Марина Ахмедова - Другая другая Россия

Скачивание начинается... Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Описание книги "Другая другая Россия"
Описание и краткое содержание "Другая другая Россия" читать бесплатно онлайн.
Сборник репортажей и интервью известной журналистки Марины Ахмедовой, публиковавшихся в журнале «Русский репортёр».
— Я не мыслю массами. Я мыслю ассоциациями. Если вы меня попросите рассказать про запомнившегося мне бомжа…
— Расскажите про запомнившегося вам бомжа.
— Меня вообще любят всякие бомжи, бичи… и, как ни странно, сотрудники правоохранительных органов, — говорит он, и я начинаю думать, что ему просто нравится, когда его любят. Впрочем, это всем нравится. Но я начинаю думать, что Пономареву, должно быть, очень, ну просто очень не нравится, когда его не любят. — Да, мне запомнился бомж… Лет пятнадцать назад на Ленинских горах я гулял с друзьями, был весенний день… Подошел этот человек — очень характерный, вонючий. Он попросил закурить и спрашивает: «Ребята, вы куда идете? Где учились?» Отвечаем: МГУ, физфак. Он спрашивает: «А вот вы, физики, умеете чувствовать?» Говорю: думаю, что умею. Он отвел меня метра на два-три и говорит: «Смотри, вот солнце. И тебе вот так надо повернуться, сощурить глаза, и тогда солнце весеннее начнет входить в тебя, и ты поймешь, что ничего другого в жизни не надо. Ты можешь с солнцем слиться…» И действительно…
— У вас бывает ощущение свободы?
— Я вообще считаю себя свободным человеком.
— Что такое свобода для политика?
— Это возможность не кривить душой.
— И вы ею не кривите?
— По большей части не кривлю. Наверное, у каждого возникают ситуации, когда он кривит. Человек пришел домой со свидания с девушкой, и, наверное, у него возникает ощущение, что он кривит.
— Почему?
— Не знаю…
— А его что, дома жена ждет?
— Да, — отвечает он и начинает смеяться. Но я не смеюсь.
— Хороший пример вы выбрали.
— Я же не кривлю душой, — отвечает он через смех и смеется сильнее.
— И вам удалось впустить в себя солнце?
— Да, поэтому и рассказал вам. Это воспоминание, хотя столько времени прошло, всегда со мной.
— Я была на всех оппозиционных митингах, и после них мне захотелось голосовать за Путина.
— Ужас! Как вы могли?
— А вот могла. После всего фальшивого, что мне пришлось там, на митингах, наблюдать, решила: буду относиться к Путину как к своему ноутбуку. Он устарел, постоянно ворчит и плохо работает, но мне надо дописать на нем еще одну книгу. Сменить не могу — по причине его сакральности.
— Примерно так вся страна и сделала, — Пономарев серьезнеет. — Но где вы нашли фальшь? Ее там не было.
— Там были люди, для которых личное участие в оппозиции значило больше, чем «хорошо» для страны. И им плохо удавалось это скрывать.
— Ну, такие люди были только на трибуне. В толпе их было мало.
— Но толпа не называет себя «лидерами оппозиции».
— Те, кто на трибуне, тоже.
— А вы разве не были на трибуне?
— Был. Но в последний раз даже не пошел.
— А разве не вы выступали в защиту Удальцова у памятника Пушкину?
— Когда был митинг в защиту Удальцова, я выступал, потому что знал, зачем это делаю.
— Зачем?
— Чтобы вытащить Удальцова.
— А вам не кажется, что сорок с лишним приводов за год — это все же признак чего-то нездорового?
— Ну… многовато… Но Серега же руководствуется благими целями. И задерживают его незаконно. Я согласен, он нарывается. Но закона не нарушает. Просто считает, что если у него на пути поставили гору, ее надо из принципа штурмовать. Была бы полноценная партия, телевизор, нормальные выборы, он бы не нарывался… Вы считаете, бегать по улицам — у него самоцель? Я вас уверяю, что нет.
— Ну, вот и мне хочется идти за оппозицией, но становится как-то не по себе, когда впереди идет Удальцов. Или вы, которому я не верю. И в светлое будущее с вами мне как-то страшновато.
— То, что вы мне не верите, — это проблема. Значит, я должен вас переубедить.
— Переубедите.
— Пытаюсь, — смеется Пономарев. — Конкретизируйте свой вопрос. Знаете, как Путина тролила какая-то девочка? Она на любой вопрос говорила: «А почему? А почему?» Вы же меня тролите вопросом «Как?».
— Вы занимались инновациями. А что лично вы можете предложить нового хотя бы своим сельским жителям?
— Им я не хочу ничего нового предлагать. Им ничего нового не нужно.
— А кому хотите?
— Вам. Потому что вы тот человек, который работает с информацией, с общественным процессом.
— Мне человеку? Мне гражданину? Мне журналисту?
— У человека есть сфера личного потребления. Материальное и нематериальное. Потратив час своего времени или сто рублей своих денег, вы приобретаете какое-то новое качество. И политик создает условия для того, чтобы художник мог писать новую картину, а инноватор — разработать новый телефон. И не случайно у нас в стране нет новых мобильных телефонов, а в Америке есть. Потому что среда выстроена по-другому. Это показывает, что деятельность политика может по-разному воздействовать на сферу потребления. И политик сам по себе творит что-то новое. Раз уж мы сейчас живем в представительской демократии и вынуждены доверять выражение своего мнения всяким сволочам…
— Типа меня?
— И вас тоже. Потому что нет более циничной и ленивой скотины, чем журналист.
— Второе откровение за сегодня о журналистах. Пока я тут вас ждала, вон за тем столиком сидела женщина. Она сказала: «Журналист, может, и не говорит того, что думает, но говорит»… А я вообще всегда и везде восхищаюсь гибкостью ума людей близких к политике.
— Да, это Алена Попова, — говорит Пономарев. — Она у нас журналист по образованию, с красным дипломом, и при этом политик и еще инновационный предприниматель. Она знает, о чем говорит. Но мы отвлеклись… Я просто к тому, что создавать новое можно по-разному. Я считаю, что все посреднические функции… должны уничтожаться, изживаться, и политическая жизнь будет переходить от представительских форм к прямым.
— Отчего же вы за старую форму — революцию?
— Вы всегда понятия заменяете. Вы спросили: вы не против? Я говорю: не против. Революция — это прекрасно, потому что она рождает искреннюю волну снизу. Но она может быть разная: кровавая и бескровная. В слове «революция» не содержится методики — каким образом она осуществляется. Революция семнадцатого года была бескровной, террор начался в восемнадцатом году. И начали террор правые эсеры. А Февральская революция, про которую так много говорят наши либералы, была кровавой. Мы видели примеры бархатных революций девяностых годов в Восточной Европе: в Польше, Чехии, Венгрии. Характер революции определяется тем, кто ее делает, с какой целью и, главное, каков предмет сопротивления. Я считаю, что в России никаких предпосылок для революции нет. Потому что нет классового конфликта.
— Ну отчего же, вот есть вы и люди из деревень. Есть я — и люди из деревень. Есть вы и я. И вот я сижу сейчас здесь, в назначенном вами месте, и все, что меня окружает, меня злит.
— Я, конечно, левый человек и считаю, что проблема изначально в капиталистическом устройстве. Но информационное общество само порождает новую формацию. Только для того, чтобы это произошло, необходимо, чтобы возник класс, который в этом заинтересован. И чтобы у этого класса возникло общее сознание. Чтобы мы с вами, сидя здесь, не спорили про Путина, а чувствовали, что мы с вами одной крови. Потому что я — представитель информационного пролетариата и вы — представитель информационного пролетариата. И Алена Попова. Мы все — люди, которые зарабатывают, работая с нематериальными активами. Мы классово в одной нише.
— Я не хочу быть с вами в одной нише.
— И тем не менее вы в ней находитесь.
— Мы голосовали за разных людей. Я бы за вас не проголосовала.
— А это неважно, кто за кого голосовал. Это как раз говорит о том, что у нас с вами еще нет общего классового сознания. Самое главное достижение Болотной — начался процесс классообразования. А то, что по политическим взглядам мы пока стоим по разные стороны баррикады, это просто недоработка политических сил.
У Пономарева звонит телефон.
— Мы можем прерваться на пятнадцать минут? — спрашивает он. — Это из-за Козихинского переулка. Они меня уже избуравили.
Вспоминаю пельмени с брусничным чаем, но все равно соглашаюсь. Пономарев уходит, а я иду в туалет. В туалете поют невидимые глазу птицы.
Он возвращается ровно через пятнадцать минут. Я уже ем картошку с грибами за четыреста рублей.
— На митинге 4 февраля я зашла погреться в ближайшую «Шоколадницу». Туда подтягивались другие митингующие и пили капучино, горячий шоколад, латте, заедали чизкейками… И я подумала: уж кто бы кричал про кровавый путинский режим, но только не они… то есть мы.
— А вы думаете, Ленин не ел чизкейки?
— Ел. Но если б режим был действительно кровавый-кровавый, не было бы так много людей на митингах.
— А никто и не говорит, что у нас тоталитаризм. Просто страна несвободная. Все зависит от степени участия. Проблемы только у вожаков.
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Другая другая Россия"
Книги похожие на "Другая другая Россия" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "Марина Ахмедова - Другая другая Россия"
Отзывы читателей о книге "Другая другая Россия", комментарии и мнения людей о произведении.