Раффи - Самвел

• Название: Самвел
• Автор: Раффи
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1970

Роман посвящен истории Армении IV века, борьбе народа за независимость. Своим художественным своеобразием, глубиной раскрытия исторических фактов роман занимает особое место в армянской исторической прозе.

---

Они отправились в покои Мушега, окна которых в этот момент сияли цветами радуги.

Вернувшись к себе, Самвел не знал, что предпринять. Разного рода мысли роились у него в голове. Смутные замыслы волновали его, и он колебался, затрудняясь определить: с чего начать и от чего отказаться?

Он прошелся несколько раз по комнате, затем направился в опочивальню и прилег на постель. Он старался заснуть, чтобы дать отдых измученному сердцу. Но заснуть не мог.

Мать обещала ему набрать отряд из всадников, подобающий члену семьи князей Мамиконян, и устроить торжественную встречу отцу. Именно это последнее и было главным предметом его раздумья. Отряд всадников, составленный матерью!.. Он должен ехать с людьми, выбранными ею… Говоря попросту, эти люди поведут за собой Самвела. Поведут, чтобы порадовать отца! Чтобы показать персидскому войску украшенную золотом и серебром куклу… На удивление персидским полководцам. Такова была цель тщеславной матери.

Но у Самвела были свои намерения. Если бы даже мать не предложила, он все равно отправился бы встречать отца. Но поехал бы со своими людьми. Он не мог ехать с людьми, избранными матерью и под их наблюдением. Ему нужны были верные люди, на которых он мог положиться.

Именно вчера утром, когда гонец привез ему мрачные вести из Тизбона, у Самвела зародились недобрые замыслы; они постепенно видоизменялись, разрастались. Чтобы осуществить их, ему необходимы верные люди, которые были бы при нем.

Но Самвел ничего не возразил матери, когда она заявила, что сама составит для него отряд всадников; не возразил с целью не дать повода для подозрения. Но как теперь примирить две крайности, чтобы исполнить желание матери и вместе с тем осуществить свою цель? Он никак этого не мог решить. Охватив руками голову, одолеваемый тревожными мыслями, Самвел закрыл глаза…

В то же самое время его мать, лежа в такой же позе на диване, тоже размышляла…

Было совсем темно, когда Иусик со светильником в руке вышел и разбудил Самвела.

— Что такое? — спросил князь, протирая глаза.

— Какой-то поселянин просит пропустить его к тебе, — ответил юноша.

Самвел сообразил, кто это мог быть.

— Приведешь его сюда, но так, чтобы никто не видел, — сказал он.

Иусик поставил светильник и вышел.

Самвел из опочивальни перешел в приемную.

Спустя немного в сопровождении Иусика вошел Малхас. Руки у него были обнажены по локоть, волосатая грудь открыта, в руке было копье. Он лениво поклонился и встал, опираясь на копье.

Иусик удалился, думая, что господин, быть может, хочет остаться наедине с этим человеком, разбойничье лицо которого внушало ему недоверие.

— Ты бывал когда-нибудь в области Рштуник, Малхас? — спросил его Самвел после ухода Иусика.

Резкие черты лица храброго селянина смягчились. На его лице промелькнуло что-то вроде улыбки; он с презрением ответил:

— В Рштуникских горах нет ни одного камня, которого бы не знал Малхас, князь!

— А на острове Ахтамар бывал?

— Не раз.

— Сколько времени понадобится тебе, чтобы добраться туда?

Поселянин, подумав немного, сказал:

— Как повелишь, князь. Если что-нибудь спешное, то ночь превращу в день и через два дня буду там.

— Да, дело очень спешное, — сказал Самвел. Он достал из ниши приготовленное утром письмо и вручил Малхасу, говоря: — Вот, постарайся доставить это письмо как можно скорее князю рштуникскому Гарегину.

Малхас, взяв письмо, тщательно запрятал его в свой головной убор.

— Других приказаний не будет? — спросил он.

— Нет, больше ничего. Счастливого пути!

Малхас покорно кивнул головой и вышел.

В прихожей у двери ждал Иусик. Он вывел этого чужестранца из замка так же незаметно, как и привел.

Этот смелый, самоуверенный человек был тем шинаканом, которого за день до этого встретил Самвел по дороге в Аштишатский монастырь. Он должен был доставить письмо князю Гарегину Рштуни, дочь которого, Ашхен, была предметом любви и сладостных мечтаний Самвела и предметом ненависти его матери.

XIV. Новые вести

Отправив письмоносца, Самвел обратился к своему верному Иусику:

— Сегодня ночью я собираюсь к князю Мушегу. Пусти в ход всю свою ловкость. Осмотри тщательно все проходы, чтобы меня никто не заметил.

— Приказ моего тера будет исполнен, — самоуверенно ответил юноша и вышел, думая про себя: «Я так устрою, что сам сатана не увидит князя».

Самвел остался один. Никогда еще он не был так возбужден, как в эту ночь, никогда еще его чувства не пылали так сильно, как в эту ночь. В письмо, посланное с гонцом, он вложил свое сердце, свою душу, все свои нежные чувства. Теперь лишь тень его ходила по этой пустынной комнате, богатое убранство которой его душило.

Его мысли неслись туда, к тем страшным горным вершинам, куда не осмеливались залетать даже быстрокрылые орлы, к тем скалистым вершинам, где вечнозеленые сосны обнимаются с облаками, где горные водопады сверкают серебристыми каскадами, где лишь тигры, барсы и гиены нарушают глубокое молчание мрачных лесов.

Там, в каменной стране, царит, как седой патриарх, величественный Артос, вознося свои снежные вершины над окружающими горами. Там, в этой чудесной стране, в ясном и ярком зеркале Ванского озера, отражается причудливыми изгибами священная гора Ындзак. Там горец все еще в первобытном одеянии из звериных шкур, с длинным копьем в руке, прыгает с камня на камень, преследуя быстроногую лань.

Там, в трепетном объятии вод, стоит желанный остров с неприступным замком Ахтамар, и в мирном, молчаливом уединении этого острова живет, как морская богиня, его прекрасная Ашхен.

«Дорогая Ашхен! — воскликнул он в глубоком забвении. — Я твой, навеки твой, я принадлежу тебе всей силой моей души. Жестокая строгость родителей, безжалостные преграды жизни не могут отнять у тебя то, что я со всем жаром любви посвятил тебе. Ничто не в состоянии затмить тебя: ни слава, ни величие, ни царская корона! Ты для меня все, драгоценная Ашхен! Ты покой моей души, ты мое утешение: при звуках твоего имени исчезают заботы, забываются горести, и в моей душе восходит яркое солнце радости. Когда глубокое отчаяние овладевает мною, когда неожиданное зло ослабляет мои силы, ты вдохновляешь меня божественным вдохновением, ты оживляешь во мне умершую энергию и потерянную веру. И теперь, когда моя родина в большом смятении, когда все священное под угрозой разрушения, когда беспощадный враг стоит над нашей головой, — в эти роковые дни твоя любовь, прекрасная Ашхен, как ангел-хранитель, зажигает в моем сердце огонь самопожертвования и толкает меня на опасности… на войну… на кровь… Пройдет буря, умолкнет лязг оружия, придет счастливый день, и за свои заслуги воин успокоится в дорогих объятиях!..»

В увлечении Самвел не заметил, как дверь тихо отворилась и кто-то, закутанный в черный широкий плащ, вошел в комнату. Проскользнув вдоль стены, как темное привидение, вошедший остановился в углу и долго следил за взволнованным Самвелом, прислушиваясь к его страстному разговору с самим собой. Лицо его было закрыто черной шелковой маской, Самвел все еще неподвижно стоял у окна и пристально всматривался в ту сторону, где находилась область Рштуник. Затем, снова поникнув головой, скрестил руки, прошелся несколько раз по комнате и, точно во сне, подойдя к сиденью, оперся на него руками. В таком горячечном состоянии он мучился и вдруг почувствовал прикосновение чьих-то холодных рук. В ужасе он вздрогнул. Мрачное привидение быстро отбросило маску и плащ.

Самвел пришел в еще больший ужас, когда увидел перед собой бледное лицо Вормиздухт.

— Не смущайся, — сказала она спокойным голосом, — я все слышала, все поняла… Хотя армянский язык мне незнаком, но язык любви понятен каждому…

— Вормиздухт! — воскликнул пораженный Самвел. — Ты здесь ночью, в такой поздний час!

— Да! В такой поздний час пришла к тебе по важному делу, Самвел. Только имей терпение и выслушай меня.

Она дрожала всем телом. Самвел взял ее за руку, усадил на диван рядом с собой. Немного успокоясь, она сказала:

— Закрой двери, наш разговор будет наедине.

Самвел исполнил ее желание.

— Прости меня, Самвел, — сказала она печально, — я нарушила очарование твоей души, я отняла у тебя те дорогие минуты, когда ты хотел говорить со своим сердцем.

Самвел не знал, что сказать. Она продолжала:

— Да, люби ее, Самвел, люби ту, которой ты подарил горячее сердце. Ты достоин хорошей спутницы жизни. Ты можешь осчастливить любую женщину…

Последние слова она произнесла рыдая.

Поднеся руку ко лбу, она откинула кудри, которые, казалось, хотели скрыть ее слезы.

— Слушай, Самвел, — продолжала она после минутного молчания. — В этом доме лишь ты был моим утешением. Внешний почет воздают мне здесь все, но в душе меня все ненавидят. Воздают почет как сестре великого персидского царя, ненавидят как персиянку и язычницу, случайно попавшую в христианскую семью. Я задыхаюсь в своем золотом и жемчужном великолепии, как в мрачной могиле. Но ты, только ты, благородный Самвел, услаждал горечь моей жизни, и смягчал тоску несчастной чужестранки. Не будь тебя, я давно бы покинула этот замок и уехала на родину. Теперь выслушай меня, дорогой Самвел, зачем я пришла ночью в столь поздний час.