверчивых, и чтобы не повредить тем, которые, по великости рассказываемых событий, готовы самую истину признать ложью“ [206]. Поэтому мы находим совершенно обоснованным пользование похвальным словом св. Григория Нисского в качестве источника для жизнеописания св. Григория не только в определенных датах, но и в отдельных чертах образа его личности и деятельности.