Кнут Гамсун - Новая земля (Новь)

• Название: Новая земля (Новь)
• Автор: Кнут Гамсун
• Жанр: Классическая проза

Кнут Гамсун (настоящая фамилия — Педерсен) родился 4 августа 1859 года, на севере Норвегии, в местечке Лом в Гюдсбранндале, в семье сельского портного. В юности учился на сапожника, с 14 лет вел скитальческую жизнь. лауреат Нобелевской премии (1920).

---

"Но, Ханка, вѣдь не все же исчезло", перебилъ ее Тидеманъ.

Онъ поднялся, выпрямился, онъ весь дрожалъ и смотрѣлъ на нее, какъ она сіяла; зеленые глаза казались золотистыми при ламповомъ освѣщеніи, ея грудь опускалась и поднималась. Она тоже поднялась.

"Да, но… ты больше не можешь меня любить. Нѣтъ, не говори, я не хочу, нѣтъ, милый Андрей, я не хочу. Да, если бъ я любила тебя меньше…. можетъ быть, если бъ я любила тебя меньше. Ты не можешь забыть всего, что было, это невозможно".

Она взялась за шляпу и пальто.

"Не уходи, не уходи!" сказалъ онъ умоляющимъ голосомъ. "Я ничего не помню, что было, ничего, я самъ былъ виноватъ въ томъ, что ты ушла; послушай меня. Мысль о тебѣ никогда не покидала меня, прошло такъ много времени съ того дня, когда я былъ счастливъ, такъ много лѣтъ. Ты помнишь, какъ было въ началѣ, въ началѣ — здѣсь? Мы были всегда вмѣстѣ, мы одни выѣзжали съ тобой, мы бывали у нашихъ знакомыхъ, принимали гостей у себя и радовались этому и во всѣхъ комнатахъ у насъ былъ свѣтъ. Но вечеромъ мы шли въ твою комнату, намъ надоѣдали всѣ другіе и мы хотѣли бытъ одни. Ты тогда говорила, что тебѣ хочется выпить со мной стаканчикъ и смѣялась и пила со мной, несмотря на то, что такъ уставала, что едва могла раздѣться. Ахъ нѣтъ, Ханка! Это было три года тому назадъ, а можетъ быть и четыре… И теперь все такъ же, все какъ прежде въ твоей комнатѣ; хочешь посмотрѣть? Повѣрь мнѣ, мы ничего тамъ не тронули, а если ты хочешь тамъ остаться… А знаешь, что касается меня, мнѣ придется сегодня ночью поработать въ конторѣ; тамъ внизу, по всей вѣроятности, уже лежитъ цѣлая куча писемъ, а средняя комната осталась совсѣмъ такой, какой ты ее оставила, можешь въ этомъ убѣдиться".

Онъ открылъ дверь, она пошла вслѣдъ за нимъ, тамъ горѣлъ огонь; увидя это, она вошла. Нѣтъ, разъ онъ этого хочетъ, если онъ хочетъ… Она опять здѣсь можетъ остаться, онъ такъ сказалъ, онъ беретъ ее обратно. Она стояла, задыхаясь отъ радости, она ничего не могла говорить; ихъ глаза встрѣтились, онъ притянулъ ее къ себѣ и поцѣловалъ ее, какъ въ первый разъ, какъ тогда, три года тому назадъ. Она закрыла глаза, и въ то же самое мгновеніе онъ почувствовалъ, что ея руки обнимаютъ его.

X

Наступило утро.

Проснулся городъ, громко стучатъ молоты на верфяхъ и въ улицы медленно въѣзжаютъ крестьянскія телѣги. Это старая исторія. На площадяхъ собираются люди, открываются лавки, шумъ все усиливается и бушуетъ, а внизъ и вверхъ до лѣстницѣ карабкается маленькая больная дѣвочка съ газетами, съ своей собакой.

Все это старая исторія

Но лишь къ двѣнадцати часамъ на "Углу" собираются молодые, свободные люди, имѣющіе возможность дѣлать что хочется и долго спать. Тамъ стоятъ нѣсколько замѣчательныхъ лицъ: Мильде, Норемъ и Ойэнъ, двое изъ нихъ въ пальто, одинъ въ плащѣ, - Оэйнъ. Холодно, они мерзнутъ; они стоятъ, погруженные въ свои собственныя мысли, и не разговариваютъ; даже когда неожиданно появился между ними Иргенсъ, въ хорошемъ расположеніи духа и изящный, какъ самый изящный человѣкъ въ городѣ, разговоръ не принялъ болѣе оживленнаго характера. Нѣтъ, было черезчуръ рано и черезчуръ холодно. Черезъ нѣсколько часовъ будетъ уже совсѣмъ другое. Ойэнъ объявилъ о своемъ самомъ послѣднемъ стихотвореніи въ прозѣ "Спящій городъ", ему удалось сегодня ночью довести его почти до половины, онъ началъ писать на цвѣтной бумагѣ и нашелъ это очень удобнымъ. Нѣтъ, вы представьте себѣ тяжелый, давящій покой надъ спящимъ городомъ; его дыханіе, — это потокъ, который можно разслышатъ на разстояніи десяти миль. Проходятъ часы, проходитъ безконечно длинное, длинное время — вдругъ просыпается чудовище и начинаетъ потягиваться. Вѣдь можно изъ этого что-нибудь сдѣлать.

И Мильде высказалъ свое мнѣніе, что можно очень многое изъ этого сдѣлать, если все пойдетъ хорошо, онъ давно уже опять сдѣлался другомъ Ойэна. Теперь Мильде работаетъ надъ своими каррикатурами къ "Сумеркамъ Норвегіи". Да, онъ уже сдѣлалъ нѣсколько смѣшныхъ каррикатуръ и безпощадно высмѣялъ несчастное стихотвореніе.

Норемъ ни слова не говоритъ.

И вотъ на улицѣ появился вдругъ Ларсъ Паульсбергъ; журналистъ Грегерсенъ идетъ рядомъ съ нимъ, теперь группа стала увеличиваться, каждый ее замѣчаетъ, ихъ такъ много собралось на одномъ мѣстѣ. Литература имѣетъ перевѣсъ, литература заполонила весь тротуаръ; люди проходящіе мимо, ищутъ предлога, чтобы снова вернуться и посмотрѣть на этихъ шестерыхъ мужчинъ въ пальто и въ плащахъ. Мильде тоже возбуждаетъ вниманіе; и у него нашлись средства для новаго костюма.

Грегерсенъ осмотрѣлъ этотъ костюмъ сверху до низу и сказалъ:

"Ты вѣдь не заплатилъ за него?"

Но Мильде не слышалъ его, все его вниманіе было обращено на одиночку, шагомъ ѣхавшую по улицѣ. Ничего особеннаго не было въ этой одиночкѣ, развѣ только то, что она ѣхала шагомъ. А кто сидѣлъ въ ней? Дама которую Мильде не зналъ, хотя онъ зналъ весь городъ. Онъ спросилъ остальныхъ мужчинъ, знаютъ ли они ее; Паульсбергъ и Ойэнъ одновременно схватились за лорнеты и всѣ шесть человѣкъ внимательно уставились на даму; но никто изъ нихъ не зналъ ея.

Она была необыкновенно толста и сидѣла тяжело и развалившись въ экипажѣ. У нея былъ вздернутый носъ, она высоко держала голову; красная вуаль на ея шляпѣ спускалась ей на спину. Только болѣе пожилые люди, оказывается, знали ее и кланялись, а она отвѣчала на поклоны съ выраженіемъ полнѣйшаго равнодушія.

Какъ разъ въ ту минуту, когда она проѣзжала мимо "Угла", Паульсбергу промелькнула мысль и онъ сказалъ улыбаясь:

"Но, Боже мой, вѣдь это фру Гранде, фру Либерія".

Теперь и остальные узнали ее. Да, это была фру Либерія, прежняя веселая фру Либерія. Журналистъ Грегерсенъ даже поцѣловалъ ее какъ-то разъ, 17-го мая, подъ веселую руку. И ему вспомнился этотъ день. Это было давно, очень давно. "Нѣтъ, неужели это была она" сказалъ онъ. "Какъ она пополнѣла. Я совсѣмъ не узналъ ея, я долженъ былъ бы поклониться".

Да, это всѣ должны были бы сдѣлать, всѣ знали ее.

Но Мильде утѣшилъ себя и другихъ, говоря:

"Какъ можно ее узнать, если встрѣчаешься съ ней такъ рѣдко? Она никогда не выѣзжаетъ, нигдѣ не показывается, ни въ чемъ не принимаетъ участія; она постоянно сидитъ дома и массируется. Я тоже долженъ былъ поклониться, но… Но я отношусь легко къ этому преступленію".

Иргенсу вдругъ пришла ужасная мысль; онъ не поклонился, фру Гранде могла разсердиться на него за это: она можетъ заставить своего мужа измѣнить его мнѣніе относительно преміи. Да, она имѣла очень большое вліяніе на мужа, это было всѣмъ извѣстно; что если завтра днемъ адвокатъ пойдетъ съ докладомъ къ министру.

"Прощайте!" сказалъ вдругъ Ингенсъ и побѣжалъ. Онъ бѣжалъ, бѣжалъ, сдѣлалъ цѣлый кругъ, это еще счастье, что фру Гранде ѣхала такъ тихо, онъ могъ пойти напрямикъ и догнать ее. Когда онъ вышелъ на главную улицу, ему посчастливилось: фру Гранде увидѣла его низко кланяющуюся фигуру. Онъ поклонился, да, онъ остановился смущенно, снялъ шляпу и поклонился. А она кивнула ему изъ своей одиночки.

Тѣмъ же шагомъ фру Либерія продолжала свой путь черезъ городъ. Людямъ не надоѣдало спрашивать другъ у друга, кто это можетъ быть, кто это такое. Какое любопытство; это была фру Либерія Гранде, жена Гранде, изъ великаго рода Грандовъ; она сидѣла спокойно и важно въ своей одиночкѣ, какъ настоящій министръ, и совершала свою рѣдкую, рѣдкую утреннюю прогулку. Въ этомъ не было ничего необыкновеннаго, развѣ только то, что она ѣхала шагомъ. Но ея красная вуаль не была современной, она производила очень кричащее впечатлѣніе, и молодежь, слѣдившая за модой, смѣялась про себя надъ этой красной вуалью. Но многіе подозрѣвали бѣдную даму въ высокомѣрныхъ мысляхъ, у нея быль видъ, какъ-будто она выѣхала изъ дому съ намѣреніемъ быть всѣми замѣченной, да, какъ-будто она непрестанно говорила про себя: "вотъ и я".

Такой у нея былъ видъ.

Не было совсѣмъ плохо, когда она приказала своему кучеру остановиться передъ зданіемъ Стортинга. Что ей тамъ было нужно? А когда кучеръ еще кромѣ того ударилъ хлыстомъ по лошади, многіе изъ присутствующихъ подумали, что это зашло уже черезчуръ далеко. Что ей было дѣлать въ Стортингѣ? Онъ былъ закрытъ; всѣ разошлись по домамъ, засѣданіе кончилось; что эта женщина съ ума сошла? Но многіе, знавшіе фру Либерію, знали, что ея мужъ засѣдалъ въ либеральной комиссіи въ Стортингѣ, въ дворцовой комнатѣ, туда можно было попасть съ той стороны; развѣ она не могла навѣстить своего мужа? Противъ этого ничего нельзя было сказать, ей нужно было что-нибудь сказать мужу, и, кромѣ того, фру Гранде вѣдь не часто выѣзжала. Нѣтъ, къ ней были очень несправедливы.

Фру Либерія сошла съ одиночки и приказала кучеру ждать; тяжело и медленно она направилась къ лѣстницѣ; ея красная вуаль висѣла безжизненно на спинѣ, вѣтерокъ не шевелилъ ея, затѣмъ она исчезла въ большомъ зданіи…