Михаил Казовский - Лермонтов и его женщины: украинка, черкешенка, шведка…

• Название: Лермонтов и его женщины: украинка, черкешенка, шведка…
• Автор: Михаил Казовский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-43936-0

Лермонтов и его женщины: Екатерина Сушкова, Варвара Лопухина, графиня Эмилия Мусина-Пушкина, княгиня Мария Щербатова…

Кто из них были главными в судьбе поэта?

Ответ на этот вопрос дает в своей новой книге писатель Михаил Казовский.

---

Михаил подумал, что от мрачных мыслей надо отвлекаться службой и литературой. Может, так на роду ему написано — не познать семейного счастья? Как там у Пушкина? «Нет, я не создан для блаженства; ему чужда душа моя; напрасны ваши совершенства: их вовсе не достоин я».

При первой возможности он обязательно проведает князей Чавчавадзе. Нанесет дружеский визит.

А вот к Нечволодовым вряд ли поедет. От греха подальше.

С трудом дождавшись окончания представления, Лермонтов воспользовался тем, что публика, аплодируя, сгрудилась у сцены и скрылся за деревьями. Постоял, подумал, а затем решительно зашагал домой.

Глава вторая

1

В Крым и на Кавказ хотело поехать все большое семейство Николая I, вплоть до пятилетнего Микки, но монарх решил осчастливить лишь жену, Александру Федоровну, старшего сына Александра — цесаревича, наследника престола, и недавно отпраздновавшую совершеннолетие дочь Марию. Первая железная дорога в России пролегала пока только от Петербурга к Царскому Селу и Павловску, так что путешествовать приходилось в каретах и на пароходе.

«На хозяйстве» в столице император оставил младшего брата — великого князя Михаила Павловича, графа Новосильцева — председателя Госсовета и кабинета министров, а также особо доверенное лицо — вице-канцлера графа Нессельроде.

Августейшие путешественники провели неделю в Таврической губернии, открыв гравийную дорогу из Ялты в Алушту и Симферополь, а затем в Севастополе сели на военный пароход «Северная звезда» и поплыли к Черноморскому побережью Кавказа. Встали на Геленджикском рейде, приняли доклад барона Розена, посмотрели войска. Но парад не удался: проливной дождь и порывистый ветер смазали впечатление, да еще на рейде неожиданно загорелся трюм корабля сопровождения, и один из матросов был доставлен в госпиталь с сильными ожогами. Император сердился, выговаривал подчиненным. Дальше — больше: на морском пути к югу, в сторону Сухум-Кале, настиг шторм, дурно повлиявший на самочувствие ее величества. Пришлось задержаться в крепости на несколько дней. Затем дорога в каретах до Тифлиса под охраной казаков, пехотинцев и нескольких пушек заняла трое суток, с остановками на ночлег в Кутаиси и Гори. Здесь приветствовал грузинский губернатор князь Палавандов, а уже в Тифлисе — военный губернатор генерал-лейтенант Брайко. Снова не обошлось без досадных происшествий: на торжественный прием опоздал полицмейстер Ляхов, когда же явился, то был изрядно пьян (потом оправдывался, что принял «для храбрости»), чем очень разгневал его величество. Самодержец повелел снять несчастного с должности и отдать под суд.

Вечером 9 октября зарядил дождь, и семья императора возвратилась со службы в храме Успения Пресвятой Богородицы (прозванный в народе Сиони — в честь Сионской горы) под зонтами. Во дворце губернатора разожгли камин. Чувствуя недомогание, Александра Федоровна на ужин не вышла. Николай Павлович ел рассеянно, заметил: «Как бы завтра ливня не было: вновь провалим смотр». Чай не допил и вскоре ушел. Дети поняли, что парад состоится при любой погоде.

Брат и сестра устроились в креслах у камина. Александр задумчиво смотрел на огонь, а Мария куталась в тяжелую шаль. Прервав молчание она спросила:

— Саша, о чем ты думаешь?

Брат глянул как-то отрешенно и пожал плечами.

— О чем? Об империи нашей. Как же ею управлять тяжело! Столько верст, столько весей и городов, столько лиц и характеров! Как добиться спокойствия? Миллионную армию держать тяжело, разориться можно.

Мария вздохнула.

— Папенька считает, главное — это армия. Наш великий предок Петр Первый завещал нам беречь как зеницу ока армию и флот.

— Я не возражаю, но какую армию? Мы по-прежнему молимся на Суворова: «Пуля дура — штык молодец!» Но настало иное время. Вместо парусного флота нам нужны военные пароходы. Вместо гладкоствольных — нарезные ружья. Новая артиллерия… Но попробуй сунься к отцу с этими идеями — или засмеет, или отругает. По нему, все у нас идет правильно.

У великой княжны вырвался смешок.

— Да, он в последние годы сделался нервозен. Говорит, турки обнаглели и хотят вернуть себе Крым. А ведь это новая война.

— Сами по себе турки не решатся. Но коль скоро их поддержат Англия и Франция, то не исключено.

— А зачем Англии и Франции поддерживать Турцию?

— Очень просто: Черное море. Кто владеет Крымом и Балканами, кто сидит на Дунае, тот господствует в Черном море. И наше растущее влияние в этом регионе им не нравится.

— Ну а мы тогда объединимся с Австрией и Пруссией. Граф Нессельроде очень ратует.

— Знаю, знаю. — Цесаревич кивнул. — Только силы выйдут неравные. Англия и Франция нас обскачут.

Книжка, лежавшая на коленях у Марии, соскользнула на пол. Александр наклонился и поднял ее.

— Пушкин. «Капитанская дочка». Тебе нравится?

— Гениально.

— А по мне, так его стихи много лучше. Проза какая-то безыскусственная, бесцветная.

— Ну, не знаю, Саша. Мне кажется, проза и должна быть такой — вроде прозрачная, как стеклышко, а на самом деле — хрусталь.

Брат насмешливо цокнул языком.

— Ух, как сказала! Ты прямо поэт.

— Мерси бьен. — Мария дернула плечом. — Нет, поэт — это Пушкин. Бедный Пушкин!

Она еще больше закуталась в шаль.

Цесаревич вздохнул.

— Да, потеря для нашей литературы огромная. «Погиб Поэт! — невольник чести, пал, оклеветанный молвой…» Тоже гениально, не правда ли?

Но Мария не согласилась.

— Вначале гениально, а потом ругательства неуместные.

— Да, за то его и послал папенька на Кавказ.

— Значит, он где-то здесь.

— Почему «где-то». Под Тифлисом, в Нижегородском полку драгун. Завтра мы его увидим на смотре.

Александр, помолчав, добавил:

— За него Сперанский[11] очень просил. Говорит: «Намекните батюшке на Кавказе как-нибудь в удобное время, что нельзя подвергать нового поэта опасности. Мы второй такой потери не переживем».

— И что ты? Намекнул папа́?

— Нет, какое там! Без конца рычит. Страшно подступиться.

Девушка задумалась. Красные отблески огня делали ее похожей на греческую статую. Или на Клеопатру. Впрочем, кто теперь знает, как выглядела в жизни царица Египта?

— Может быть, попробуем через маменьку? — Мария подняла глаза на брата. — Русской литературой она увлечена. И считает себя покровительницей искусств.

Александр оживился.

— Надо попытаться. Переговори с ней — так, по-женски. Постарайся растопить ее доброе сердце. Думаю, мама́ согласится.

— Попробую, коль представится подходящий случай.

2

Сегодня Дидубийский район — часть Тбилиси, а в середине XIX века это было примыкавшее к городу поле, на котором с древних времен местные князья устраивали смотры военных сил. Полукругом, напоминая античный театр, высились уступами каменные скамьи. На скамьях раскладывались ковры, и сиятельные особы рассаживались на них, не боясь застудиться.

10 октября 1837 года погода выдалась отменная: облаков не было в помине, солнце сияло по-летнему. На древках развевались знамена, блестели золоченые пуговицы мундиров. Участников смотра подняли ни свет ни заря, и с шести утра они ожидали царя-батюшку в полной выкладке и боеготовности. Император вместе с семейством прибыл в восемь часов. Ехал он на вороном жеребце, в форме Измайловского лейб-гвардии полка, шефом которого состоял еще с детства: темно-синий мундир с серебристым поясом. Не спеша проезжал вдоль рядов выстроенных в каре пехотинцев и кавалеристов. Останавливался, приветствовал:

— Здравия желаю, удальцы-драгуны!

— Здравия желаем, ваше императорское величество! — рявкали ряды. — Уррр-а-а!

— Здравия желаю, молодцы-артиллеристы!.. Здравия желаю, орлы-казачки!..

— Уррр-а-а!.. Уррр-а-а!..

Завершив объезд, Николай Павлович обратился к воинам с краткой речью, объяснив, какую важную миссию выполняют они на Кавказе, подавляя сопротивление бунтовщиков и оберегая границы Российской империи с юга.

— Рады стараться, ваше императорское величество! — прозвучал дружный ответ.

Самодержец спешился у сидящих на скамьях почетных гостей — Александры Федоровны с детьми. Заняв место в центре, милостиво кивнул: начинайте!

Духовой оркестр грянул старый гимн «Гром победы, раздавайся!» — и полки стали перестраиваться для торжественного марша. Первой шла пехота — все тянули ногу, как когда-то требовал император Павел, — слаженно, стройно, плечом к плечу. Дальше гарцевала легкая кавалерия — уланы в голубых мундирах, гусары в красных доломанах и ментиках, драгуны в черном, казаки в бурках и папахах. Вслед за ними двигалась тяжелая кавалерия — кирасиры и карабинеры. Замыкала шествие артиллерия: кони и волы тащили большие и малые пушки и мортиры. В конце оркестр проиграл недавно принятый новый гимн — «Боже, царя храни!» (музыка Львова, слова Жуковского). Все присутствующие стоя пели, в том числе и самодержец. Он был очень доволен увиденным, все прошло без сучка и задоринки, мощь империи казалась незыблемой, значит, жизнь прожита не зря.