Курбандурды Курбансахатов - Сто монет (роман и повести)

• Название: Сто монет (роман и повести)
• Автор: Курбандурды Курбансахатов
• Издательство: Туркменистан
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1985

Произведениям Курбандурды Курбансахатова свойственно глубокое отражение жизни туркменского народа, его прошлого и настоящего. Яркие зарисовки нравов в его произведениях сопровождаются глубокими раздумьями о проблемах современного мира.

---

— Я написал свою речь. — Он облизал засохшие губы и продолжал: — Вы напрасно поддерживали Ханова. Если бы вы только знали, что этот человек творит!

— Например?

— Я скажу, но вы на меня не сердитесь, товарищ Карлыев.

— Говорите, — Карлыев с трудом сдерживал раздражение.

— Например, каждый раз, отправляясь ка охоту, Ханов вдребезги разбивает государственную машину и оставляет её в пустыне.

— Разве у Ханова тысяча машин?

— В его ведении есть мастерская. По его приказу шофёры в темноте приводят на буксире сломанную машину и по ночам ремонтируют её. Но это ещё ерунда.

— Как это — ерунда?

— Есть и похуже вещи. Вам, вероятно, известно, что у него, кроме законной жены, здесь, в городе, живёт ещё одна женщина…

Секретарь райкома с презрением посмотрел на Агаева и оттолкнул от себя его записи:

— Зачем вы мне всё это говорите? Сидели целый день, молчали, мужества не хватило выступить, а теперь пришли ко мне в кабинет!.. Вы знаете, как это называется?

Агаев расстегнул пуговицы на вороте и вытер лоб.

— Мой долг сказать правду, товарищ Карлыев, — попытался он оправдаться. — По-моему, долг каждого коммуниста…

— Чей? Коммуниста? — рассвирепел Карлыев. — И вы ещё называете себя коммунистом?

— Если вам не понравилось то, что я сказал, считайте, что я ничего не говорил.

— Эх вы, уже пошли на попятный. В ком бы ни ошибался Ханов, в вас он, кажется, не ошибся. Я не знал, что вы такой мелкий пакостник.

— Что, что вы сказали?

— Сказал, чтобы вы уходили, сейчас же, немедленно!

Растерянный и жалкий, Агаев нерешительно взял со стола свои злосчастные записи и, спотыкаясь, вышел из кабинета.

XXIX

Солнце уже зашло, и на улицах зажглись фонари, когда Каландар Ханов подъехал к воротам своего дома на исполкомовской «Волге».

Обычно он, вылезая из машины, бросал через плечо водителю: «Завтра приедешь во столько-то!», с силой захлопывал дверцу и, не оглядываясь, шёл во двор.

Сегодня всё было не так. И это, не без удивления, отметил молодой парень, который с недавних пор стал возить Ханова. Хозяин, не торопясь, вылез из машины, тихонько толкнул дверцу, словно боясь причинить ей боль, и приостановился у калитки.

Шофёр деликатно, спросил:

— Если вам надо куда-нибудь ехать, я подожду, Каландар-ага.

— Кажется, я отъездился, — задумчиво произнёс Ханов.

— Может быть, что-нибудь привезти или отвезти?

Ханов молча достал из гимнастёрки деньги и протянул их парню.

— Пятьдесят рублей отвези моей матери. Я тебе показывал, где она живёт. А на остальные купи хлеба, колбасы, если найдёшь, мягкий сыр, возьми грамм триста. Словом, если не лень, купи чего-нибудь, чтобы хватило на пару дней. Ты же не женат, так что знаешь, какая пища нужна холостяку.

— А выпить что-нибудь прихватить?

— Выпить у меня найдётся.

Несколько дней Ханов не показывался на люди.

Широкий двор и сад, усеянный цветами, просторный многокомнатный дом, и никого рядом. Если не считать преданного пёстрого пса. И хотя сюда никто не приходил и никто отсюда не выходил, пёс изредка гавкал, просто давая знать о своём присутствии.

Впрочем, хозяину сейчас и нужно было одиночество. Он думал. И днём, и ночью, и когда ложился, и когда вставал, и за бутылкой, и за чаем.

И чем больше думал, тем больше запутывались его мысли. Конечно, он и не предполагал, что так получится. Даже не тот факт, что его освободили, мучил его, а то странное и необъяснимое обстоятельство, что секретарь райкома взял его под защиту. Он был абсолютно уверен, что Карлыев первым выскочит, с предложением снять его, Ханова, с работы.

Что же всё это значит? Если бы Карлыев написал такое заявление на него? Мог бы он простить? Нет! В порошок бы стёр. А как поступил Карлыев? Защищал своего противника перед всем народом! Почему он так себя повёл? Может быть, он проявил особенно утончённое двуличие, чтобы затуманить людям глаза? Посмотрите, мол, какой я добрый и выдержанный человек! А что, если он говорил от чистого сердца?

Ханову казалось, что ему станет легче, если он сумеет расшифровать все эти «может быть» и «а что, если». Но сколько он ни думал, неясных вопросов становилось всё больше.

В этих раздумьях Ханов не замечал, как летит время. Он просто вдруг понял, что не может больше сидеть в пустом доме. Тоска заела. Да и как же было не затосковать привыкшему к активной деятельности человеку? Работа. Охота. Уютный дом. Вкусная еда. Хорошо заваренный чай. А сейчас — одиночество. Стол, заваленный грязной посудой. Колбаса и сыр, и снова колбаса и сыр. Чёрствый хлеб. Да ещё ко всему, чтобы выпить пиалушку чая, надо бежать на кухню и ставить чайник. Уж к этому он решительно не приспособлен.

— Вот когда мне нужна Алтынджемал! — сказал он, поразившись звуку собственного голоса.

Да, они живут в одном городе, но Алтынджемал теперь недосягаема. И хотя вслух Ханов произносил имя своей возлюбленной, в глубине души он думал о Шекер, боясь даже самому себе признаться в этом..

Сколько ни повторяй слово «халва», во рту слаще не станет. Так и от его раздумий — теперь это он понимает — толку не будет. Надо выйти на люди и немножко проветриться.

Ханов привёл себя в порядок и во второй половине дня вышел из дома.

На центральной улице, пересекавшей весь город, было особенно многолюдно.

Возле кино толпился народ. Ханов остановился. Шёл итальянский фильм с участием Софи Лорен и Марчелло Мастроянни. У кассы была давка. Но он и не собирался идти в кино, просто его внимание привлекла хорошенькая женщина, изображённая на афише. Его заметил директор хлопкозавода. Вытянув шею, он помахал Ханову из толпы.

— Есть билетик, пойдёмте!

Ханов отрицательно покачал головой. Ему было не до кино.

Больше нигде не задерживаясь, он довольно быстро добрался до ресторана дяди Ащота.

Ашот Григорьевич находился в зале и, увидев Ханова, пошёл к нему навстречу.

— Не ожидал, не ожидал!

«Узнал, наверно, обо всём и теперь хочет поиздеваться!» — подумал Ханов и грубовато спросил:

— Разве у вас не для всех открыто?

— Что вы, товарищ Ханов! — добродушно улыбнулся директор. — Очень рад видеть вас здесь, польщён. Правда, я вас не сразу узнал. Привык видеть в гимнастёрке. Но, должен сказать, что костюм вам, пожалуй, больше к лицу. Идёмте, идёмте.

— Куда вы меня ведёте?

— У нас есть отдельные кабинеты. Там спокойнее.

— Нет, устройте меня здесь. Я и так бегу от одиночества.

— А не шумно ли тут будет?

— Не беда.

Свободных мест не было. У стены стояли два столика с табличками «занято». Именно туда и повёл Ашот Григорьевич Ханова.

— Пожалуйста! — пригласил он гостя, сняв с одного столика табличку.

Запахи уксуса и лука, гулявшие по просторному, залу, разожгли аппетит Ханова.

— Чем будете кормить и поить? — спросил он.

— Дай бог здоровья дяде Ашоту, для вас он отыщет и птичье молоко, — пошутил директор.

— Вы сегодня, как я погляжу, в хорошем настроении?

— Если к нам почаще будут приходить такие посетители, как вы… — Ашот Григорьевич не договорил и почтительно склонил голову.

— Я голоден, Ашот Григорьевич. Несколько дней горячего не ел… Шашлык есть?

— Шашлык жестковатый. Мясо старого барана-производителя. Лучше возьмите люля-кебаб. Молотое мясо помягче.

— Неужели у вас делают шашлыки из старого барана?

— Я и сам удивляюсь не меньше вашего.

— От того, что вы сидите, сложа руки, и удивляетесь, вашим гостям лучше не будет. Надо требовать, Ашот Григорьевич, требовать! Разве у нас мало двухгодовалых овец?

— Нам их не дают. А когда мы хотим купить на базаре, вы сами не позволяете.

— Этого ещё не хватало! На базаре! — возмутился Ханов.

— Простите меня, но ничего худого в этом не вижу. Я бы вообще все рестораны перевёл на хозрасчёт. Уж тогда-то мы бы угощали своих посетителей любым блюдом! — Заметив, что Ханов его не слушает, Ашот Григорьевич предложил: — А может быть, попробуете нашей жареной рыбы?

— Наверное, мороженая?

— У нас всё мороженое.

— Откуда рыба?

— Наша местная. Мургабский сом.

— Вы и мургабского сома замораживаете?

— А что делать? — развёл руками Ашот Григорьевич. — Ведь как получается: ловит одно ведомство, а продаёт другое.

— Ну, давайте тогда, что есть.

Едва директор скрылся за бархатной шторой, официантка принесла на узорном, подносе бутылку армянского коньяка, бутылку грузинского шампанского и вазу с виноградом.

Окинув взглядом черноглазую, Ханов сказал:

— Если вы, милая, не поможете, я один столько не смогу выпить.

— Выпьете сколько сможете, — холодно улыбнулась девушка.

— И то верно.

Официантка ушла и вскоре явилась с едой.