Гейл Герстнер-Миллер - Тузы за границей

• Название: Тузы за границей
• Автор: Гейл Герстнер-Миллер
• Издательство: Литагент «Эксмо»334eb225-f845-102a-9d2a-1f07c3bd69d8
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-62189-7

Сорок лет минуло с тех пор, как 15 сентября 1946 года над Манхэттеном был распылен чудовищный вирус «дикой карты», навсегда изменивший ход мировой истории. Америка, принявшая на себя основной удар, пострадала больше других, но за сорок лет кое-как научилась жить со своим новым лицом и бороться с могущественными преступниками-мутантами. Таинственный Астроном мертв, его египетские масоны разгромлены, далеко в космосе приручен и направлен прочь от Земли враждебный человечеству Рой… Однако «дикие карты» есть не в одной Америке, и силы хаоса действуют не только в тени манхэттенских небоскребов и на убогих улочках Джокертауна. Кругосветное турне, предпринятое сенатором Хартманном вместе с группой тузов и джокеров, подтверждает это буквально на каждой миле.

---

– Он нервничает и худеет. Но пока, похоже, с ним ничего плохого не случилось.

– Пока?

– Якудза требует у него деньги. Несколько тысяч. В принципе, это недоразумение. Я попытался убедить его уступить, но он не хочет. Гордость взыграла. Очень правильную страну он для этого выбрал, нечего сказать! Здесь каждый год люди тысячами гибнут из-за своей гордости.

– Думаешь, до этого дойдет?

– Да. Я предложил заплатить за него. Он отказался. Я сделал бы это за его спиной, но не могу выяснить, какой из кланов за ним охотится. Что меня пугает, так это то, что, судя по всему, они угрожают ему неким невидимым убийцей.

– Имеешь в виду, например, тузом?

– Возможно. За все время, что я тут, я слышал всего об одном подтвержденном тузе, роси дзен, живущем на Хоккайдо. Во первых, думаю, споры прилично выдохлись, пока добрались досюда. А даже если и добрались, можно никогда о них не услышать. Мы говорим о культуре, которая возвела самоуничтожение в религию. Никто не хочет выделяться. Так что если мы имеем дело с какого-то рода тузом, возможно, что о нем никто никогда даже не слышал.

– Я могу что-нибудь сделать?

Он не очень хорошо понимал, какая от нее может быть помощь, и не хотел об этом задумываться.

– Нет. Сейчас – нет.

– Ты где?

– В телефонной будке в районе Роппонги. Клуб, в котором Хирам заварил эту кашу, где-то здесь.

– Просто… нам так и не удалось толком поговорить. Ну, там был Джаявардене, и вообще…

– Я знаю.

– Я искала тебя после Дня дикой карты. Твоя мать сказала, что ты собрался в монастырь.

– Собирался. Потом я приехал сюда и услышал о том монахе, который с Хоккайдо.

– О тузе.

– Да. Его зовут Доген. Он может создавать ментальные блоки, вроде тех, что делал Астроном, только не такие глубокие. Он может заставить человека забыть что-то, или лишить его мирских привычек, которые могут помешать медитации, или…

– Или забрать у него силу, которую дала дикая карта. Твою, например.

– Например.

– Ты с ним встречался?

– Он сказал, что примет меня. Но только если я откажусь от своей силы.

– Но ты же сказал, что у тебя ее больше нет.

– Пока. Просто я не давал ей шанса вернуться. И если я уйду в монастырь, то зачем мне она там?

– И ты не знаешь, хочешь ли заходить так далеко.

– Я хочу. Но я до сих пор чувствую… ответственность. Что-то вроде того, что сила принадлежит не только мне, понимаешь?

– Примерно. Я никогда не хотела отказаться от своей силы. В отличие от тебя или Джаявардене.

– Он тоже?

– Похоже, да.

– Пожалуй, когда все это кончится, – Фортунато вздохнул, – мы с ним можем отправиться к Догену вместе. – Дорожное движение вокруг него становилось все напряженнее; дневные автобусы и доставочные фургоны уступили место дорогим седанам и такси. – Мне надо идти, – сказал он.

– Пообещай мне, – попросила Соколица. – Пообещай мне, что будешь осторожен.

– Да, – ответил он. – Да. Я обещаю.

Район Роппонги располагался примерно в трех километрах к юго-западу от Гиндзы. Это была единственная часть Токио, где ночные клубы оставались открытыми и после полуночи. В последнее время гайдзины – иностранцы – просто заполонили его своими магазинами, дискотеками и барами с западными танцовщицами.

Последние поезда уходили из центра в полночь, и Фортунато не раз приходилось топать до Роппонги пешком в первые свои недели в Токио, когда он еще искал некие удовольствия, не желая довольствоваться сексом и алкоголем и не склонный нарываться на драконовские японские наказания для тех, кого ловили с наркотиками. В конце концов он сдался. Вид такого количества туристов, громкий неумолчный гул их разноязыкой речи, предсказуемый грохот их музыки не стоили тех немногочисленных услуг, которые могли предложить клубы.

Он ткнулся в три места, но никто не вспомнил Хирама или наличия где-нибудь вывески с уткой. Тогда он отправился в северный «Берни Инн», один из двух в этом квартале. Это был английский паб, дополненный «Гиннесом», пирогом с почками и красной бархатной обивкой, где только можно. Примерно половина столиков были заняты – иностранными туристами, сидевшими по двое, по трое, и японскими бизнесменами, которые предпочли более вместительные столы.

Фортунато замедлил шаг – его внимание привлекла сцена за одним из японских столов. Представительские средства текли рекой. Куролесить ночь напролет с коллегами было частью работы. Самые молодые и наименее уверенные в себе говорили громче всех и хохотали усерднее всех. Здесь, при посредничестве алкоголя, напряжение отступало, то было единственное время, когда можно было расслабиться, и это сходило с рук. Те, что постарше, снисходительно улыбались. Фортунато знал, что даже если бы он мог проникнуть в их мысли, то едва ли собрал бы интересную информацию. Идеальный японский бизнесмен умеет прятать свои мысли даже от себя самого и обладает особым искусством обезличивания собственной персоны.

Бармен был японец и, похоже, новичок. Он воззрился на Фортунато со смесью ужаса и благоговения. Японцев с детства приучали думать о гайдзинах как о расе великанов. Фортунато с его шестью футами роста, сутулый, как стервятник, казался ходячей страшилкой для детей.

– Генки десу-не? – вежливо спросил Фортунато, чуть склонив голову. – Я разыскиваю один ночной клуб, – продолжал он также по-японски. – У него вот такая вывеска.

Он нарисовал утку на одной из красных салфеток и показал ее бармену. Тот кивнул и попятился с застывшей улыбкой страха на лице.

Наконец из-за стойки вынырнула одна из иностранных официанток и улыбнулась Фортунато.

– Чувствую я, Тосун здесь долго не продержится. – Обладательница зеленых глаз и темно-каштановых волос говорила с североанглийским акцентом. – Могу я чем-нибудь помочь?

– Я ищу один ночной клуб, который должен быть где-то здесь. У него на вывеске утка, примерно вот такая. Маленькое заведение, гайдзинскими делами почти не занимается.

Женщина взглянула на салфетку. На мгновение черты ее лица исказил ужас – точно такой же, какой испытал бармен. Потом она изобразила на лице истинно японскую улыбку. При ее европейских чертах выглядело это ужасно. Фортунато знал, что она не боится его. Значит, это из-за клуба.

– Не знаю, – сказала она. – Извините.

– Послушайте, я знаю, что здесь замешаны якудза. Я не легавый и не ищу неприятностей. Я просто пытаюсь заплатить долг за одного человека. За моего друга. Поверьте, они хотят меня видеть.

– Извините.

– Как вас зовут?

– Мегэн.

Она задумалась, прежде чем произнести это имя, и Фортунато понял, что она лжет.

– Из какой части Англии вы родом?

– При чем здесь Англия? – Она нервно скомкала салфетку и бросила ее под стойку. – Я из Непала.

Официантка одарила его еще одной кукольной улыбкой и ушла.

Он заглянул в каждый бар в округе, в большинство из них – по два раза, по крайней мере, так ему казалось. Конечно, Хирам мог забрести на полквартала дальше, или Фортунато мог просто не заметить вывески. К четырем утра он устал так, что был не в состоянии искать дальше и даже вернуться домой.

Его внимание привлек отельчик на другой стороне перекрестка Роппонги. Цены за час были намалеваны на высокой стене без окон, у самого входа. После полуночи они были вполне привлекательными. Фортунато прошел по темному садику и пропихнул деньги в узкую щель в стене. Высунувшаяся оттуда рука дала ему ключ.

Весь коридор был уставлен иностранными мужскими туфлями десятого размера, к каждой паре прилагались крошечные зори или кукольные туфельки на шпильках.

В его номере кровать была застелена чистыми атласными простынями. На потолке – зеркало и видеокамера, подсоединенная к широкоэкранному телевизору в углу. По меркам подобных заведений эта комнатка была очень даже скромной. Некоторые были сделаны в виде джунглей или необитаемых островков, а кровати имели форму лодок, автомобилей или вертолетов со световыми и звуковыми эффектами.

Он выключил свет и разделся. Обостренный слух улавливал несущиеся отовсюду негромкие вскрики и резкий, пронзительный смех. Фортунато накрыл голову подушкой и лежал, глядя в темноту.

Ему было сорок семь лет. Двадцать из них он жил внутри кокона силы и не замечал у себя никаких признаков старения. Но за последние шесть месяцев начал наверстывать все, что пропустил. Ужасная усталость после долгой ночи, как сегодня. Утро, когда суставы ноют так сильно, что трудно подняться. Важные воспоминания, начинающие блекнуть, всякие мелочи, повсюду преследующие его. В последнее время ко всему вышеперечисленному прибавились головные боли, несварение желудка и мышечные спазмы. Постоянные напоминания о том, что он человек, а значит, слаб и смертен.

Ничто не вызывает такого привыкания, как сила. Героин по сравнению с ней – стакан выдохшегося пива. Бывали ночи, когда, глядя на нескончаемые толпы женщин, расхаживающих по Гиндзе или Шиньюку, красавиц, буквально каждая из которых была продажной, он думал, что просто не сможет жить дальше без ощущения этой силы внутри себя. Он уговаривал себя, как алкоголик, давал себе обещание продержаться еще один день. И каким-то образом выдерживал. Отчасти благодаря воспоминаниям о его последней ночи в Нью-Йорке, о его последней битве с Астрономом, которые были еще слишком свежи. Отчасти потому, что он не был уверен, есть ли у него еще эта сила, умерла ли кундалини, великая змея, или просто спит.