Зейн Грей - Пограничный легион [сборник]

• Название: Пограничный легион [сборник]
• Автор: Зейн Грей
• Издательство: Динамит
• Жанр: Приключения про индейцев
• Год: 1994
• ISBN: 5-7356-0011-7

Зейн (Зэн) Грей (1872–1939) — популярный автор авантюрных вестернов, один из «отцов» этого жанра. Им написано 62 книги вестернов, по которым снято более 100 кинофильмов. В сборник включены два остросюжетных приключенческих романа, действие которых происходит в середине прошлого века, в самый разгар золотой лихорадки.

Содержание:

Зейн Грей. Пограничный легион (роман, перевод О. Цельхерта), стр. 5-316

Зейн Грей. В прериях Техаса (роман, перевод Л. Савельева), стр. 317-510

Оформление серии Е. Соколова.

Иллюстрация В. А. Носкова.

---

Время в сознании Джоун распалось на мгновенья, их разделяли приходы и уходы Келлза. Ей казалось, что он подходит то с одной стороны, то с другой, однако всякий раз он наталкивался на пристальный взгляд ее широко раскрытых бодрствующих глаз. Он хмуро оглядывал ее стройное, гибкое тело и тут же снова скрывался в темноте. Иногда Джоун переставала слышать его шаги и, в тревоге приподнявшись, вся дрожа, начинала прислушиваться, боясь, как бы он не подкрался к ней ползком, наподобие пумы. Иногда он подбрасывал в костер сразу много веток, и огонь ярко вспыхивал; иногда давал ему совсем погаснуть. Минуты тьмы пугали Джоун больше всего. Казалось, темнота ночи была заодно с ее врагом, готова вот-вот предать ее. Время тянулось бесконечно. Джоун молила Бога, чтобы поскорее рассвело, хотя хорошо понимала, что грядущий день тоже не принесет ей надежды. Как ей выдержать эти бесконечные часы? Как не обессилеть от нечеловеческого напряжения? Не раз она едва не теряла над собой контроль, начинала дрожать, как лист на ветру; тогда можно было расслышать удары сердца у нее в груди, тогда и ребенок понял бы, в каком она отчаянье. Потом ей вдруг начинало казаться, что такого ужаса просто не может быть, что все это она видит в страшном сне. Однако всякий раз, когда Келлз был неподалеку, когда он подходил и смотрел на нее — так кошка подкрадывается, чтобы еще раз взглянуть на полу задушенную мышь, — к Джоун снова возвращалось самообладание, она снова была начеку и встречала его полная сил. И всякий раз при виде болтающегося револьвера внутри у нее все сжималось от странного холодка.

Келлз куда-то ушел; долго ли его не было, Джоун не знала, но отсутствие его тревожило ее еще больше, чем близость. Когда он подходил, она чувствовала, как у нее прибывают силы, крепнет воля.

Наконец черная пустота каньона стала сереть. Приближался рассвет. Миновала бесконечная ночь, за которую Джоун стала взрослой женщиной. Все эти часы она ни на минуту не сомкнула глаз.

Когда совсем рассвело, Джоун встала. От бессонных часов, проведенных в полной неподвижности, мышцы у нее затекли и одеревенели. Чтобы размяться, она стала ходить возле костра. В это время Келлз вылез из-под одеяла со своего ложа под пихтой. Темное лицо его осунулось. Джоун видела, как он подошел к ручью и, словно в каком-то неистовстве, стал плескать себе на лицо воду. Потом подошел к еле тлеющему костру. Он был суров, угрюм — накануне Джоун ничего подобного за ним не замечала.

Вода в ручье оказалась ледяной и приятно охладила пылающие щеки. Умывшись, Джоун пошла вверх по ручью, к тому месту, где он выбивался из-под екал. Келлз. а это нисколько не обеспокоило. От лагеря до скалы было шагов сто открытого пространства. Джоун поискала глазами лошадь, но ее нигде не было видно. Надо во что бы то ни стало бежать, ускользнуть при первой же возможности, думала она, идя вдоль ручья, — все равно, на лошади или пешком, любым способом вырваться из когтей Келлза — пусть ей даже суждено заблудиться в горах, бродить там, пока не умрет с голоду. День-то, может быть, будет и ничего, но вот от второй такой ночи она просто тронется. Она присела на камень и стала так и сяк прикидывать, что же ей делать. Размышления прервал голос Келлза. Джоун не спеша побрела обратно к лагерю.

— Разве вы не хотите есть? — спросил он.

— Нет. Я не голодна.

— Все равно ешьте, даже если кусок в горло не идет, — приказал он.

Джоун села, Келлз поставил перед ней еду и питье. Она на него не смотрела, да и на себе не чувствовала его взгляда. Как ни далеки друг от друга были они накануне, сегодня разделявшая их пропасть стала во сто крат шире. Джоун съела, сколько могла проглотить, остальное отодвинула в сторону. Потом снова пошла бесцельно бродить, еле замечая то, что было у нее перед глазами. Над ней висела тень, грозный знак беды, той минуты, что неумолимо приближалась с чередой бесконечных часов. Джоун то стояла, прислонясь к пихте, то садилась на скамью, то снова бродила у ручья. Так прошло довольно много времени; впрочем, она не замечала, много или мало. Силы ее были на исходе, она совсем пала духом, тело сотрясала дрожь. Нервы больше не выдерживали.

И тут ее окликнул Келлз. От звука его голоса, громкого и чистого, мгновенно исчезла слабость, унялась нервная дрожь. Джоун напряглась, застыла. Келлз шел к ней. Лицо у него снова было приветливо, даже весело, но веселость была напускной, за ней что-то крылось. Келлз шел пружинистым шагом человека, привыкшего ходить по горам. Джоун посмотрела ему в глаза — странные серые глаза. В них горела не скрываемая больше всепожирающая, неистовая страсть, о которой она прежде только догадывалась.

Келлз схватил ее за руку и одним рывком притянул к себе.

— Вам придется самой заплатить выкуп.

Он держал ее очень крепко, как будто ждал, что она попытается вырваться, но Джоун совсем не сопротивлялась, только опустила голову, чтобы он не увидел ее глаза. Келлз обнял ее за плечи и повел, скорее поволок к хижине.

С пугающей ясностью Джоун видела под ногами сначала сосновые и пихтовые ветки, потом траву с бледно-розовыми маргаритками и, наконец, груду засохших, осыпавшихся ветвей. Она была в хижине.

— Слушай, девушка!.. Я вконец изголодался по тебе, — хрипло выдохнул Келлз.

Повернув ее к себе, он сжал ее с такой силой, словно беспощадная жестокость была самой его натурой, словно он просто не мог обойтись без грубого насилия.

Однако Джоун и не пыталась защищаться; только, когда он обхватил ее за шею, слегка изогнулась, и рука ее, как змея, скользнула под его руку. Потом она затихла. Он грубо прижал ее к себе, запрокидывая назад, жесткой жадной рукой поднял опущенную голову и как безумный стал осыпать лицо жаркими поцелуями. Они ослепили, обожгли Джоун. И все же незаметно, но. быстро и уверенно она подбиралась к своей цели — ее непреклонная воля была под стать его необузданной страсти. Первым движением руки она нащупала его пояс. И тут же с быстротой молнии рука скользнула вниз. Сильные ловкие пальцы, умеющие держать молоток, уперлись в холодный металл, крепко охватили рукоять, скользнули дальше. Решительно, одним движением, она вытащила револьвер из кобуры и подняла. Не открывая глаз, не уклоняясь от поцелуев — жадных поцелуев мужчины, которому была заказана нежность, пьянящая сладость и живительный жар женских губ.

Теперь его первобытной яростной жажде обладания противостояло ее первобытное яростное стремление воспротивиться насилию. Джоун уперла ствол ему в бок и налгала спуск.

По хижине прокатился глухой громовой удар. Острый запах горелого пороха обжег Джоун нос. Келлз судорожно сжал ее еще сильнее, но объятья его тут же ослабели, и он, странно обмякнув, выпустил ее из рук. Джоун качнулась назад, все еще не открывая крепко сжатых век. Из горла Келлза вырвался страшный крик — крик смертной муки. Джоун вздрогнула и открыла глаза. Келлз шатался, в смятении, как загнанный зверь, как волк в стальных челюстях капкана, оглядываясь по сторонам. Он растопырил руки — с них капала кровь. Руки тряслись, алые капли брызгали на стены, на сухие ветки пола. Вдруг он, должно быть, все понял и попытался схватить ее окровавленными пальцами.

— Великий Боже! — задыхаясь, прохрипел он. — Вы… Вы… девчонка… так меня одурачить!.. Вы все понимали… все знали… с самого начала!.. Кошка… хитрая кошка!.. Отдайте мне револьвер!

— Назад, Келлз! Или я вас убью! — выкрикнула Джоун.

Огромный револьвер в ее вытянутой руке качнулся.

Келлз его не видел. Одним безумным усилием он попытался рвануться вперед, схватить ее, но не смог.

Ноги у него задрожали, подломились; он упал на колени и, не будь тут стены, свалился бы на пол. Его темное, распухшее, искаженное судорогой лицо преобразилось, стало мертвенно-белым, покрылось каплями липкого пота, от боли по нему пробегала мелкая дрожь. В удивительных серых глазах, быстро сменяя друг друга, отражались разноречивые чувства: удивление, страх, презрение… и даже восхищение.

— Вы меня прикончили, — прохрипел он. — Вы прострелили мне хребет. — Это смерть! О-о, как больно! Больно! Мне не вытерпеть этой боли!.. Вы… Вы… девчонка! Невинная семнадцатилетняя девчонка!.. Вы говорили, будто не можете никому сделать больно!.. Такая жалостливая… нежная… Так меня одурачить! Вот она, женская хитрость! Мне надо… Надо было наперед знать! Порядочная женщина… она страшнее порочной… Но я… я это заслужил. Когда-то я был… О-о! Как больно! Почему вы не убили меня сразу?.. Джоун… Джоун Рэндел, смотрите, как я умираю! Любуйтесь!.. Мне все равно суждено было умереть… от веревки, от пули… Я… я рад, что убили меня вы… Я, может, и зверь, только, кажется, я… вас полюбил!

Джоун выронила револьвер и беспомощно опустилась возле него на пол, в ужасе заламывая руки. Ей хотелось сказать ему, как она сожалеет о том, что сделала, что он сам довел ее до этого, что она помолится за него, но не смогла произнести ни слова: язык прилип к небу, казалось, она вот-вот задохнется. В облике Келлза снова что-то стало медленно, неуловимо изменяться. Он уже не видел Джоун, забыл о ней. Белое лицо стало серым, как пасмурное небо, как его глаза. Сознание, ощущения — жизнь — угасали. Мучительные корчи успокоились. Казалось, еще жила только его одинокая душа, она еще цеплялась за зыбкую грань, отделяющую жизнь от смерти. Вдруг плечи его скользнули по стене, он упал и остался лежать перед Джоун — неподвижный, обмякший. И тут Джоун лишилась чувств.