Михаил Салтыков-Щедрин - Невинные рассказы

• Название: Невинные рассказы
• Автор: Михаил Салтыков-Щедрин
• Жанр: Русская классическая проза

---

Часы бьют семь, и Шомполов достаточно уж увлажнил свои внутренности изграфинчика, содержащего в себе настойку, известную под именем ерофеича. Онходит по сцене и грустит, что случается с ним всегда, когда ерошка-малярнамалюет баканом на лице его итальянский пейзаж с надписью: «ИзвержениеВезувия». От нечего делать он обращается к сторожу.

– Меня, брат Михеич, здесь понимать не могут! – говорит он уныло. – Здесь и люди-то, брат, не люди, а так, какие-то сирены, только навыворот: хвост человечий, а стан рыбий… Ну, скажи ты сам: какой же я комик! исложение и голос – все во мне трагическое!.. тут пахнет убийством, брат, злодеяниями – вот что!

Михеич слушает и искоса посматривает на водку.

– Что, видно, водочки захотелось? ну, выпьем, брат, выпьем… ядобрый!.. Намеднись вот заставили меня Падчерицына играть… теперьДробинкина! А Надимова небось не дали, а дали его Семионовичу – он, дескать, товарищ председателя! где ж тут справедливость, Михеич? ну, какойя Падчерицын?

– Мое, сударь, дело занавес опустить или вот сад на место поставить, – отвечает Михеич.

– Что ж это, наконец, будет? ведь я, наконец, к публике прибегну!.. яактер, я настоящий актер!.. Так вот нет же, Михеич! не могу, брат, я кпублике прибегнуть, руки у меня связаны!.. жена, брат, шестеро детей! Откажись я играть, так завтра и от должности, пожалуй, отрешат… вот чтогорько-то!

Входят Загржембович и Разбитной. Последний в весьма приятномрасположении духа, скачет вдруг обеими ногами на лестницу и мурлыкаеткуплеты из роли Прындика.

– Алоизий Целестиныч! – обращается Шомполов к Загржембовичу, – высправедливый человек! за что они меня обидели? За что мне Размазню дали, аНадимова отдали Семионовичу?

– Вы пьяны, Шомполов, – замечает Разбитной, живописно раскидываясь надиване.

– Нет, я не пьян, Леонид Сергеич! я выпил, потому что обижен, а я непьян! нет, я далеко не пьян… Я хочу сказать, что я актер, настоящийактер, а не затычка!

– Ха-ха! «затычка»! Нет, это бесподобно: mais vous etes impayable, moncher Chompoloff!

– Кто меня затычкой зовет? – кричит Шомполов, уже забыв, что он самнаградил себя этим прозвищем. – Кто надо мной смеяться смеет?

– Ха-ха! impayable! impayable!

– Кто меня затычкой зовет? – продолжает Шомполов, – не хочу я игратьРазмазню… я Гамлет, я Чацкий, я Надимов, а не Размазня!

Приезд Дарьи Михайловны и Аглаиды Алексеевны Размановской полагаетконец спору.

– Ah, vous voila, messieurs! – говорит Дарья Михайловна и вместе с темищет чего-то глазами.

– Мсьё Линкина еще нет! – в упор отвечает Разбитной, и отвечает сехидством, потому что между ним и Линкиным есть яблоко раздора, и этояблоко – сама Дарья Михайловна.

Разбитной вообще считается "l'enfant cheri des dames" и потому оченьоскорбляется, если кто-нибудь осмеливается предпочитать ему другого.

– Мсьё Разбитной! вы должны сегодняшний вечер занимать меня – это такследует по пиесе! – говорит Аглаида Алексеевна, садясь возле Разбитного.

– Вот Шомполов говорит, что ему водки не дают! – начинает "занимать" Разбитной.

– Фи, мсьё Шомполов, вы опять с вашею противною водкой! как это вы еепьете!

– Помилуйте, Леонид Сергеич, когда же я жаловался?

– Все равно; по вашему лицу видно, что вы грустите.

– А знаете что, мсьё Разбитной, – прерывает Аглаида Алексеевна, – яодин раз, разумеется украдкой от maman, попробовала выпить этой гадкойводки… и если бы вы знали, что со мной было?.. Вы, впрочем, непроболтайтесь… это секрет!

Входят: Катерина Осиповна Немиолковская (она же и Грек с ружьем), сопровождаемая Линкиным.

– Вы всегда опаздываете, мсьё Линкин! – сухо замечает ДарьяМихайловна.

Но Линкин в ту же минуту пристраивается к Дарье Михайловне, и лицо еепроясняется.

– Начинать, господа, начинать! – кричит Загржембович, хлопая в ладоши.

– Господа! у нас в палате сегодня вечернее заседание было! извините, что опоздал! – кричит Семионович, влетая сломя голову.

Приезжает и Анфиса Петровна Луковицына с дочерью своей, по мужеСимиас, дамой, обладающей лицом аквамаринового цвета. Прибытие их проходит, однако ж, незамеченным.

На сцену выступает Аглаида Алексеевна и ужасно махает руками, желаяпоказать этим, что она обрывает звонки.

Разбитной, пользуясь этим случаем, в одно мгновение ока направляется втот темный уголок, в котором расположилась Дарья Михайловна с Линкиным.

– Сердце женщины – это целая бездна! вы странный человек, Линкин, выхотите постигнуть то, что само себя иногда постигнуть не в состоянии! – томно говорит Дарья Михайловна.

Линкин слушает молча; он знает, что Дарья Михайловна любит не толькопоговорить, но даже насладиться звуками своего собственного голоса, ипотому не смеет прерывать очаровательницу.

– Читали ли вы Гетевы "Wahlverwandtschaften"? – продолжает ДарьяМихайловна.

– Читал-с.

– Помните ли вы ту минуту, когда Шарлотте… делается вдруг таксовестно?.. ну, я ручаюсь, что вы не поняли этого!

– Я, признаюсь, не заметил этого места.

– И не удивительно, что вы не заметили. Такую тонкую, почти неуловимуючерту может понять только женщина… Сегодня, кажется, вечер уБалтазаровых? – продолжает Дарья Михайловна, заметив приближениеРазбитного.

– Кажется, – отвечает Линкин.

– Вы с ними знакомы?

– Нет.

– Это жалко.

Разбитной хотя и достиг своей цели, прервав интимный разговор, ночувствует себя самого внезапно поглупевшим и не находит в голове ни одногопутного слова. Он топчется на одном месте, то краснеет, то бледнеет, несколько раз сряду разевает рот, чтоб сказать что-нибудь острое, и неможет.

– Вам, кажется, начинать скоро, Дарья Михайловна, – говорит он наконецне без усилий.

В эту минуту на сцене раздается потрясающий вопль. Оказывается, чтоШомполов ущипнул очень больно мадам Симиас.

– Господа! к сожалению, репетиция не может продолжаться! – возглашаетЗагржембович, – мсьё Шомполов не совсем здоров.

– Кто нездоров? Как нездоров? – вступается Шомполов. – Она меняоскорбила, она сказала мне, что я пьян!

– Господа! репетиция кончилась!

IV

Между тем статский советник Голынцев уже приближался к Крутогорску. Ехал он довольно медленно, потому что на всякой станции собирал под рукоюот станционных писарей и ямщиков сведения о генерале Голубовицком. Сведенияоказывались, впрочем, весьма удовлетворительные.

– Известно, генерал-с! – отвечали писаря в одно слово, будтосговорившись. – На то они и начальники, чтоб взыскивать!

"Гм… стало быть, строг и распорядителен – это хорошо!" – подумалГолынцев.

– Шибко уж оченно ездят! – отвечали, в свою очередь, ямщики.

"Гм… стало быть, деятелен – это похвально!" – зарубил себе на носГолынцев.

Наконец, декабря 20 числа 18** года в восемь часов пополудни возокМаксима Федорыча въехал в Крутогорск. На заставе встретил егополицеймейстер.

– Ва… вашему пре-е-восходительству…

– Вы, должно быть, озябли? – прервал Максим Федорыч, видя, чтополицеймейстер, вместо того чтоб рапортовать, только щелкает зубами, – выможете простудиться, мой любезный!

Возок помчался на отводную квартиру, а полицеймейстер с своей стороныпоспешил доложить генералу, что Максим Федорыч не человек, а ангел.

Максим Федорыч, приехав в квартиру, спросил самовар и позвал к себехозяина, потому что и тут, несмотря на утомление, первою его мыслию было неспать лечь, а, напротив того, узнать что-нибудь под рукою. Вообще, онпонимал свою обязанность весьма серьезно и знал, что осторожность вполицейском чиновнике есть мать всех добродетелей. Хозяин явился в кругломфраке и оказался весьма милым негоциантом, чему Голынцев очень приятноизумился и выразил при этом надежду, что и в прочих городах России современем купцы последуют примеру этих aimables Kroutogoriens.

– Ну, скажите, что ваш добрый генерал? – начал испытывать МаксимФедорыч стороною.

– Слава богу-с, ваше превосходительство!

"Ваше превосходительство" подействовало на Максима Федорычауспокоительно.

"Vfis ils sont tres bien eleves ici!" – подумал он и вслух прибавил:

– Да, да! он у вас такой деятельный!

– Попечение большое имеют, ваше превосходительство!

– Ну, и генеральша тоже, она ведь милая?

– Дарья Михайловна-с?.. смею доложить вашему превосходительству, чтотаких дам по нашему месту-с… наше место сами изволите знать какое, вашепревосходительство!

– Гм… это хорошо! Ну, и веселятся у вас, бывают собрания, театры, балы?

– Как же-с, ваше превосходительство! благородным манером тожесобираются-с… в карты поиграть-с, или в клубе-с… все больше ДарьяМихайловна попечение имеют…

– Это хорошо! я так скажу, что это один из главных рычаговадминистрации, чтоб всем было весело! Если всем весело, значит, вседовольны – это ясно, как дважды два! К сожалению, не все администраторыобращают на этот предмет должное внимание!

– Уж что же хорошего будет, ваше превосходительство, как все, насупившись, по углам сидеть будут.