Александр Годов - Дьявольская радуга

• Название: Дьявольская радуга
• Автор: Александр Годов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Полная чистовая версия книги «Двери в черную радугу»

Роман — попытка связать тему экзорцизма с темой симуляции реальности. В главного героя вселяются демоны и разбивают его сознание на множество осколков. Каждый осколок — отдельный мир, управляемый бесом. И герою предстоит пережить множество чужих жизней и испытать на собственной шкуре гнев невероятных монстров. В романе три сюжетных линии — линия Первого, линия Пятого и линия Седьмого.

Авторское предупреждение: текст содержит сцены насилия. Поэтому не советую читать впечатлительным людям. Также читателю потребуется напрягать мозги: попаданцев, эльфов, драконов, бесстрашных гладиаторов и прочей херни не будет.

Для того, чтобы быстрее прочувствовать атмосферу романа, вы можете скачать специально написанный для этого музыкальный альбом.

Пиратам: если будете выкладывать текст в библиотеку, то, пожалуйста, оставьте эту аннотацию полностью (с указанием ссылки на альбом). Также прошу не делать эту уебанскую зеленую обложку под говно-серию «Магия для девочек» говно-издательства «Альфа-книга». Большое спасибо.

E-mail: [email protected]

Примечание залившего: С удовольствием выполняю просьбы автора.

---

Раздается выстрел.

Сердце проваливается куда-то. Только бы успеть. Господи, пожалуйста!..

Коля медленно оборачивается.

Не дыша. Обратившись в слух.

Чувствуя жар в груди, но боясь вздохнуть.

Дверь со скрипом открывается. На пороге виден лишь неясный силуэт старика. Неровный и словно дрожащий по границе. Этот ублюдок догадался открутить лампочку.

Вновь хлопает выстрел. На секунду коридор освещается. Глаза старика пугают своей пустотой, губы растянуты в волчьей ухмылке. Не просто человек, а нечто более могущественное.

Коленку Коли разрывает боль. Он успевает нырнуть в комнату Маши и закрыть дверь, прежде чем сваливается на пол вместе с дочкой.

Всё! Им конец. Дверь деревянная, её даже рукой сломать можно.

Чертовы уроды!

Но старик не спешит зайти в комнату. Видимо, наслаждается страхом жертв. А может, выжидает чего.

Коля всхлипывает. Простреленная нога горит, мышцы наполняет колючий жар. Кровь стекает по штанинам. Её так много. Коля прижимает дочку к себе. Нельзя смотреть на рану. Ой нельзя! Не хватает только потерять сознание.

Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Дверная ручка медленно поднимается, потом опускается. Не обращая внимания на боль, Коля встает на ноги и сдвигает защелку.

— Боишься? — спрашивает Сергей Михайлович.

— Не трогайте дочку! — стонет Коля. — Пожалуйста, не трогайте дочку! Меня убейте, только пусть она живет.

— Так не пойдет, — спокойно отвечает старик. — Её я убью первой, потом и до тебя очередь дойдет. Я очень хочу посмотреть на то, как ты будешь ныть и жевать сопли. Самое клёвое то, что я не сразу забью твою дочь. Сначала порежу личико. Потом для красоты вставлю в уши по острой спице, но не глубоко, а так, чтобы порвать барабанные перепонки. Оторву ей щеки и на твоих же глазах их съем.

Коля вздрагивает. Слезы подкатывают к горлу. Мир расплывается в неярких очертаниях. Коля не понимает, что творится вокруг. Всё происходящее кажется дурным сном. За сегодняшнюю ночь уже два соседа хотели его убить. Умерла Алёна. Непонятно чем напичкана дочь. Ему прострелили ногу.

— Зачем вы это делаете? — спрашивает Коля.

В ответ лишь слышится лишь учащенное дыхание старика. Затем раздается шарканье кроссовок о линолеум.

Что задумал этот урод?

Коля застывает в нерешительности. Необходимо что-то сделать. Взгляд зацепляется за большое зеркало, прикрепленное к дверце шкафа. Коля инстинктивно сжимает кулаки. Зеркальная поверхность закипает прямо на глазах. Появляются пузырьки. Некоторые беззвучно лопаются, некоторые раздуваются и медленно подлетают к потолку.

Коля чувствует, как в комнате что-то изменяется.

Люстра несколько раз моргает, раздаётся тихий хлопок, и комната погружается во тьму, лишь через проёмы двери выбивается тусклый свет. Коле приходит в голову безумная мысль. Он поднимает дочку.

Когда зеркало выкипает, на его месте появляется проход. Проход, уводящий во тьму. Из него так и веет могильным холодом.

Выбора нет.

Коля закрывает глаза и ныряет в проход. Мышцы напряжены; кажется, что дочка весит не меньше тонны. Щиколотки что-то щекочет, отчего по спине бегут мурашки. Сердце тяжело бухает в груди, зубы ломит от боли. Ноги по-прежнему находятся на твердой поверхности, но каждый шаг дается с трудом.

Открыв глаза, Коля понимает, что стоит на лестничной площадке. От дочки исходит свет, который заставляет тьму чуть отступить. Металлические перила изъедены ржавчиной, на стенах красуются нецензурные надписи, с потолка сыпется побелка. Вот только на лестничной площадке нет дверей, ведущих в квартиры. Вокруг бетонная стена. Коля оглядывается. Проход в комнату Маши не пропал. Если не поторопиться, то старик догонит их.

Превозмогая боль, Коле спускается по лестнице. Под ногами хрустит песок, глухим эхом отдаются шаги.

Пролёт сменяется пролётом, тьма смыкается за спиной.

Быстрее! Надо торопиться. Лестница должна куда-то вывести.

Пролёт — минутный отдых, чтобы успокоить бешеный бег сердца и проверить пульс на руке дочери. А потом на негнущихся ногах надо вновь спускаться по грязным ступенькам. Мысли путаются.

Глаза сами закрываются. Лишь огромным усилием воли удается держать их открытыми.

Бросает в жар.

Тук-тук-тук. Это сердце стучит.

Крутит живот. Господи! Как же хочется есть.

Боль в ноге проходит.

Тук-тук-тук.

Все сложнее мыслить. Приходит понимание, что туда, куда они спускаются, он не сможет жить.

Тук-тук-тук.

Коле все равно. Лишь бы спасти дочь.

Тук. Мысли застывают. Тук. Время застывает. Тук. Прежнего мира больше нет.

Когда сердце Коли отбивает последний удар, лестница выводит к стеклянной двери, за которой можно разглядеть перрон станции метро…

Чьи-то теплые пальцы коснулись его лба. По телу пробежала легкая дрожь. Там, где нежные-нежные пальчики дотрагивались до кожи, оставалось приятное покалывание. Этот кто-то нагнулся к нему, щеку обожгло горячее дыхание. Николай открыл глаза. Зрение не сразу сфокусировалось, поэтому несколько секунд он вглядывался в размытые силуэты — буйство ярких клякс.

— Папа? — Одно слово заставило сердце биться с бешеной скоростью. Одно слово подобно электрическому разряду приказало телу: «дрожи!»

Николай приподнял голову и всмотрелся в горящую кляксу перед собой. Но вот зрение вернулось, и он не поверил собственным глазам. Перед ним на коленях сидела Маша. Его Маша. Он узнал эти тонкие шершавые губы, этот прямой Алёнин нос, этот острый подбородок с ямочкой. Узнал бездонные голубые глаза, в которые можно смотреть бесконечно. Узнал всю её без остатка. Он пытался найти в Маше хоть какой-нибудь изъян, но ничего, к счастью, не заметил. Перед ним сидела живая дочь.

От левой руки Николая исходил зеленый яркий свет, который, смешиваясь с белым светом, идущим от Маши, заставлял дрожать пространство вокруг них.

— Папа. — Голос дочери задрожал. Из глаз брызнули слезы. Маша обняла его голову так сильно, что хрустнула шея.

Николай всхлипнул и прижал к себе дочь. Он жадно всасывал воздух, чтобы насладиться запахом тела Маши.

— Это я, — сказал он и поразился тому, с какой легкостью мог говорить. — Это я…

— Тебя не было так долго!

— Пришлось немного задержаться… там, наверху.

— Ты же больше не оставишь меня одну?

— Не оставлю.

— Обещаешь? — спросила Маша.

— Обещаю.

— Я бы умерла, если бы ты не вернулся.

— Я не могу бросить свою лапушку.

— Ты же точно никуда не пойдешь?

— Точно.

Николай поднялся, прижал к груди Машу. Дочка обхватила его шею руками. Её маленькое тельце дрожало от рыданий, а он, чтобы хоть немного успокоить её, целовал в щеку. Воздух вибрировал в горле, предвещая слезы. Однако Николай приложил все силы, что не захныкать. Всё хорошо. Всё просто прекрасно. Еще несколько дней назад он и подумать не мог, что вновь увидит дочь.

Николай огляделся. Из-за света, исходившего от него и Маши, пространство изгибалось и скручивалось. Перрон станции метро походил скорее на королевство кривых зеркал. Потолок на глазах менял высоту, из-за чего каменные колонны то удлинялись, то укорачивались.

Куда идти? Обратно в Город, пухнущий от живых мертвяков и «архаровцев»? Или вперед? В надежде найти стеклянную дверь, за которой находится лестница, ведущая в квартиру. Николай нахмурился. Пожалуй, стоит попробовать найти дверь.

Воздух грозно зашипел, словно некто включил газовую колонку на полную мощность. Исходивший от Николая и Маши свет, пренебрегая законами физики, закручивался возле колонн в маленькие вихри. То и дело по стволам вихрей плясали миниатюрные молнии. В ноздри бил запах горящей плоти.

Стиснув челюсть, Николай сделал шаг вперед. Удивительно: некая сила даже подтолкнула его в спину. Он положил на детскую голову широкую ладонь и тихо сказал:

— Не бойся.

Маша лишь крепче обняла его.

Николай старался не смотреть по сторонам. Все внимание было направлено на то, чтобы идти по перрону прямо и пытаться не замечать вихри. Он взывал к Алёне, но голос жены молчал.

— Папа, смотри! — крикнула Маша и показала пальцем в сторону железной дороги.

Из высокой платформы торчали десятки лысых голов. Черные глаза неотрывно смотрели на Николая и Машу. Надбровные дуги готическими арками выступали наружу, ото лбов до затылков тянулись жилки, похожие на отъевшихся белых червей. Серая кожа тварей лоснилась то ли от пота, то ли от сырости, царившей под землей.