Светлана Успенская - Большая Сплетня

• Название: Большая Сплетня
• Автор: Светлана Успенская
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-9524-1430-3

Если сплетни распускают, значит, это кому-то очень нужно. Ничем не примечательный менеджер Игорь мечтает о головокружительной карьере. Для достижения цели любые средства хороши: он распускает слухи о своем романе с прекрасной Леди Ди — дочкой финансового магната.

---

Встаю, чтобы движением сгладить возникшую неловкость. Ласково, как преданный друг, смотрю на Лиду. Для нее я такой же, как всегда, — и неуловимо изменившийся. Но ей ни за что не догадаться о причине этих изменений. А причина эта — два миллиона!

— Что разведенки? Небось перемывают мне косточки?

— Перемывают.

— А Тамара?

— Говорит, всегда знала, что вы далеко пойдете.

— Говори мне «ты», Лида… Мы ведь с тобой друзья, не забывай!

— Извините, «ты»… Да, говорит, я всегда знала, что Ромшин — птица высокого полета! Не то что мы все…

Прекрасно! Молодец Тамара! Надо будет при случае выплатить ей премию за верноподданнические чувства. Ведь я и сам был не слишком уверен, что зайду так далеко.

Но для того, чтобы пойти еще дальше, мне нужна она — точнее, ее поддержка, ее ум, ее знания. Язык жжет от желания выложить последние новости.

— Лида, я хочу прояснить, что происходит. Чтобы между нами не было недоговорок, непонимания, обид…

Ее взгляд ныряет в подстольное тайное пространство, в залежи пыльной темени. Скрывается там, чтобы я не смог его настичь. Не смог застукать, не мог разглядеть его ненавидящий блеск, его обиженную влажность.

Дружески обнимаю ее за плечи. Плечи вздрагивают, точно от удара, но потом решаются быть спокойными и твердыми.

— Конечно, ты понимаешь, что к старому возврата нет…

Она низко опускает голову. Подбородок почти касается груди.

— Но мне не хочется тебя терять…

Челка падает на глаза.

— Ведь я тебя люблю… Да, я тебя люблю, как друга! То есть как подругу.

Ее губы тревожно вздрагивают… Или испуганно?

— Я никогда не говорил тебе, но… Ведь я знаю тебя сто лет! Ведь мы с тобой… Всегда… И в школе тоже… И в институте… И потом… Ведь ты столько для меня сделала!

Короткий горловой всхлип — или мне показалось?

Дернув шеей, Лида напряженно сглатывает слюну. Поднимает плечи, точно защищаясь от удара. Странно, ведь ее никто не собирается бить!

— Я хотел бы, чтобы мы остались друзьями… Навсегда, что бы ни случилось в жизни… Конечно, на людях — это одно, но когда мы вдвоем — пусть все будет по–старому. Как раньше… Ладно?

Молчит.

Приподнимаю пальцем ее подбородок. Сухие глаза, непроницаемая завеса из почтительности и страха. Губы со следами стершейся помады. Некрасивой формы. Неужели я когда–то впивался в них предкоитальным поцелуем? Они сейчас так же близко, как раньше, но мне нисколько не хочется повторить былой подвиг. Ее губы ни в какое сравнение не идут с тщательно обрисованными устами Леди Ди, с их лукообразным сладострастным изгибом, сулящим блаженство.

Бегло касаюсь ее рта, словно клюю.

— Скажи «да»… — прошу почти нежно.

— Да, — послушно произносит она.

Не приближая губ, но и не отнимая их. Одинаково готовая к слиянию и к отторжению. Одинаково равнодушная к тому и к другому.

— Ну вот и хорошо, — с деланой веселостью произношу, отпуская ее подбородок. Отпуская всю ее на свободу.

Сажусь за стол. Листаю папку с отчетом, небрежно переворачивая страницы.

Ее загнанные зрачки между тем мечутся по моему столу, скользя по бумагам, горой наваленным друг на друга, — ничего интересного, так, текучка…

Подпустив в глаза нежности, смотрю на нее, как на бывшую любовь, как на будущую боль. Ведь Лида нужна мне в качестве союзницы, а не в качестве разозленного, обиженного врага. Мне нужны ее мозги, ее идеи, и я не намерен их терять! Если для этого потребуется спать с ней — сделаю это не колеблясь. Изображая любовное чувство. Кто знает, как все сложится в будущем…

Ее взгляд упирается в бумаги на моем столе, как будто пытается спрятаться в них.

Я в восторге от своей дальновидности, от своей рассудительности. Именно так поступают люди, нацеленные на успех. Они просчитывают каждый шаг, они даже пальцем не пошевелят, не подумав хорошенько, к чему приведет их поступок.

— Так что там с «Интернефтью»? — спрашиваю, глядя не столько в отчет, сколько на Лиду.

Но она повторяет уже однажды слышанное мной:

— Трудности с лицензией. Я бы не рекомендовала…

— Я знаю, — говорю небрежно, крутанувшись в кожаном кресле. — Каков твой прогноз?

— Я бы не стала рассчитывать на дальнейшее повышение котировок.

— Понятно. Спасибо. Я так и знал… Но все равно — спасибо!

Она наконец отрывает взгляд от бумаг на моем столе. Встает, собираясь уходить.

Когда ее белая блузка уже вливается в дверную щель, я вдруг выпаливаю — вопрос звучит как выстрел в спину:

— А что ты делаешь в субботу?

Ее спина вздрагивает, но голос удивительно спокоен:

— Ничего. Как обычно.

Я держу паузу — чтобы в ее мозгу пронеслись миллионы вопросов. Чтобы она не смогла остановиться ни на одном из них. И чтобы каждый из них мучил ее и жег внутренности.

— Хорошо, иди… — произношу, углубляясь в бумаги.

Пусть пока идет. Пока!

ОНА

Выйдя из кабинета, бросаюсь к столу, путаясь в любопытных взглядах сослуживцев, точно в паутине. Только бы цифры не забыть…

Схватив первый попавшийся листок — с реквизитами своего отдела, с фамилией нового начальника, — быстро записываю то, что успел ухватить в его бумагах беглый взгляд.

Не так уж мало: фамилии, цифры, даты, суммы… Номинал. Серия выпуска. Имя приобретателя, имя продавца. Если в записях обнаружится ошибка, то совсем маленькая — память у меня фотографическая.

— Фиксируешь указания начальства? — ехидничает Губасова. — Боишься запамятовать цеу?

Терехин придирчиво оглядывает мою почти несмятую юбку (нет ли на ней нескромных пятен), мою непорочную блузку (нет ли на ней предательских складок) и на всякий случай мое лицо (нет ли на нем слез).

Ничего такого нет.

Разведенки недоуменно пялятся на мое слишком спокойное для брошенной женщины лицо.

— Сволочь этот Игорек! — замечает одна из них, рассчитывая, что я, поддавшись на показное сочувствие, рассироплюсь, потеку и выложу им всю подноготную. — Стоило забраться повыше, как старая дружба побоку…

— Разве он высоко забрался? — смеюсь, бросив карандаш. — Вершина у Ромшина впереди. Он далеко пойдет, очень далеко! И надолго…

— Сучка эта Якушева! — ничего не понимая в происходящем, на всякий случай замечает Тамара. — Все из–за нее!

— Разве это сучка? — смеюсь я, пряча листок в сумку.

Я знаю другую сучку, Леди Ди до нее далеко… Это я!

Когда я вошла в лифт, там уже находилась Есенская. Мы оказались наедине, глаза в глаза.

— Здравствуйте! — произнесла я с вежливой полуулыбкой, приподнимающей уголок губ ровно на три миллиметра. Ведь пять миллиметров — это уже разнузданная ухмылка.

В ответ Железная Леди с трудом растянула резиновую каемку рта. На то она и железная, чтобы в любой ситуации оставаться самой собой.

— Лилеева… Вы… Есть новости насчет «Стандард Ойл»?

— Новостей нет, если не считать того, что спрос на акции вырос. Впрочем, объем сделок немногим отличается от ежедневных показателей. Примерно на пять процентов. И пятнадцать сотых.

Дернувшись, лифт остановился. Приглашающий жест выглядит приказывающим. Он велит мне двигаться по направлению к кабинету.

— Сколько всего куплено акций?

— Всего на два миллиона долларов, небольшими пакетами у разных продавцов — по триста, пятьсот, восемьсот тысяч, не больше. На одно лицо.

— Кто это лицо? Хорошо бы выяснить…

Молчу. Это поручение или…

— Можете идти, Лилеева!

Разворачиваюсь к двери, собираясь уходить.

— Кстати, Лида, вы не увлекаетесь шейпингом?

— Нет, — оглядываюсь ошеломленно.

Железная Леди серьезна, как никогда.

— В вашем возрасте многие девушки увлекаются шейпингом. Надо держать себя в форме, сейчас это модно. Впрочем, я пришлю вам абонемент. За счет фирмы.

— Спасибо, — вежливо благодарю я. И ошеломленно выкатываюсь в дверь.

Зачем мне шейпинг? Что это на Есенскую нашло?

В субботу чистила квартиру, мыла бабушку, наводила лоск. Не то чтобы я ждала, что он придет, но ведь… Короче, сама не знаю, зачем я это делала. По прочно укоренившейся многолетней привычке. Из тяги к самоистязанию. Из ненависти к себе. Из любви к нему.

Бабушка утвердительно заметила, увидев в моих руках тряпку:

— Когда Игорь придет, включишь мне телевизор погромче, я не буду вам мешать.

— Нет, бабушка, — произнесла я с наружной легкостью. — Он не придет. Он никогда больше не придет!

Бабушка помолчала, а потом заметила не к месту:

— Очень хочется пирога с клюквой… Сделаешь?

Его любимого пирога. Который я всегда готовила, когда…

— Клюквы нет, — жестко ответила я. Хотя в холодильнике еще стояла половина банки.

Но ведь она этого не знает. Она редко поднимается с постели — только чтобы добрести до туалета.

Вечером, когда пирог с клюквой уже поспевал в духовке, раздался звонок в дверь.