Герман Романов - «Засланные казачки». Самозванцы из будущего

• Название: «Засланные казачки». Самозванцы из будущего
• Автор: Герман Романов
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-64764-4

НОВЫЙ фантастический боевик от автора бестселлеров «Спасти Колчака» и «Попаданец» на троне»! Что будет с нынешними «ряжеными» казаками, окажись они в прошлом, в кровавом аду Гражданской войны? Сегодня они величают себя «хорунжими» и «атаманами», щеголяют в казачьей форме, с тупыми шашками и самодельными ногайками, но в народе их окрестили «асфальтовыми» казаками, а настоящие станичники считают самозванцами, которые не умеют ни ездить верхом, ни толком стрелять, не говоря уж о владении клинком. И вот пара таких «ряженых» проваливается в Даурию 1920 года, в самое пекло Гражданской войны, – сначала к красным, прямиком в пыточную ЧК, потом к белым, которые сразу распознают в «попаданцах» «ЗАСЛАННЫХ КАЗАЧКОВ» и норовят поставить к стенке, а затем и к легендарному барону Унгерну, за беспощадность получившему прозвище «Даурский ворон», – он любит слушать по ночам крики пленников, закопанных в степи по шею на съедение псам-людоедам…

---

Ермолаев насупился.

Как бы ни зачерствело его сердце, но сегодня он бойца потерял, да пятеро караульных стрелков полегло с ним, хорошо, что двоих только ранили. И все из-за его промашки, нужно было внутренний наряд проверить, а не спать завалиться. Но терзать себя было бессмысленно, что случилось, то случилось.

– Думаю, и не с пехоты прапорщик, и не артиллерист тем паче, а скорее с искровыми станциями дело имел – пальцы у него тонкие, белые, оружейного масла и грязи даже малых следов нет.

– Телефонист, что ли?

– Нет, те по грязи свои провода тянут. А этот чистенький. Не телефонист он, или на искровой станции радио давал, или на телеграфном аппарате работал.

– Хм. А пожалуй, ты прав, – после долгой паузы хмыкнул уполномоченный Особого отдела, и на его губах заиграла многозначительная улыбка. – На этом ты и решил, что прапорщик не казак?

– Задницу его смотрел, она белая и мягкая, никаких потертостей на коже, а значит, к седлу непривычна. А казак без коня немыслим! Я таких еще ни разу не видел!

– Резонно.

Чекист кивнул головою, соглашаясь, и, пройдясь немного по горнице, подошел к столу, выложив на него взятый у подъесаула револьвер.

– Ну а это что за штука?

– Господская игрушка, – презрительно скривил губы Ермолаев. – Видел, как офицера своим женам такие брали. Буквы на нем иноземные, не нашенские, баловство одно, а не оружие. Ствол короткий, гильзы маленькие, а значит, заряд пороха вдвое меньше, чем у нагана. Зато отдача слабая, как раз для их слабых ручонок.

– Слабоват, говоришь, – усмехнулся Либерман, и в его голосе послышалось некоторое сомнение, которое Пахом попытался тут же развеять.

– Лавка тут из лиственницы мореной состругана, дюйма два. Если даже в упор пальнуть, ни за что не пробьет. Разрешите сейчас проверить, товарищ Либерман!

– Ну, только ради чистоты эксперимента. Дайте два выстрела по ней в упор, товарищ Ермолаев. Хозяин, я думаю, возражать не станет по поводу порчи своих мебелей.

– Не будет, – усмехнулся Пахом и, прицелившись в лавку, нажал на неожиданно легкий для револьвера спуск…

Глава восьмая. Александр Пасюк

«Надо было Бурхана уважить. Сыграл он с нами злую шутку, как пить дать сыграл!»

Мысли текли в голове неторопливо, тягучие, как патока. За эти сутки Александр только и мог, что размышлять над случившимся. А что еще остается делать, неподвижно лежа на доброй груде мягкой соломы с наброшенными на нее половичками.

Отделали его во дворе так, как никогда в жизни еще не доставалось. Даже показалось, что все тело стало одним сплошным синяком. Но, стоило очнуться, как Пасюк обнаружил, что лежит в той самой стайке, но в совершенно других условиях. И постель ему приготовили почти царскую, и узилище прибрали, и печь постоянно топили.

Родиона, которому, судя по всему, досталось намного меньше, устроили на другой стороне, в такой же постели. Приятель пару раз пытался заговорить с ним, но эти робкие попытки были тут же пресечены внушительным караулом из пяти угрюмых жлобов, вооруженных до зубов и сменявшихся через каждые четыре часа.

Мужики в красноармейских шинелях несли караульную службу бдительно до жути, прямо церберы какие-то, а не ряженые. Александр даже подумал, что тут нет никакой игры ни на капельку – все по-настоящему и предельно серьезно.

Они совсем не разговаривали между собою, только сопели, с искренней ненавистью так поглядывая на своих узников, что у Пасюка постоянно свербило в одном месте. Не сводили с них глаз ни на секунду, сжимая винтовки так, что костяшки белели и хрустели.

«Боятся, значит, уже уважают. Какая уж тут игра – ребята сильно недовольны, что мы тут резню им веселую учинили. Да и они тут не в бирюльки играть явно собрались, вон как насупились, что твои сычи. Глаза злющие! Дела пошли крайне серьезные, раз они прокурора с полицией не вызвали. А это худо, ой как худо!»

Домыслы рождались в голове в исключительно мрачных тонах, такие, от которых хотелось выть на луну, подобно голодному волку. И понятно, отчего так можно было самому расстроиться!

Первой возникла мысль, что они попали в лапы к умалишенным коммунистам, которую он тут же отбросил, слишком несерьезной она оказалась, ибо столько фанатично настроенных коммунистов не соберешь, хоть один из них, но обязательно проговорился бы. Но эти монстры держались своих ролей, как гвозди, ни единого прокола не допустили.

Вторая была хуже – на место партийных товарищей явился некий олигарх, помешанный на Гражданской войне. Устроил себе развлечение, заплатил сколько нужно прокурору и ментам, чтоб не мешали, построил бутафорскую обстановку, да набрал актеров. И фильм один припомнился, где одни бизнесмены организовали своему пьяному приятелю «перенос» в девятнадцатый век, в шкуру помещика, наняв для массовки целую деревню со старинной дворянской усадьбой. Пасюк отбросил ее не сразу, а тщательно обмозговал и пришел к отрицательному выводу.

Не те с них персоны, чтобы перед ними такое целое театрализованное представление устраивать и позволить при этом целый штабель трупов уложить – да тут любой прокурор взовьется, аки птица!

Потом стал грешить на заповедное бурятское место, что устроило пакость в виде переноса во времени. Читал он раньше подобное в книгах, фантастики много написали в последнее время, авторы прямо косяками ходят, как лососи на нерест, – в любом магазине книжные полки заставлены в несколько рядов. Почитывая иногда на досуге подобные творения, он искренне смеялся. В подобные «переносы» он не верил ни на йоту, а потому эта мысль ушла за ненадобностью.

«Не понимаю, что за половецкие пляски пошли вокруг нас, но в одном уверен точно – ничем хорошим они не кончатся. Убьют, как ненужных свидетелей. Но им явно от нас что-то нужно?! А потому нужно прикинуться ветошью и изображать из себя тяжелораненого. Лежать ничком с закрытыми глазами, ни на что не реагировать. И выжидать – нужно узнать как можно больше о том, куда же мы попали и что нас может ожидать. Других вариантов пока просто нет!»

Родион Артемов

– Поешь, вашбродь, вижу, как на чашку ты смотреть не желаешь! Поешь, чай мы не звери какие-то, голодом морить не будем. Души ведь христианские, вот только к крови привыкшие.

От обращенного к нему голоса Родион вздрогнул. Вот уже полчаса, как караул полностью сменился – вместо пятерых с красными «разговорами» на шинелях их принялись охранять всего трое, но уже с «синими» – и все знакомые рожи, как на подбор. Те самые красноармейцы, что их в заброшенном бурятском сарае схватили и отлупцевали.

Теперь на них Родион внимательно посмотрел, благо времени ему дали с избытком, и от увиденного тоска еще больше увеличилась. Эти не производили впечатление ряженых – будто срослись со своею формою, сроднились с нею. И движения у всех спокойные, уверенные и плавные, точь-в-точь как у соседа, майора спецназа. Как он знал – тот мужик зрелый, два раза в Чечню ездил воевать, на 9 Мая такой «иконостас» на грудь нацепил, что его станичные казаки все глаза вылупили. Настоящие ведь кресты с медалями, боевые, а не те подделки, что они себе на перси цепляли.

Эти такие же – и глаза у всех прямо жуть. Смотрят на него без той жгучей ненависти, но так, словно говорят: «Скажут – накормим, прикажут – удавим!».

И ведь прибьют, это не игра!

Родион взял в руки большую жестяную миску, больше похожую на маленький тазик. Затем «синий» протянул деревянную ложку, с добрым, чуть ли не с поварешку, черпаком. Запах от густой смеси кусков мяса и картофеля, с обильными прожилками квашеной капусты был таков, что у него, два дня маковой росинки не вкусившего, закружилась голова.

Удержаться он не смог, не коммунист же ведь, чтоб добровольно себе голодовку устраивать. И принялся за дело, споро работая ложкой, забыв про все на свете и потеряв остатки воспитания от пережитого кошмара – утирал рот рукавом и даже довольно почавкивал, как хрюшка, дорвавшаяся до заветного корыта с пойлом…

– Ты закури, вашбродь, вижу, что табачком балуешься – вон ноготь на пальце на малость желтоват. – Красноармеец терпеливо дождался, пока он доест и, поставив миску за своей спиною, достал из кармана кисет.

– Курю, – согласился Артемов – от слов ему действительно захотелось перекурить поганое дело, связанное с попаданием в такое дерьмо. Вот только как прикажете свернуть себе самокрутку, если никогда в этой жизни не приходилось ее крутить?!

Родион замялся в некотором сомнении, держа шелковый кисет и листок бумаги дрожащими пальцами. Если судить по фильмам, то вроде бы стоит насыпать табаку посерединке, завернуть бумагу, и лизнуть языком край?!

Решив, что сие дело нехитрое, Артемов принялся за дело, но через десяток секунд понял, что не все так просто – табак просыпался, бумага не сворачивалась.

– Оставь, вашбродь, добро зазря просыпешь! – Красноармеец сочувственно вздохнул и отобрал кисет. – Здорово мы тебе пальцы во дворе отдавили. Щас закручу.