Сергей Прокопьев - Швейцария на полкровати (рассказы и повести)

• Название: Швейцария на полкровати (рассказы и повести)
• Автор: Сергей Прокопьев
• Жанр: Прочий юмор

---

Поймали его, но все же на чью-то вилку напоролся вскользь.

- Налейте, - за бок схватился, - пятнадцать капель, рану изнутри продезинфицировать от столбняка.

Поднесли ему фужер капель, нам с Татьянкой поднос с деньгами. Но тоже не в карманы распихивать - в банку трехлитровую полагается ссыпать. Утрамбовали мы под горлышко. Татьянка машинкой для закатывания законсервировала урожай. Получился трехлитровый банк под крышкой.

Неплохо "на орехи" собрали.

Если бы еще в настенный протокол не заносили...

Глава четвертая

ТИШЕ, ВАСЯ, ЖУЙ ОПИЛКИ

Забанкованные деньги бабушка на хранение унесла. В стеклянном банке они процентами не обрастут, но мы вовсе не собирались трястись над сосудом. Запланировали после свадьбы под мышку его и к морю, где персики и шампанское...

На свадьбе шампанского два ящика было. Татьянка подняла фужер и как заверещит, запрыгает пощикоточно. Вася-сосед вылезает из-под стола с туфлей невесты в зубах, синяк под глазом от каблука наливается.

Словил фонарь, пока перепонку туфли отстегивал.

Выкуп с Миши-подженишника заломил - полный туфель денег или пусть невеста неполноценная сидит.

Собрался круто компенсировать испорченную под столом фотографию. Я на одной свадьбе столкнулся с таким поворотом событий. Полвечера тюха-свидетель ходил среди гостей с протянутой туфлей: подайте, кто сколько может, невеста голая сидит! Гостям оно большая радость внеплановые убытки нести, кровные раскошеливать.

Неужели, думаю, Вася подгадит нашу свадьбу в самом начале.

Дя Афанасий со своим языком выручил.

- Деньги, - говорит, - навоз! Сегодня нуль, а завтра - воз!

Татьянка, молодец, сразу отрезала, что у нее туфель - не мусорная яма, всякий навоз туда пихать. И тамада поддерживает: слово невесты - закон! Меняй, Вася, пластинку с требованиями.

Вася недоволен, хотел по-легкому сорвать деньжат. И повеселюся, мол, на свадьбе и навар. А ему шлагбаум перед носом. Гуляй, Вася, жуй опилки, я начальник лесопилки.

Он не нытьем, так карканьем решил навредить.

- Пусть, - меняет Вася пластинку, - свидетель выпьет полный туфель водки!

Туфель у Татьянки - не "лодочка"-маломерка. Тридцать девятый размер, граммов триста войдет без напряжения. Для Миши-подженишника это верный аут на четвереньках. Он и без того зла в рюмках после тостов не оставлял, сушил до дна.

Но Миша вдруг говорит:

- Два туфля могу выпить, правый и левый!

Ничего себе, думаю, заносит Мишаню. Дергаю его за рукав: попридержи коней, водку туфлями хлестать! Свадьба только началась, у тебя куча обязанностей, а ты под стол, напившись, лезешь, друг называется.

- Спокойно, - Мишаня говорит, - два туфля осушу, если ты, Вася, выпьешь стакан шампанского, не прикасаясь руками!

К стакану, само собой. И к содержимому тоже.

Цирковой номер. Берет Мишаня граненый стакан, наполняет шампанским: пей, Вася, не стыдись!

Васе и сказать нечего. Туфель крепко держит, не дай Бог, выхватят добычу, синяком озабоченно красуется.

- Лакать надо! - советуют болельщики.

- Через тряпочку сосать!

- Через трубочку!

Весь фокус - без тряпок и трубок пьется. Один на один со стаканом.

- Если сам без рук выпьешь, - Вася ухмыляется, - тогда отдам туфель.

Мишаня только этого и ждал. Стакан перед собой поставил, руки, как арестант, за голову - ручки, дескать, вот они, - зубами край стакана сжал, оторвал его от стола и, медленно поднимая, выпил до капли содержимое.

Никогда не замечал в Мишане таких способностей. Как выяснилось позже, он сам впервые так пил: ва-банк шел. Когда выпил, как закричит:

- Горько!

С обутой невестой не грех поцеловаться.

Дя Афанасий решил повторить фокус в облегченном варианте - с рюмкой. Правда, наполнил ее водкой. Чтобы тут же на себя вылить.

- Ничего, - говорит, - для моей раны снаружи тоже полезно. Это не соль все-таки.

Глава пятая

ДАВАЙ, МИЛКА, ПОТАНЦУЕМ

Дальше еще кучерявее. Поднялись мы подышать свежим воздухом. Сокол с места - ворона на место. Возвращаемся, наши смягченные подушечками стулья заняты, Татьянкины двоюродные братья-парубки уселись. И довольные, как слон после купания.

- Ну-ка, - говорю, - ребятки-трулялятки, ослобоните места согласно купленным билетам!

Им что в лоб, что по лбу. Рот до ушей от счастья! Не просто, оказываются, сидят - за выкуп. Проворонили свидетели трон.

- Что, - спрашивает Миша-подженишник, - теперь из стула пить?

- Все бы ты горлом рассчитывался! - тамада говорит. - Пора ногами поработать на пару со свидетельницей!

Просит их цыганочку сплясать.

Мишаня - это мы запростака! - пиджак снял, рукава рубашки закатал. Эх, вышли плясать, расступитесь, дали! Вы такого молодца сроду не видали!

Раздайся круг, сольный номер идет!

Оказалось, слишком запросто хотел Мишаня посадить нас обратно в президиум. Да у тамады нашармачка не проедешь. Ставит посреди круга стул и назначает Мишане со свидетельницей за коллективное ротозейство сплясать на нем. Хоть с выходом из-за печки, хоть без выхода, но на стуле. Да не по отдельности, а в одной упряжке. Трактор, трактор-сосипатыч и коробка скоростей! Давай, милка, потанцуем для развития костей!

Танцплощадка такая, что на ней не разбежишься кренделя писать. Да еще с дамой. Везде ее ноги, руки и другие выступающие части. Попробуй среди них ударь чечетку или вприсядку пройдись.

Мишаня, стараясь не упасть, начал было что-то изображать, но свидетельница его быстро охолонила.

- Ты что, - говорит, - по моим ногам как по бульвару?! Разуйся!

Разулся Мишаня, да все равно нет цыганского огня, чтобы искры на головы окружающих из пяток и стула.

Баянист наяривает по клавиатуре туда и обратно, чертит мехами синусоиды...

Мишане обидно на себя глядеть, умеет он цыганочку делать... Да еще как умеет! Свидетельнице тоже в пляске палец в рот не клади - отобьет каблуками. Но нет на стуле простора, чтобы развернуться, заткнуть тамаду-выдумщика за пояс. Топчутся как слепые котята...

- Это тебе не безручные стаканы опрокидывать! - Вася-сосед синяком ухмыляется!

Но Мишаня вдруг кричит свидетельнице: "Подвинься, я лягу!" - падает на стул на колени и давай руками по себе плясать. Нашел выход. Поверхность собственного тела больше площади сиденья и свидетельница не путается. По груди, животу, бедрам, коленям, затылку, пяткам в бешеном темпе себя охлапывает, весь ходуном - то вперед согнется, то назад откинется - ходит. Такие пассажи вытворяет, у всех слюнки текут. Свидетельница над ним ручную чечетку бьет, задиком, плечами танцевально вихляет... Дают, не сходя со стула, цыганского дрозда. На полу такое не каждый сумеет.

Тамаде только и осталось руками развести и кышнуть непрошеных гостей из президиума.

Заняли мы свои места, а дя Афанасий захотел посидеть на танцевальном стуле.

- Что-то, - жалуется, - рана в боку заныла, похоже, осколок вилки остался.

Цыганские переплясы стул выдержал, дя Афанасия с осколком нет рассыпался.

- Не свадьба, - поднялся с пола дя Афанасий, - а увечья сплошные. В боку травма от холодного оружия, еще и ум зашиб. Налейте, - просит, пятнадцать капель для дезинфекции шизофрении.

Глава шестая

СИДИТ ЗАЯЦ НА ЗАБОРЕ

Ради здоровья не грех и выпить. Но тамада строго следит: начинают гости стаканами за галстук плескать, мигом объявляет культурное мероприятие.

- Ну-ка, - говорит, - чья сторона больше частушек знает?

И вызывает к себе двух женщин со стороны невесты и двух мужчин от жениха.

Мячиками выскочили Татка и Натка, две кубышечки лет по двадцать пять каждой. Трахнули каблуками, лампочки заподмигивали:

Оха-ха! Оха-ха!

Чья же буду я сноха?

Кто же будет мой жених?

Повоюю я у них!

Такие точняком повоюют без поражения.

На Татке юбка цветными волнами ходит. Натка в джинсах наступает на мою команду, в которую, что самое интересное, первым вошел мой начальник цеха Сметана. На самом деле он - Князев, Сметаной за глаза зовут, потому что белобрысый с ног до головы. Я его больше для приличия приглашал, когда отгулы подписывал, он с женой приехал, и, не лом проглотивши сидел, мол, я начальник и этим все сказано, веселился, невзирая на должность. Смело спел против Татки и Натки:

Начинаю припевать

Жарено, варено!

То ли дома ночевать,

То ли у Матрены?

Натка, по бокам и сзади выпирающая из джинсов, подхватила любовную тему, не опускаясь до березок и свиданий при луне на речке:

Я любила тебя, гад,

Четыре года в аккурат!

А ты меня полмесяца

И то решил повеситься!

На подмогу Сметане в борьбе с этими оторвяжками вышел Паша Груздь, мой двоюродный брат. Паша - это два метра красоты, не считая сутулости. Он любовную бочку катить не стал: с кем тут состязаться? Спел на головы моторных девок:

Сидит заяц на заборе

В алюминевых трусах!

А кому какое дело,

Что ширинка на болтах?!

Татку такое пренебрежение задело за живое. Не переставая колотить каблуками, выпалила в Пашку: