Курбандурды Курбансахатов - Сто монет (роман и повести)

• Название: Сто монет (роман и повести)
• Автор: Курбандурды Курбансахатов
• Издательство: Туркменистан
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1985

Произведениям Курбандурды Курбансахатова свойственно глубокое отражение жизни туркменского народа, его прошлого и настоящего. Яркие зарисовки нравов в его произведениях сопровождаются глубокими раздумьями о проблемах современного мира.

---

— Ну, чего стоишь, разинув рот? — завизжала она. — Дай ему по морде!

Юсуп кивнул брату. Ахмед подошёл вплотную к Ильмураду и заорал, выпучив глаза:

— Ты что, глухой? Не слышишь, что было сказано?

— Не слышу! — решительно ответил Ильмурад.

— Ахмед! — растрёпанная, простоволосая Язбиби мгновенно оказалась между ними. — Ахмед, не бери на себя лишнего!

— Отойди, бессовестная!

— Не отойду!

Грубо оттолкнув сестру далеко в сторону, Ахмед прыгнул на веранду и схватил лежавший там ржавый топор. С криком: «Вай! вай!..» — женщины и ребятишки бросились врассыпную.

Неизвестно, чем бы всё это кончилось, если бы в то же мгновение из темноты не прозвучал гневный голос Шасолтан:

— Ахмед! Брось топор! Немедленно брось!

Шум возле дома затих не сразу, но Илли Неуклюжий так и не показался.

XXIII

Только непомерное самодовольство помешало Ханову вовремя заметить, что вокруг него внезапно образовалась зловещая пустота.

Шекер так и исчезла. Впрочем, беспокоиться за неё не было оснований — скорее всего, она отправилась к матери в Ашхабад. Куда же ещё она могла деться?

Здесь Ханов не ошибся. В ту злополучную ночь оскорблённая до глубины души женщина думала только о том, как бы поскорее уехать из опостылевшего ей дома. Наскоро собрав кое-какие пожитки, она, не дожидаясь утреннего самолёта, отправилась на вокзал и села на какой-то транзитный поезд, идущий в сторону Ашхабада.

Конечно, на первых порах несчастной Шекер пришлось в Ашхабаде не сладко. Родня встретила её неласково и сразу осудила за безрассудство. И больная мать, и старший брат, многодетный инженер, в один голос стали твердить ей: «Вернись»! Однако Шекер была полна решимости постоять за свою честь и выдержала этот натиск. Больше того, она, не откладывая, отправилась на фабрику, где работала в девичестве, и вскоре снова взялась за дарак, быстро восстановив свою репутацию отличной ковровщицы.

Но всего этого Ханов пока не знал, как не знал он и дальнейшей судьбы своего водителя.

Наутро после злополучного объяснения из-за шампанского Чары молча подал ответственному секретарю исполкома клочок бумаги с наскоро нацарапанным заявлением об уходе. Чары просил срочно освободить его от работы по семейным обстоятельствам.

Ответственный секретарь, человек рослый, усатый, весёлый, но крайне медлительный, за что и был прозван начальством Мямлей, на этот раз проявил должную оперативность. Уж он-то понимал, что такое дело откладывать нельзя. Через пять минут заявление Чары лежало у Ханова на столе. Председатель райисполкома, прочитав его, слегка поморщился, но, поскольку в заявлении ничего не говорилось о факте рукоприкладства, почёл за благо удовлетворить просьбу своего шофёра и тут же наложил резолюцию: «Согласен. Произвести расчёт. Ханов».

Через несколько дней Чары уже работал бульдозеристом на месте будущего огромного водохранилища и благословлял судьбу, которая не только избавила его от грубых выходок начальника-самодура, но и послала ему высокие заработки, не говоря уже о гордом звании строителя великого канала.

Разумеется, для бегства Шекер и ухода Чары были некоторые основания, даже на взгляд самого Ханова. Но почему вдруг взъерепенилась его всегда покорная секретарша, он так и не понял. Как могла она покинуть председателя райисполкома, и притом без всякой на то причины!

Между тем причина была. Когда у Караджи Агаева случился тяжёлый сердечный приступ, а товарищ Ханов даже не счёл нужным остановиться возле потерявшего сознание и бессильно распростёртого на полу человека, в этой старательной, безропотной женщине внезапно что-то надломилось. Никакая сила уже не могла бы заставить её работать с таким безжалостным начальником. На следующий день она, с неожиданной для неё самой смелостью, положила перед Хаковым заявление.

— Ничего не понимаю! — искренне изумился он и второй раз пробежал по бумаге глазами. — С чего это ты вдруг надумала уйти?

— По состоянию здоровья, — краснея и бледнея, произнесла секретарша заранее заготовленные слова. — Тут всегда очень шумно, беспокойно, у меня нервы не выдерживают… Освободите меня, пожалуйста, я хочу вернуться на работу по специальности.

— А какая у тебя специальность?

— Я думала, вы знаете, — с грустной улыбкой ответила растерявшаяся женщина. — Ведь мы с вами уже почти год работаем.

Ханову пришлись не по вкусу и её ответ, и её непривычная улыбка.

— Некогда мне изучать биографии моих секретарш! — осадил он её. — Есть дела и поважнее!

— Я — корректор, — смиренно напомнила она.

— А хоть бы и редактор, мне всё равно! — разъярился Ханов. — Я людей против воли не держу. — Он наложил резолюцию и зло добавил: — Валяй! Хоть с сегодняшнего дня. И без тебя обойдусь!

Однако председатель райисполкома сразу почувствовал её отсутствие, потому что телефон звонил непрестанно. В отличие от Карлыева, который старался поговорить с каждым, кто обращался к нему, Ханов не любил брать трубку и поручал своей секретарше, самый строгий отбор телефонных собеседников. И, надо отдать ей должное, она ни разу Ханова не подвела, соединяя его только с теми, с кем нужно было соединить.

Как же быть теперь?

Ханов подумал, подумал и вызвал Мямлю.

— Ты знаешь, что эта баба ушла? — начал он.

— Знаю, Каландар-ага.

— Раз так, то найди мне немедленно вместо неё красивую молодую женщину. Грамотную, конечно, И чтобы понимала меня с полуслова. Ясно?

— Не так-то это просто, Каландар-ага, Молодые женщины теперь всё больше на поля стремятся. Чем сидеть в душной приёмной и глотать табачный дым, они трудятся на воле. Чистый воздух, хороший заработок…

— Ишь ты, какой красноречивый стал! Тебе бы агитатором работать. Хочешь, я тебя к Карлыеву откомандирую?

— Я только пытаюсь обрисовать обстановку, Каландар-ага…

— Объяснять мне ничего не надо. Раз не можешь найти, будешь теперь у меня сам вместо технического секретаря. Садись в приёмкой у телефона. И по пустякам не тревожь…

Мямля приуныл, но ослушаться не посмел. На его счастье, Ханов в последнее время почти не бывал у себя в кабинете, потому что целые дни носился по району.

Его наконец-то отремонтированный «газик» с Лысым Ширли за баранкой метался между хлопковыми полями и пустыней, Больше всего Ханов занимался подготовкой к севу в новом году и освоением целинных земель вдоль канала. Однако хоть забот у него было выше головы, не забывал он и про охоту. Стоило ему заметить в пустыне зайца или дрофу, не говоря уже о джейранах, как он пускался в погоню и без устали палил из новой двустволки.

Вот и сегодня, едва рассвело, Ханов отправился в пустыню и целый день колесил по бескрайним просторам, объезжая колхозные отары. И всюду распоряжался, отдавал приказания, учинял разносы.

Возвращались в город они раньше обычного, ещё засветло. Лысого Ширли радовало это обстоятельство.

В последние дни, где бы он ни находился, все его мысли были прикованы к дому. Овадан захворала, и ему хотелось быть возле жены.

Но разве заранее угадаешь, что может прийти в голову такому человеку, как Ханов? Когда до города оставалось уже недалеко, он внезапно ткнул Лысого локтем в бок:

— Ну-ка, сверни к «Хлопкоробу»! Раз уж мы близко, узнаем, как дела у Тойли Мергена.

Лысый Ширли понимал, что отговаривать начальника в таких случаях бессмысленно, но всё же вежливо ввернул:

— Целый день ездили, неужто не устали, Каландар-ага?

— Тебя не касается, устал я или нет.

— Конечно, не касается… Только я ещё и за Овадан беспокоюсь.

— А что с ней такое? Скандалит всё?

— Теперь Овадан не до скандалов. Хворает, бедняга. Животом мучается…

— Животом! — засмеялся Ханов. — Думаешь, от твоего приезда ей сразу легче станет?

Пожалев о сказанном, Ширли спросил:

— Куда ехать? К Тойли Мергену домой?

— Давай к нему на полевой стан!

Рабочий день подходил к концу, и на полевом стане третьей бригады было полно сборщиков. Особенно много народа скопилось возле весов. Каждый стремился побыстрее взвесить хлопок, собранный после полудня, и отправиться домой. Аман и Язбиби тоже подъезжали сюда каждый со своей стороны, чтобы в последний раз опустошить бункеры.

Заметив «газик» Ханова, Тойли Мерген, который, сидел с ведомостью под навесом, неторопливо поднялся. Его вовсе не порадовало внезапное появление председателя исполкома, да ещё в такой неурочный час, но всё же он встретил Ханова как положено.

— Заходите! Если желаете, есть заваренный чай.

— Я приехал к вам не чаи распивать, — не сходя с машины, хмуро проговорил Ханов и кивнул на кучи хлопка. — Когда собран?

— Есть сегодняшний, есть вчерашний.

— Вы что, намерены держать его здесь до снега?