Эрика Джонг - Как спасти свою жизнь

• Название: Как спасти свою жизнь
• Автор: Эрика Джонг
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-85585-140-0

Российский читатель впервые получает возможность познакомиться с самым известным романом американской писательницы Эрики Джонг. Книги Джонг огромными тиражами расходились на ее родине, переводились на языки многих стран. И по сей день книги Джонг, пришедшие на гребне сексуальной революции, вызывают неоднозначную оценку.

Мужчины и женщины, женщины и мужчины. Им никогда не понять друг друга. Давным-давно, когда мужчины были охотниками и драчунами, их женщины проводили всю жизнь, беспокоясь о детях и умирая от родов, мужчины жаловались, что женщины холодны, безответны, фригидны... Они хотели, чтобы их жены были развратны. Они хотели, чтобы они были дикими. Теперь женщины, наконец, научились быть развратными и дикими — и что же? Мужчины ослабели.

---

Гретхен радостно гогочет:

— Я всегда удивлялась, почему ты так в нем уверена. Все они в глубине души свиньи, сама знаешь. Возьми хотя бы моего Алана, при том, что у него был такой неотразимый член и отработанные мужские рефлексы. Уж это как дважды два. Свиньи есть свиньи.

— Но Беннет никогда мне не лгал, всегда был откровенен со мной.

— Не был он никогда откровенен. Он как был, так и остался озлобленным и надутым занудой. Все они рано или поздно раскалываются. Ты тоже могла бы завести себе кого-нибудь, только не такого дурака, а человека, с которым было бы приятно провести время.

— Могла бы, — говорю я, глядя в пол, вот-вот готовая расплакаться.

— Слушай, тебе не в чем себя упрекнуть. И потом, ты теперь все знаешь, и у тебя нет больше иллюзий на этот счет. Он всегда считал себя страшно благородным, будто ты ему и в подметки не годишься. По крайней мере, можешь теперь расплеваться с этим дерьмом.

— Но чего мне все это стоило! А мое вечное чувство вины! О Господи!

— Знаю. Но ведь так лучше. Может, теперь ты наконец сможешь уйти от этого негодяя. И раз навсегда покончить со своим никчемным психоанализом.

— Не так уж он и плох. Даже чем-то мне помогает.

— Что ж ты тогда как потерянная? Носишься с этим фрейдистским хламом, как дурень с писаной торбой! Ни к чему он тебя не приведет. Ты вообще не сдвинешься с мертвой точки, пока ты замужем за этим истуканом.

— Знаешь, что меня убивает?

— Что?

— Понимаешь, я должна смотреть на него как на защитника, мне необходима иллюзия защищенности. Почему так происходит? Ведь все так живут, даже ты!

— Ну, я примирилась с неизбежностью, с необходимостью постоянно терпеть возле себя мужчин. Я никогда не стану лесбиянкой, но я, по крайней мере, не стелюсь перед ними, как ты.

Это задевает меня.

— И я не стелюсь.

— Дерьмо. Конечно, стелешься. Стоит только Беннету появиться, как ты тут же бросаешься ему угождать. Смотреть противно. Что он хорошего сделал для тебя? Пока ты не добилась успеха, смешивал тебя с дерьмом. А теперь-то, конечно, ты для него курица, несущая золотые яйца. Пылинки с тебя сдувает. «Женщина-писатель» и прочее дерьмо. Будто это какая-нибудь болезнь. Чем скорее ты избавишься от этого ублюдка, тем лучше. Хочешь, я начну готовить документы к бракоразводному процессу? Только мне кажется, ты еще окончательно не созрела.

Гретхен встает, потягивается, заправляет рубашку в джинсы и начинает строить рожи маленькому зеркальцу, стоящему на столе. Потом берет баночку с кремом от морщин и, втирая его в шею, обильно поливает себя «Росой юности» из флакона. Самая душистая марксистка в Нью-Йорке. Женщина, до такой степени благоухающая духами, без сомнения, покорит мир.

— Да я этого ублюдка просто ненавижу! Его нужно кастрировать, а не разводиться с ним. Развод — это слишком хорошо для него, — распаляюсь я.

— На себя злишься, детка, — ответствует Гретхен; в комнате повисает удушливый запах ее духов.

— Да, наверное, ты права. Не могу понять, почему я все-таки так цепляюсь за этот миф об отце и заступнике? Я просто схожу с ума. Как бы ни складывалась наша жизнь, каждый из нас бесконечно одинок, так зачем играть в прятки с самим собой? Не лучше ли с самого начала признать этот факт? Я просто придумала себе, что в моей жизни Беннет играет какую-то роль. Последние годы я сама обеспечиваю себя. И наша совместная жизнь никогда не доставляла мне особого удовольствия. Мои друзья ему в большинстве своем неприятны. Да мы с ним почти и не видимся. Детей у нас нет — так на что мне вообще все это нужно?

— Я думала, что он в сексуальном отношении ничего — хотя и это, конечно, не повод оставаться.

— В плане секса он ас. Но Джеффри Раднер так неподражаемо гладит по спинке! А как ему нравится орально-генитальный способ! Это доставляет ему гораздо большее удовольствие, чем Беннету. Я просто уверена, что на свете полно мужиков, которые трахаются не хуже, чем Беннет. Господи, да он лезет на тебя, не снимая пижамы и носков!

— Ты мне никогда об этом не говорила.

— Да если бы я сказала, ты бы меня на смех подняла.

— Черт возьми, пожалуй, ты права!

— Ты представляешь себе, что он сделал!

— Что, какие-нибудь новые подробности его похождений?

— Этот вонючий лицемер сам так трепетно относился к личной жизни других, а сам все время изменял мне. На военной базе. Когда говорил, какие они все примитивные. И как они себя глупо ведут. И он так снисходительно относился к вам с Аланом. Он говорил, что вы сначала делаете вид, что вам и дела нет до интрижки другого на стороне, а потом не знаете, как друг друга умилостивить, — все это якобы подсознательное выражение чего-то эдипова или что-то в этом роде. Господи, руки чешутся его удавить!

— Не надо. Из этого я тебя вытащить не смогу.

— Господи, неужели я уже готова была родить ребенка от этой гадины?.. Как мне только в голову такое могло прийти? Я бы оказалась навсегда привязанной к этому проклятому лицемеру!

— Все равно ты могла бы развестись, но это было бы уже гораздо сложнее. Только я лично поверю в твой развод лишь тогда, когда увижу все собственными глазами. Сейчас ты еще морально к этому не готова: ты злишься. Когда ты окончательно созреешь, ты будешь действовать обдуманно.

— Знаешь, что самое удивительное? — Гретхен переводит на меня взгляд своих огромных голубых глаз и снова начинает хохотать.

— Я знаю, что ты хочешь сказать.

Я спрашиваю с вызовом:

— Что?

— Ты хочешь сказать, что после того, как он поведал тебе историю своей любви, вы стали предаваться любви чаще и с большим удовольствием, чем даже в начале знакомства?

— Откуда ты знаешь?

— Первый закон ревности по Кендалл: от ревности член становится тверже, а влагалище влажнее. Это сплошь и рядом, я уж привыкла. Словно нарочно, когда окончательно соберешься развестись, секс начинает доставлять небывалое удовольствие. Специально, чтобы тебя остановить. Не бойся, это скоро пройдет, ты только немножко подожди.

Я тоже положила ноги на стол.

— Наверное, это звучит глупо, но у меня такое чувство, что я уже никого в своей жизни не встречу.

— Это если тебе повезет, — смеется Гретхен.

Гретхен идет обедать, а я выхожу на улицу и медленно бреду по Мэдисон-авеню. Стоит один из тех жарких июньских дней, когда воздух буквально пропитан влагой и кажется, будто плывешь, а не просто передвигаешь ноги. Я иду не спеша, подолгу задерживаясь возле витрин, захожу в изысканно оформленный итальянский магазин и примеряю босоножки, которые, конечно же, никогда не куплю. Не забываю заглянуть и в аптеку, чтобы купить противозачаточную суспензию и ароматизированный бальзам (чуть позже я собираюсь встретиться с Джеффри Раднером), а в цветочном магазине покупаю розу на длинном стебельке — для Хоуп, моей единственной и неповторимой волшебной крестной, словно посланной мне из сказки.

Хоуп старше меня ровно на двадцать лет. Она родилась 26 марта 1922 года, и своим знакомством мы обязаны каким-то старинным и причудливым семейным связям. У ее матери (ныне это необычайно хвастливая пожилая дама по имени Сельма, которая не имеет себе равных по части жалоб на судьбу) году в 1908 был роман с моим дедом. Они, конечно, это отрицали, но Хоуп откопала где-то их письма. Когда деда приперли к стенке, он изрек: «Да, Сельма была анархисткой, последовательницей Эммы Голдман», — а Сельма сказала: «Ах, этот Столофф, — он только и делал, что говорил, говорил, говорил. Послушай сюда, если ты интересуешься узнать за романы, так я могла бы рассказать и про что-нибудь похлеще, нежели он.» И она-таки могла. Так или иначе, мы с Хоуп уверены, что связаны сестринскими узами через космос. Уж слишком много совпадений: родились в один день, ее мать с моим дедом были любовниками; нам нравились одни и те же поэты, шутки и кушанья. То есть то, что по-настоящему важно в жизни. И конечно же, секс. В отличие от моей матери, считавшей секс товаром, который надлежит выгодно продать, Хоуп не находила ничего зазорного в том, чтобы отдаваться задаром. Она во всем такой же романтик, как и я, и уж если влюбится, — а сейчас она живет со своим вторым мужем, с которым познакомилась в пятьдесят лет, — то будет верна своему избраннику на все сто, причем это будет доставлять ей истинное удовольствие. Да, это у нас общее — мы романтики. И после всех моих взлетов и падений, любви и отчаяния, на закате нашей с Беннетом совместной жизни, она и только она была моей единственной утешительницей. Я несла к ней свое извечное чувство вины, дурные предчувствия, беспрестанное нытье по поводу развода, она же неизменно отвечала: «Ничего, подожди. Разведешься, когда будешь к этому окончательно готова. А пока не мучай себя.» Она знает меня, как свои пять пальцев. Все эти еврейские штучки. Мы боимся дурного глаза. Знаем, что сегодняшний смех завтра обернется слезами. Сегодня радуешься, значит, завтра жди неприятностей. Если получаешь удовольствие от секса, значит, подцепишь какую-нибудь заразу, или забеременеешь, или влюбишься.