София Блейк - Невеста. Шлюха

• Название: Невеста. Шлюха
• Автор: София Блейк
• Жанр: Современные любовные романы

Если вы тут ждете, что сейчас я начну расписывать, как я раздвигала ноги, как захлебывалась спермой, и какой это кайф — быть желанной всеми куртизанкой, то дальше вам лучше не читать. Если вы хотите всплакнуть над судьбой бедной девушки, которую судьба толкнула на панель, то скорее закройте эту книгу и забудьте о ней.Я написала все, что вы сейчас читаете, только с одной целью — рассказать правду. Там, где я считаю, что важно писать о сексе, я буду о нем писать. Если я решу, что время вспомнить о милосердии, я вспомню о нем. Но когда я буду писать о жестокости и унижении, не думайте, что я хочу вызвать вашу жалость. Просто так было, и я не желаю грешить против истины, либо утаивать что–нибудь для того, чтобы потом это утаенное копошилось во мне.

---

Мне было 11 лет, когда он вернулся из чудовищного пекла, и я, соплячка, поняла сразу, что его скоро не станет. Как–то прочла это в его глазах. Ему не было и сорока, и он еще сопротивлялся около пяти лет. В последние годы мы с мамой попеременно за ним ухаживали, и я закончила кое–как школу, в которой мама преподавала русский язык и литературу. Мне исполнилось 17 лет, когда распался Союз, я получила никому не нужный аттестат, и мы похоронили папу. Чиновники собеса почему–то решили, что никаких льгот нам не полагается, возможно, мама не умела договориться с кем надо и дать взятку, но факт остается фактом — денег у нас было в обрез. И вот я стала думать, что раньше, ведь, когда родителей было двое, мне было можно читать целыми днями, гулять и заниматься легкой атлетикой, а теперь все это закончилось разом, и значит, мне тоже надо начинать зарабатывать деньги.

Раньше меня можно было считать совершенно обычным ребенком. Я читала, пожалуй, больше всех своих подруг вместе взятых — ведь дома благодаря маме всегда было множество прекрасных книг. С раннего детства я любила бегать, причем бегала всегда лучше других девочек, так что, когда мы затевали первые школьные игры с эротической подоплекой, мальчишки всегда ловили моих подруг, а я, помнится, еще размышляла, можно давать себя поймать, или это будет слишком явно и унизительно. Как лучшую бегунью в школе, меня определили на легкоатлетическую секцию, и я начала тренироваться, полюбив больше всего короткие дистанции, до 400 метров. Честно говоря, без спорта я бы никогда не стала той личностью, которой являюсь сейчас. Хоть из–за маленького роста я не смогла пробиться на соревнования высокого уровня, но привычка к регулярным тренировкам укрепила мою силу воли, а главное, я сохранила уверенность, что однажды оставлю за спиной убогое существование продажной девки и вырвусь на свежий простор, где смогу дышать полной грудью, где все будет интересно и захватывающе.

Честно говоря, о сексе я начала думать довольно рано, но мои мечты и представления были не очень четкими. Под влиянием книг и прекрасных героинь я, кажется, не понимала толком, что творится вокруг меня, а потом в какой–то момент ко мне постучался подростковый кризис. Он выражался не в противопоставлении себя родителям — я никогда не обвиняла их в собственных грехах и ошибках — но в обиде на книги и на выдуманный ими параллельный мир. Этот самый мир едва не затянул меня своими выморочными страстями, пока я не сообразила, что происходит какой–то чудовищный перекос — в реальности люди жили совсем по-другому: мои сверстницы думали и говорили только о сексе и о шмотках, они попросту ничего больше не хотели и не мыслили о другом. Различия между ними заключались лишь в том, что для одних главным были вещи, а для других — мужчины. Представьте себе мой небогатый выбор: я общалась или с туповатыми лошицами, которые видели в прыщавом Лехе из десятого «Б» воплощение своих снов о сказочном принце, либо моими подругами становились расчетливые девушки, типа Людки Калашниковой, которые хотя бы поддерживали разговор об актрисах, моде и косметике. А еще у Людки была старшая сестра Лена, которая уже несколько лет жила в Москве. Изредка эта столичная звезда навещала родных, как, например, в конце декабря 1991 года. Если вам невдомек, как общаются между собой провинциальные девушки в обычные дни, то, боюсь, вы разочаруетесь, узнав, что романтики, поэзии, или, там, духовности в наших разговорах было намного меньше, чем почему–то принято считать. Говоря проще, жизнь, описываемая в классических книгах, имела мало общего с нашими тогдашними реалиями. По правде сказать, наша жизнь вовсе ничего общего с классикой не имела…

*.*.*

— И как ты, Сонька, до сих пор целкой ходишь? — грубовато закинула Лена Калашникова. Блистательная москвичка, она неизменно обращалась к нам, жалким провинциалкам, сверху вниз.

Мы пили чай на кухне у Людки, а заспанная Ленка в халатике вынырнула из туалета и сцеживала себе в чашку остатки из заварочного чайника.

— Ну да, — ответила я. — Все больше по минетам гуляю.

На самом деле я еще не продвинулась дальше поцелуев и зажиманий по углам, обычно это происходило после танцев на «центряке». Но с Ленкой иначе нельзя, а мне она очень интересна — человек живет в Москве и знает настоящую жизнь…

— Ты глянь, — скалится Лена. — Хорошая подруга у тебя.

— Не гони на малую, — вступается за меня Людка. — Она прикольная.

— Какие–то вы здесь продвинутые стали, — недовольно морщится старшая сестра моей подруги. — В мое время парни и думать о таком не могли.

Ее время — это пять лет назад. Ленке 22, и она уехала в Москву сразу после школы. Там ей удалось поступить в институт, и это необычайно подняло ее мнение о себе, но потом что–то не заладилось. Возможно, Ленка не говорила всей правды, но когда она заявляет, что работать в коммерческой структуре намного лучше, чем учиться, то мне слышится в этих словах какая–то тайная обида. Но для меня важно другое: Ленка работает с косметическими и парфюмерными товарами, и я первая в Полесске (не считая Людки) жадно выслушиваю о новых коллекциях всемирно известных марок, о модных бутиках и о том, как нужно краситься, чтобы выглядеть… ну, хотя бы, как Ленка.

Это ей обязана я тем, что стала следить за внешностью намного тщательнее, чем большинство девушек в нашем городке. Со временем я смогла привить себе это качество настолько, что неровность полукружий моих ногтей причиняет мне настоящее страдание. Только на моих ногтях не бывает никаких неровностей, а на коже нет никаких лишних волосков, и она всегда пахнет кремом или духами. Все эти тайны отчего–то скрывает великая классическая литература, а ведь в них и заключается то, к чему мы, женщины, так упорно во все века стремились: способность быть желанной и любимой. Я прекрасно понимаю, что сами писатели в подавляющем большинстве интересовались ухоженными девушками намного сильнее, нежели грязнулями с дурным запахом изо рта, но вот как–то написать об этом подробнее руки у них не доходили. Возможно, казалось им это скучным, или недостойным, но я–то не они, а поэтому как раз считаю своим долгом разоблачить некоторые лживые постулаты, испортившие жизнь не одной российской девушке. Красота, ум и высокая духовность — вовсе не те достоинства, благодаря которым вас будут любить (или платить вам, что, в принципе, почти одно и то же, вопреки расхожему мнению). То есть, эти качества не повредят ни одному человеческому существу, но их вовсе не достаточно, чтобы вас любили и желали. Гораздо большее значение имеет запах ваших волос и вид ваших ногтей. Девушка, которая неспособна пожертвовать ради ухода за ними своим драгоценным сном или чтением увлекательных книг по прикладной лингвистике, обречена рано или поздно на то, что внимание ее любимого будет отдано сопернице, которая расставляет приоритеты в другом порядке. Впрочем, я ведь не собираюсь никого поучать или наставлять, а так, просто размышляю вслух. К тому же в нынешнее время глянцевых журналов и гламурных телепередач каждая уважающая себя женщина просвещена куда больше любой тургеневской барышни прошлых лет, и мне нет нужды ничего добавлять к этому. Кроме, может быть, одного: ни одной глянцевой просветительнице не придет в голову объяснить, что процедуры по уходу за собой будут отнимать массу драгоценного времени вашей короткой молодости, а значит, вам придется пожертвовать либо сном и отдыхом, либо развитием интеллекта и карьерой. Я благодарна Лене Калашниковой, которая дала мне понять это, чтобы я смогла выбирать свое будущее осознанно. И как–то безразлично было мне то обстоятельство, что Ленка некогда была ученицей моей мамы, и в ее наставлениях содержалась изрядная доля реванша: дескать, она теперь поучала дочку своей учительницы, она была успешнее и лучше устроенной в жизни. Мне вовсе не было обидно из–за этого, я рано поняла, что судьба по-разному распределяет стартовые позиции людей, и если за науку мне приходилось расплачиваться некоторым унижением, что ж, я была согласна. Польза этих и потом еще многих других уроков всегда перевешивала во мне амбиции. Хотя какие могли быть амбиции у невзрачной и малорослой дочери овдовевшей училки из провинции?

*.*.*

Вообще–то раньше я думала, что мне с внешностью не повезло. Помню, я подолгу вглядывалась в зеркало, не понимая, почему именно это лицо мое, и почему именно оно не чужое, а досталось мне, Соне Бурениной, и как смотрит в зеркало человек, у которого другое лицо, и что общего между этим лицом и тем, что я чувствую. Я много думала над тем, почему это я, что отличает меня от других, и почему я некрасивая. Мои родители оба мне казались очень симпатичными, а я взяла что–то от каждого из них, но в целом сочетание вышло невзрачным, так что лет до пятнадцати я и не надеялась, что смогу кому–нибудь понравиться. Правда, однажды вечером, это было на всероссийских сборах в Петрозаводске, Маша Игнатьева, позднее гражданка Австралии и призер Олимпиады в Сиднее, накрасила меня перед дискотекой. Уж не знаю, откуда у Маши оказался такой разносторонний талант, но я сама поразилась, разглядывая себя в туалете санатория, где мы жили во время сборов.