Эжени Прайс - Свет молодого месяца

• Название: Свет молодого месяца
• Автор: Эжени Прайс
• Издательство: МСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-7109-0016-8

«Свет молодого месяца» — правдивая история о семье американских плантаторов. Штат Джорджия первой половины XIX века — место и время событий, разворачивающихся вокруг главного героя Хорейса Банча Гульда, на примере жизни которого раскрывается история становления государственности США.

---

Ларней покачала головой.

— Так не бывает, голубушка. Никогда так не бывает.

— Я не позволю тебе тоску нагонять, мама Ларней, слышишь?

— Я слышу, а сердце не слышит.

— Ну, и пусть. Интересно, как идут занятия по домашнему хозяйству у Деборы и миссис Эббот? Бедная девочка, ее тетя так стремится сделать ее хорошей женой в полгода, ей наверное трудно. Хорейс говорит, что он почти не видится с ней это время, а когда он идет гулять с ней, или они едут верхом, бедняжка так устает, что для нее слишком далеко такое расстояние, которое ей было нипочем в десять лет. Недавно она крепко заснула у него на плече, когда они сидели на бревне около реки.

* * *

— Но, тетя Эббот, сестра мистера Гульда Мэри и ее тетя шьют платья всем черным детям. Нельзя ли мне поучиться у них выкраивать позднее, — когда я буду замужем за мистером Гульдом? — Ее голос мечтательно затихал. Она уронила ножницы и смотрела в окно на сгущающиеся грозовые тучи, скользящие по небу. — И, все равно, мистер Гульд скоро придет, и мы пойдем гулять.

— Дебора Эббот, что ты видишь там в окне? Ты смотришь на небо, разве ты не видишь, что собираются грозовые тучи? Будет ливень! Мистер Гульд, вероятно, сегодня не придет, а если и придет, ты не пойдешь гулять, пока не покажешь мне, что можешь выкроить перед так, чтобы он соответствовал спине. Теперь начинай кроить!

— Мистер Гульд говорит, что он ест решительно все, тетя Эббот. Мне не надо будет печь торт «Бетти», может быть, много лет! Их кухарка Ка стряпает так же хорошо, как мама Ларней.

Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Ты научишься делать и еще один торт, и «Лэди Балтимор» до конца этой недели. Она у меня в списке, так что тебе все равно придется растирать это масло с сахаром. Вот ложка.

— Но я уже завоевала сердце мистера Гульда!

— Тогда мы изменим поговорку: «Способ удержать сердце мужчины — это держать его желудок довольным». Начинай растирать, Дебора.

— Но разве не мужчина должен управлять черными, тетя Эббот? Я знаю, что вам приходится этим заниматься, но у вас нет мужчины в доме. А я просто буду держать себя с ними естественно, и они будут отлично ко мне относиться. Мне они уже нравятся. В нашем доме не будет неприятностей.

— Дебора, ты должна быть добра к ним, это верно. Ты добра по своему характеру, но нельзя с ними «вести себя естественно». Так дело не пойдет.

— Почему?

— Потому что цветные знают нас лучше, чем мы сами знаем себя. Они умеют оценивать нас быстрее, чем мы можем оценить их, и если они поймут, что ты всегда относишься к ним сочувственно и ласково, они сядут тебе на голову.

— Я не верю этому. Извините меня, тетя Эббот, но я должна быть сама собой.

— Ты еще очень молода и неопытна. Если когда-нибудь ты станешь хозяйкой плантации, ты должна быть разумной.

— Как вы думаете, тетя Эббот, у нас с мистером Гульдом будет когда-нибудь своя собственная плантация? Правда? Без этого другого мистера Гульда, его брата?

— Надеюсь, моя дорогая. От всей души надеюсь. Но тебе не удастся так легко переменить тему. Сегодня мы говорим о том, как держать себя со слугами, и это означает, что тебе предстоит узнать основные правила поведения по отношению к ним. Черные не все одинаковы, как утверждают некоторые. Они находчивы и умны, и честны, и лживы, и добры, и злы, — так же как белые. Они отзываются на доброту, но некоторые из них злоупотребляют ею, — как и белые. Они целиком зависят от своих хозяев во всем — пище, жилье, одежде, лекарствах. Но это все им полагается, и поэтому они не обязаны благодарить, когда в субботу им все это выдается. Обычно они благодарят, но это им причитается. Они заработали свой рис и муку, и сахар, и мясо, и куски ткани. Это — деловой обмен. Но так как они зависят от тебя, — ведь, они принадлежат тебе, — они реагируют на настоящую власть. Они уважают в тебе силу. В этом отношении, мне кажется, они похожи на детей. Им необходимо уважать своих белых, восхищаться ими. Мир черного — это мир его белых. Если у тебя и мистера Гульда дела пойдут хорошо, их мир тоже расширяется. У них есть чувство собственного достоинства, и надо их в этом поддерживать, но никогда не надо им льстить, — они это сразу понимают. А если они молчат, когда ты им объясняешь, что они сделали что-то неправильно или не довели работу до конца, не попадайся в их западню.

— Западню?

— Молчание черного почти всегда западня. Оно их, видимо, не смущает, тогда как нас, белых, приводит в смущение, если мы стоим и ничего не говорим. Мы, белые, не выносим молчания, и если мы недостаточно осмотрительны, они ловко устраивают так, что мы заполняем это молчание, — и чаще всего мы заполняем его именно теми словами, на которые они рассчитывают.

— Я постараюсь запомнить, тетя Эббот, но это тяжело. Просто любить кажется мне гораздо проще.

Ну, Дебора, сегодня мы будем говорить о том, как вести себя с мужем.

— Но, тетя Эббот, я это уже знаю, иначе мистер Гульд не захотел бы прожить со мной всю оставшуюся жизнь, не правда ли?

— Ты знаешь, что ты хорошенькая, и что он счастлив, когда он с тобой, Дебора, но я говорю о более позднем времени, когда жизнь окажется не в таком розовом цвете, когда придет смерть или болезнь, или неудача, или разочарование. В такое время быть с мужчиной трудно. Когда ты увидишь, что он сделал ошибку, Дебора, ради всего святого, не говори ему прямо. Жена должна быть покорной, а это не всегда тебе будет легко.

— Почему? То, чего хочет мистер Гульд, и я этого хочу.

— Да, сейчас. Но будут и такие времена, когда Хорейс Банч Гульд будет не прав, будет совершать ошибки или рассердится на тебя.

— Мистер Гульд?

— Мистер Хорейс Банч Гульд. Человек, за которого ты выйдешь пятого ноября. Когда он сделает что-то, что тебе неприятно или рассердит тебя, или обидит, подожди.

— Подождать?

— Да, пока он не успокоится, или не образумится, — но пока ты ждешь, все равно надо любить его.

— О, это будет не трудно. Никогда не трудно делать то, чего просто не можешь не делать, а я не могу не любить мистера Гульда.

— Ты знаешь, что значит любить кого-то, девочка? Это значит, что для тебя важнее, как ему живется с тобой, чем то, как тебе живется с ним.

— Я люблю его именно так, тетя Эббот, правда.

Мэри Эббот улыбнулась ей.

— Я верю этому. Как ты ни молода, я верю, что ты его любишь. Ты бы не выдержала моих жестких темпов, если бы больше всего на свете не хотела быть с ним. Я горжусь тобой и надеюсь, что так будет и дальше.

Глава XXXIV

Хорейс услышал скрип пола, когда Ка вошла на цыпочках в гостиную в Блэк-Бэнкс. Он неподвижно сидел в качалке, глядя в слабый огонь, который он зажег. Ка все больше становилась похожа на маму Ларней. Он знал, что у нее какая-то трудность, и что она стоит там, обдумывая, как лучше обратиться к нему с этим. По каминным часам прошла почти минута. Ка была молчалива, как индеец. С другими неграми он бы подождал еще немного, потом закричал бы: «Б-у-у!» Но никто не дразнил Ка таким образом. Ее чувство собственного достоинства, такое же как у ее матери, не позволяло дразнить ее.

— Удобно там стоять, Ка? — спокойно спросил он.

— Господи Боже мой! У вас слух как у кролика.

— Подойди сюда и скажи, что случилось.

— Это масса Джим, — сказала она, встав перед ним; она была высокого роста, как Ларней, и стояла, опустив красивую голову, устремив взгляд на ковер.

— Всегда что-нибудь с моим братом, не правда ли? Посмотри на меня, чтобы я мог определить, насколько скверно на этот раз.

— Масса Джим не идет к обеду, сэр. Звала его, не идет.

— Но в этом нет ничего нового. Он у себя в комнате?

— Да, сэр. Дверь на замке.

Хорейс встал, потянулся, сказал Ка, что он вернется через несколько минут и поднялся к комнате Джима. В течение последних трех лет он занимался этой гимнастикой каждый вечер. Иногда Джим спускался, иногда нет. Но Ка не была паникером, и он внезапно ощутил беспокойство. Он постучал в дверь.

— Это Хорейс, Джим, — сказал он по возможности небрежно.

Ответа не последовало, но засов был отодвинут и Джим открыл дверь. Он был в старом красном халате, волосы у него были растрепаны, круги под глазами темнее обычного. Хорейс осмотрел комнату. Вещи его брата были все упакованы.

— Уезжаешь?

— Похоже на то.

— До свадьбы, Джим? Ты мой шафер.

Джим круто повернулся к нему, стараясь говорить ровно.

— Я собирался быть твоим шафером. Правда, собирался. Но теперь, когда это уже так скоро, я не могу выполнить это. Неужели ты не можешь поставить себя на мое место?

Хорейс шагнул к нему.

— Я стараюсь, брат.

— Ну, так это у тебя не получается. Если бы получилось, ты бы никогда не просил меня об этом. Он горько засмеялся. — У меня здорово получается на похоронах, но… — Джим отошел к окну, стоя спиной к Хорейсу.