Вальтер Скотт - Песнь последнего менестреля

• Название: Песнь последнего менестреля
• Автор: Вальтер Скотт
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1965

Последний менестрель Шотландии поет для собравших в замке дам и кавалеров балладу об англо-шотландских распрях XVI века, любви, рыцарских поединках, грешном колдовстве и искуплении.

---

Песнь четвертая

1

О, Тивиот, как светел ты,
Как берега твои тенисты!
Не блещут копья и щиты,
Призывно не трубят горнисты.
Одни лишь ивы над тобой
Шумят листвою голубой…
Как будто испокон веков
Несешь ты медленные воды
В широкий Твид — под гимн природы
И песни мирных пастухов.

2

Увы, не так от смены лет
Теченье жизни убывает:
Проступков, дум, печалей след
Его темнит и замедляет;
От слез и горя многих дней
Оно становится мутней.
Все тише жизнь моя течет,
Но снова, снова предо мною
Мой сын единственный встает
Я вижу юношу-героя…
Сверкает сталь… Свистит свинец…
Он пал, бесстрашный удалец,
И плачет горестный отец.
Но сын мой пал на поле чести,
Он пал с прославленными вместе.

3

И вот по долам и холмам
Расползся страх, как призрак серый.
Крестьяне бросили дома,
Ушли в болота и пещеры.
В леса уведены стада,
Мычат в тоске. Беда! Беда!
Грустят невесты, плачут жены,
Но стоек ратник непреклонный,
А с башен Брэнксома видны
Вдали предвестники войны:
Восходят к солнцу клубы дыма
Враги идут неумолимо.

4

Уже дозорные кричат:
«Вставайте все: разбой идет,
Уот Тинлинн доблестных солдат
Уводит, отступая, вброд!
Не раз тайндейлские стрелки
Пытались пробовать замки
Его жилища, но напрасно:
Всем имя Тинлинна ужасно.
Но мощный ливень вражьих стрел
Прогнать и Тинлинна сумел.
Не зря ушел тропой лесною,
Покинув логово родное,
Всегда угрюмый атаман:
Грозят нам силы англичан».

5

Меж тем, поводьями звеня
И под уздцы ведя коня,
К воротам, мрачен и спокоен,
Приблизился угрюмый воин.
Конь был мохнат и ростом мал,
Но все в лесу болота знал.
На том коне жена сидела
С детьми — румяна и дебела,
А рядом шел полунагой
Слуга с котомкой и клюкой.
Жена, нарядна, черноброва,
Все хохотала бестолково,
А он был статен и высок,
Но молчалив и взором строг.
Носил он шлем, в боях пробитый,
И кожаный кафтан подшитый;
Алели кровью по краям
Его послушливые стрелы,
И длань без промаха умела
Те стрелы посылать врагам.

6

Уот Тинлинн — строг и деловит.
Он прямо леди говорит:
«Идет на нас Уил Хоуард Гордый,
Лорд Дакр и все вассалы лорда.
Идут немецкие стрелки
Наемных воинов полки.
Сожгли они мой замок древний,
Сожгут и замки и деревни.
Да примет черт их души в ад!
Шотландцев англы не щадят.
Я убежал порой ночною.
Джон Эйкшоу, Фергюс Грэм за мною
Гнались, я знаю, по пятам:
Их злобный крик я слышал сам.
Но я свернул от них в болото,
И тут-то свел я с ними счеты,
За все им отплатил с лихвой:
И за грабеж и за разбой.
Лежит в болоте Фергюс злой!»

7

Ужасны слухи: враг идет.
Английских воинов не счесть
Пожалуй, сотен до трехсот,
А может быть, и больше есть.
Но горцы смелые не дремлют,
Они призыву битвы внемлют
Из всех лесов, из всех болот,
По кочкам, топям и оврагам
Их сила дружная идет
Упрямым, твердым, бодрым шагом.

8

От светлых голубых озер,
От диких, сумрачных высот
Бесстрашный Тирлстен с дальних гор
Отряды смелые ведет.
Гирляндой лилий драгоценной
Украсил он свой герб надменный.
Судя героя по делам,
Его король отметил сам
Своим высоким предпочтеньем.
Смелее всех баронов он
Не мог бы ни один барон
Вступить с южанами в сраженье.
И на гербе его блестит
Ряд копий золотой стеною,
И ввысь девиз его летит:
«Готовы все! Готовы к бою».

9

Вот ветеран седой ведет
Толпу разбойников с мечами.
Оруженосец щит несет
На нем лазурный небосвод
И полумесяц со звездами.
Известен он уж много лет,
Границ его владеньям нет
И высоко над речкой горной,
Обвит лесов каймою черной,
Его угрюмый замок встал,
Грозя долинам с кручи скал.
Не раз, пылающий отвагой,
Он с буйною своей ватагой
Громил и грабил, кровью пьян,
Неосторожных англичан.
Не замечал он дев прекрасных,
В набегах и в боях опасных
Провел он жизнь, и бремя лет
Его не укротило, нет.
Его кудрявые седины
Белы, как снежные вершины.
И пять отважных сыновей
Приветствуют отца-героя.
Кто рода Харденов смелей?
Чей меч острей на поле боя?

10

Шотландцам Эскдейла все нипочем.
Себе они добыли землю мечом…
Доселе в народе легенды живы,
Как был отвоеван Эскдейл счастливый.
Владел им когда-то граф Мортон — он
Был кротостью нрава почти смешон.
Зато вассалы его Биттисоны
Воинственны были, неугомонны,
В словах невоздержанны, горячи.
Легко обнажали они мечи.
К смиренному графу такие вассалы
Питали почтения очень мало.
Но вот однажды припомнил граф,
Что в силу своих сеньеральных прав,
Он может взять с вассала любого
Законную дань — скакуна лихого.
Он Гилберту молвил: «Потешь меня!
Отдай мне, барон, твоего коня!»
Но Гилберт графу ответил смело:
«Нет, слишком мне дорог скакун мой белый!
Вы, может, и лорд мой, но, прямо скажу,
Я лучше, чем вы, на коне сижу!»
И слово за слово вспыхнула ссора.
Мечи Биттисонов блеснули скоро,
И если бы граф в эту ночь не бежал,
В кровавой грязи он давно бы лежал.
Он шпорил коня, он мчался упорно
По тропам лесным, по болотам черным,
До Брэнксома конь его доскакал
И тяжкою темною тушей пал.

11

Ужасен в гневе был робкий граф.
Он, к лорду Брэнксому прискакав,
Лишь мести жаждал, твердил задыхаясь:
«От Эскдейла я навсегда отрекаюсь!
За пять соколов и за горсть золотых
Тебе я продам изменников злых.
Возьми и казни и не милуй их.
Но горе тебе, если Биттисонам
Оставишь ты земли в краю разоренном.
С одним лишь Вудкерриком будь не строг
Он дал мне коня и бежать помог».
Лорд Брэнксом был воин веселый и смелый
За горсть золотых они сладили дело.
Пять сотен всадников взяв с собой,
В Эскдейл поспешил хозяин лихой.
Оставил он воинов у дороги,
Велел ожидать сигнала тревоги,
А сам в долину направился он,
Где хвастал победою Гилберт-барон.
Сказал он Гилберту: «Погляди-ка,
Отныне сеньер твой и твой владыка
Не Мортон, убогий калека, а я.
Я строг, и рука тяжела моя.
Отдай мне коня без всякого спора,
Иначе раскаешься очень скоро:
Коль трижды сейчас протрубит мой рог,
Запомнишь ты звук этот, видит бог!..»

12

В ответ засмеялся барон спесивый:
«Нам рог твой не страшен, хоть он и красивый.
Не быть тому, чтобы Биттисон
Шотландца надменного чтил закон.
Коня уступить тебе не могу я.
Иди-ка в свой Брэнксом пешком, не горюя,
Смотри не запачкай свои сапоги
И шпоры от ржавчины береги!»
Рог Брэнксома долгим хриплым ревом
Встревожил оленей в лесу сосновом;
Второй его зов был как с неба гром,
И копья блеснули в лесу густом;
А третий, протяжно гудя и воя,
Долины соседние беспокоя,
Всех воинов Брэнксома поднял к бою.
Ужасная это схватка была
Ломались мечи, щиты и тела.
За каждое дерзкое слово барона
Убит был один из родни Биттисона.
Лорд Брэнксом на Гилберта бросился сам,
Колол, и рубил, и рассек пополам.
Ручей, помутневший от крови барона,
Доселе зовется ручьем Биттисона.
Веськлан был разгромлен, весь край опустел,
Один только Вудкеррик уцелел.
Ту битву запомнила вся долина,
И белый скакун этих бед причина.

13

Идут бесстрашные, идут
Мне всех имен уже не счесть.
И Хиндхосуайра люди тут,
И с Йерроу-Клю солдаты есть.
И к Белендену мчат герои,
Сердца шотландцев жаждут боя,
И леди Брэнксом видит их,
Отважных рыцарей своих,
И мыслит в гордом нетерпенье:
«Пришла пора, чтоб юный сын
Друзей отца, вождей дружин,
Увидел в пламенном сраженье.
Он мальчик, но смышлен и смел.
Недавно он стрелой могучей
Ударить ворона сумел,
В гнезде сидевшего над кручей.
Кресты английских ярких лат
Побольше ворона стократ.
Тебе, Уитслейд, я доверяю
И сына своего вручаю».

14

Но карлик-оборотень вдруг
Изобразил в лице испуг
И стал кричать, визжа и воя,
Что слаб он, что страшится боя,
Уитслейд к хозяйке поспешил.
«Как быть? Мы голову теряем!
Здесь, видно, чары темных сил:
Наш юный лорд неузнаваем!»
Самолюбива и горда,
В порыве гнева и стыда,
Вскричала леди негодуя:
«Такого срама не стерплю я!
Ты, Тинлинн, увези его
Тотчас из замка моего!
Заморыш! Выродок постылый!
Да, это козни темной силы:
Проклятья тень на нас легла:
Я сына-труса родила!»

15

И вот пустился Тинлинн в путь
С мальчишкой-оборотнем. Чуть
Вступил он на тропу лесную,
Как конь, недоброе почуя,
Встал на дыбы храпя, заржал,
Заскреб копытом, задрожал,
Пошел несмело, упираясь.
Когда же, робко, спотыкаясь,
Ручей он вброд пересекал,
Мальчишка вдруг с гримасой странной
Помчался в лес, как окаянный,
Визжа: «Пропал! Пропал! Пропал!»
Бежал он, издавая вой,
Но все ж настигнут был стрелой.
Хоть рана не была опасной,
Но испустил он крик ужасный
И вдруг исчез во мгле неясной;
А Тинлинн, робостью объят,
Тотчас же поскакал назад.

16

С холма увидел Тинлинн скоро
За черною каймою бора
Угрюмый Брэнксом. Дальний звон,
И лязг, и шум услышал он
То с юга вражеская сила
Все ближе к замку подходила.
Уже звучал из тьмы лесов
И голос труб и зык рогов,
Коней нетерпеливых ржанье,
И лат тяжелое бряцанье,
И заглушаемый трубой
Угрюмый барабанный бой.
И вдруг увидел он знамена
И ярко-алые кресты
И, сквозь узор листвы зеленой,
Кольчуги, копья и щиты.

17

Гордясь конями боевыми,
Несутся всадники; за ними
Отважны, ловки и легки
В кафтанах и плащах зеленых
Спешат кендэлские стрелки
С лесных тропинок потаенных.
За ними алебарды в ряд
Лорд Дакр ведет своих солдат,
Дородных воинов и смелых,
С крестами на рубахах белых.
И перед ними ветр развил
Тот стяг, что встарь над Аккрой[7] взмыл,
И менестрели возглашают:
«Лорд Дакр границу охраняет!»

18

А дальше — люди Вольфенштейна,
Сыны прославленного Рейна,
Толпою движутся большой.
Они всегда готовы к бою,
Их кровь за золото чужое
Отчизне продана чужой.
Бивак — их дом, а меч — их право.
Им нипочем отчизны слава,
У них одна лишь гордость есть
Мушкет и воинская честь!
Они на англов непохожи.
Кафтаны буйволовой кожи
Расшиты ярко и пестро,
На поясах их серебро,
У поясов пороховницы,
И — вот чему народ дивится
Колено правое одно
У них всегда обнажено:
Мол, этак легче при осадах
Бывает им на эскаладах[8].
Они уверенно идут
И грубым голосом тевтонов
Про распри сумрачных баронов
Баллады древние поют.

19

Но громче клики зашумели,
Запели громче менестрели:
В блистанье копий и мечей
Лорд Хоуард с конницей своей
Явился из зеленой чащи
Залог победы предстоящей!
Немало было среди них
Героев дерзких, молодых;
Блистая пестрыми щитами,
Перчатку — знак служенья даме
Они несли в грядущий бой,
Гордясь любовью и собой.
Став на опушке ровным строем,
Они вскричали перед боем:
«Святой Георгий нас хранит!
Веселая Англия победит!»

20

Но англичан надменных взоры
На Брэнксом обратились скоро:
Так близко замок был от них.
На башенках сторожевых
Они могли без напряженья
Расслышать тетивы гуденье,
Звон топоров и длинных пик,
И разговор, и смех, и крик.
Из каждой башни кулеврины
Смотрели грозно на долины;
Сверкало пламя, черный дым
Свивался облаком над ним;
Кипел свинец, смола бурлила,
Как будто зелье злая сила
В котле зловонном заварила.
Вдруг опустился мост. В стене
Открылся ход, и в глубине
Явился рыцарь на коне.

21

Вооруженный, как для боя,
Но с непокрытой головою
Он ехал, строгий и седой,
С широкой белой бородой.
Еще не сломленный годами,
Легко он правил поводами,
А конь его то гарцевал,
То гордо на дыбы вставал.
В руке держал старик красивый
Знак перемирья — ветку ивы.
Оруженосец нес копье,
Перчатку вздев на острие.
Узнав, кто рыцарь этот гордый,
Навстречу поскакали лорды
И Дакр и Хоуард… Поглядим,
Что старый рыцарь скажет им?

22

«О, лорды Англии! Ревнуя
О мире, с вами говорю я.
Хозяйка Брэнксома от вас
Ответа требует сейчас:
Зачем с враждебной целью снова,
Нарушив рыцарское слово,
Пришли вы, дружбе вопреки?
Зачем кендэлские стрелки?
Зачем наемников полки?
Миледи вам сказать велела:
Идите прочь, в свои пределы!
Но предостерегаю вас:
Коль в замке Брэнксома сейчас
Хоть хворостинку вы сожжете,
Хоть ласточку с гнезда спугнете,
Мы тоже факелы возьмем,
И в Камберленде каждый дом
Попомнит о набеге том!»

23

Лорд Дакр от гнева запылал,
Но Хоуард сдержанно сказал:
«Мы просим, рыцарь, чтобы леди
Участье приняла в беседе:
Расскажем мы одной лишь ей
Причину дерзости своей!»
Гонца послали с порученьем.
Все ожидали с нетерпеньем,
И леди Брэнксом вышла к ним,
Гостям непрошеным своим.
А лорда Хоуарда глашатай
В одежде пышной и богатой
Со львом расшитым на груди
Вдруг оказался впереди.
С ним мальчик стройный и красивый,
Что видит гордой леди взор?
Ведь это он — ее позор,
Наследник Брэнксома строптивый!
Глашатай отдал всем поклон,
И вот что леди молвил он:

24

«Миледи! Каждый понимает,
Что рыцарю не подобает
С мечом на женщину идти,
Войну со слабыми вести.
Но не потерпит лорд мой славный,
Чтоб родич твой самоуправный,
Презрев законы и межи,
Чинил повсюду грабежи.
А поощрять разбой вассала
Тебе, миледи, не пристало.
Пускай же рыцарь Делорен
Убежище высоких стен
По собственной покинет воле
И примет бой в открытом поле.
Масгрейва замок им сожжен,
Убил Масгрейва брата он.
На Стэплтоун под воскресенье
Учинено им нападенье.
Ты, леди, слабая вдова.
С толпой же буйной не слова,
А только сила совладает,
И вот что лорд мой предлагает:
Пускай мечи его солдат
Тебя от слуг твоих хранят.
Помедли отвечать отказом.
Все силы мы обрушим разом
На замок твой, и будет он
Разрушен, взорван и сожжен,
А сын твой, смелый и пригожий,
В плену остепенится тоже
И станет, твой позор деля,
Слугой Эдуарда короля!»

25

Вдруг мальчик закричал, забился,
Как будто гибели страшился,
Стал к небу руки поднимать,
О чем-то умоляя мать,
И леди Брэнксом взор надменный
Слезой скупой и сокровенной
Блеснул на миг. Но все кругом
Стояли с пасмурным челом,
И, подавив в груди рыданье,
Просить не смея состраданья,
Душой и разумом сильна,
Бесстрашно молвила она:

26

«Твой лорд отважен, но, признаться,
С детьми и с женщинами драться
Не подобает и ему.
Ответь же лорду своему,
Что Делорен сейчас открыто
Все скажет нам в свою защиту,
Иначе пусть с Масгрейвом он
Сразится, как велит закон.
Масгрейв ваш благородством славен,
Но Делорен Масгрейву равен:
Ведь Дугласом великим он
Был саном рыцаря почтен
В разгаре яростного боя,
Где англов кровь лилась рекою.
Лорд Дакр, надменный ваш герой,
Наверно помнит этот бой
Тогда лишь конь его лихой
Умчал его от смерти злой…
Я объявляю вам открыто:
Бог наша сила и защита!
Друзей своих я берегу
И охраняю, а врагу
Я покориться не могу.
Пускай же лорды ваши знают,
Как леди Брэнксом отвечает:
Мой замок окружает ров,
Для ваших трупов он готов».

27

Взор Тирлстена блеснул сурово
Он понял пламенное слово.
И Харден взял трубу свою.
Взвились знамена боевые.
«За нас пречистая Мария!
Вперед — за славный род Баклю!»
И англов копья заблистали;
Стрелки кендэлские привстали.
Но рог призывный не запел,
Не полетела стая стрел
Гонца южане увидали.

28

«Измена, лорды! — молвил он.
Окружены со всех сторон,
Вы беззащитны! Нет спасенья!:
Враги готовят пораженье!
В ловушке лев, и рык его
Им слышать радостней всего.
Сам Дуглас, их герой надменный,
Уже созвал совет военный.
Немало у него солдат,
И копья их за рядом ряд
В степи колосьями блестят.
И, путь отрезав к отступленью,
Ведет лорд Максуэл ополченье.
На бархате его знамен
Орел с крестом изображен.
В долинах Эска, Тивиота
Повсюду шум и звон.
Готова Ангюса пехота,
Лорд Хьюм вооружен.
Я не забыл страну родную,
Пусть изгнан я, но верен ей,
И от врагов не потерплю я
Обиды Англии моей.
О кознях вражеских узнал я,
Всю ночь без отдыха скакал я,
Чтоб крикнуть: вам грозит беда
Войска врагов спешат сюда!»

29

Лорд Дакр, отвагой пламенея,
Воскликнул: «Пусть идут скорее!
Видали герб моих знамен
И Галилея и Сион.[9]
Знамена эти к бою рвутся,
Они над Брэнксомом взовьются
И над врагами посмеются!
Вперед, за Англию мою!
Встречайте недруга в бою,
Все аркебузы, копья, стрелы,
Все алебарды — сразу в дело!
Девиз мой знает весь народ:
«Победа или смерть — вперед!»

30

Лорд Хоуард отвечал на это:
«Поверьте, что мои советы
Не страх диктует и не гнев.
Не знает страха Белый Лев!
Но на прямое пораженье
Цвет воинства вести в сраженье,
Когда сильнее втрое враг,
Ненужный и безумный шаг.
Но есть окольный путь к победе:
Принять условие миледи.
Пусть Масгрейв наш и Делореы
Сразятся здесь, у этих стен.
Вернется Масгрейв с поля боя
Мы будем чествовать героя,
А не вернется — только он
Один и будет побежден.
И мы покинем эти горы
Без пораженья и позора».

31

Совет умен и верен был,
Но лорда Дакра оскорбил.
Высокомерно промолчал он,
Ни слова другу не сказал он,
Но больше никогда потом
Никто не видел их вдвоем.
Так злоба порождает ссоры,
А ссоры — кровные раздоры.

32

Глашатай у ворот опять.
Его труба протяжным ревом
Упрямо начала взывать
К шотландским воинам суровым:
«Лорд Масгрейв вам перчатку шлет.
На поединок он зовет
Сегодня сэра Делорена.
Пускай увидят эти стены
Их честный бой, открытый бой.
Решится все само собой:
Победа Масгрейва сочтется
Победой Англии — тогда
Сын леди Брэнксом остается
В плену английском навсегда.
Зато победа Делорена
Освободит его из плена.
Но что бы ни было — затем
Без всяких споров англичане,
Как безоружные крестьяне,
Уйдут от Брэнксома совсем».

33

Вожди шотландские решили,
Хотя сильны и смелы были,
Что уговор такой хорош.
На помощь Севера едва ли
Они серьезно уповали:
Не скоро с Севера придешь.
Лишь леди Брэнксом возразила,
Что помощь, несомненно, шла,
Но то, что ей известно было
Из прорицаний темной силы,
Она поведать не могла.
Для поединка все готово.
Его условия суровы,
Но точно все обсуждены:
У замка, посреди поляны,
Сойтись противники должны
Чуть встанет солнце, утром рано,
И, спешившись, решить свой спор,
Лишь нож имея да топор.
Дается право Делорену
Любого выставить в замену,
Кто с храбрым Масгрейвом в бою
За честь сеньёра и свою
Спасет высокий род Баклю,

34

Не раз я слыхивал, как пели
В своих балладах менестрели
О том, как рыцари умели
Разить на всем скаку;
И если копья их ломались,
За верный меч они хватались,
И кони взмыленные мчались,
Покорны седоку.
Но мне, юнцу, учитель старый
Про поединок этот ярый
Рассказывал не раз.
Он, долгой жизнью умудренный,
Всех поединков знал законы
Гораздо лучше нас.
За точность своего рассказа,
Как воин, в бой вступал он сразу,
В сердцах бывал он зол:
Убит им бард неосторожный,
Который шуткою ничтожной
На грех его навел.
Я помню: кровью обагренный,
Стоял он, гордый, непреклонный,
Весь месть и торжество.
Я помню шум ветвей унылый
И белый камень над могилой
Обидчика его!

35

Мне ль петь о том, как раньше срока
Наставник пал по воле рока,
Как плакали мы все потом,
Как девы, глаз не осушая
И руки в горести ломая,
Печалились о нем?
Давным-давно уж это было.
Его друзья сошли в могилу,
Один лишь я томлюсь уныло
Воспоминаньем прошлых лет,
Скорбя о том, что больше нет
Турниров, рыцарей, побед…
Забыто менестрелей пенье,
И я хочу отдохновенья…

* * *

Умолк старик, предавшись думам,
Но одобренья льстивым шумом
Смущен, а может быть, польщен,
Невольно ободрился он.
Хозяйка вежливо и мило
Певца седого похвалила
За то, что в памяти своей
Хранит он были прежних дней
Про достославные деянья,
Раздоры, битвы, состязанья,
Про чащи вековых лесов,
Про замки знатных гордецов,
Так долго спавших в тьме могилы,
Что их дела молва забыла,
Венчая древней славой их
Чело любимцев молодых.
Но старого поэта пенье
Их извлекает из забвенья!
И улыбнулся бард седой,
Польщенный этой похвалой.
Любезна похвала поэтам,
И знают все льстецы об этом:
Певец за шепот льстивых слов
Весь день вас веселить готов.
Нередко песнопенья пламя
Слабеет медленно с годами,
Но это пламя вихрь похвал
Не раз мгновенно оживлял.
И озаряло, как сиянье,
Мечты высокое пыланье
Веков далеких очертанья…
«Да, я уж это замечал»,
Старик с улыбкой отвечал
И продолжал повествованье.

Перевод Т. Гнедич

Песнь пятая