Барбара Брэдфорд - Голос сердца. Книга вторая

• Название: Голос сердца. Книга вторая
• Автор: Барбара Брэдфорд
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7027-0152-6

После удачного дебюта в кино безвестная актриса Катарина Темпест буквально взлетает на вершину славы, обретает верных друзей. Казалось, их творческому и дружескому союзу уготована долгая и счастливая жизнь. Однако подозрительность новоявленной звезды, ее психическая неуравновешенность, все мыслимые и немыслимые комплексы приводят к тому, что она предает своих друзей в безудержном стремлении к успеху. Но за все в жизни приходится платить. Катарина проваливается в пучину тяжкого нервного срыва, граничащего с безумием. Врачи побеждают этот недуг, но внезапно выясняют, что ей угрожает новая, неизлечимая болезнь. Зная о близкой смерти, актриса посвящает остаток жизни тому, чтобы добиться прощения старых друзей, которым она причинила столько горя.

---

В 1971 году он случайно встретил Диану в Париже впервые через одиннадцать лет, прошедших с их разрыва. Сейчас он ясно и живо, в малейших деталях мог представить себе, как она выглядела в тот зимний день, помнил, как учащенно забилось его сердце, когда он ее увидел. Необыкновенные серебристого цвета волосы были короной уложены на голове Дианы, она была одета в фиолетовое шерстяное платье и соболий жакет, к лацкану которого был приколот крохотный букетик живых фиалок. С того самого дня Ник, стоило ему увидеть фиалки или даже почувствовать их аромат, сразу с нежностью вспоминал Диану.

Они тогда столкнулись совершенно случайно в вестибюле отеля «Ритц», где Ник поджидал Виктора, и он потащил ее в Американский бар. Диана была все так же красива и тверда духом, как прежде, и, по ее словам, довольна своей жизнью. Ему было очень горько снова расставаться с нею. Грусть еще долго не покидала его.

Чем занималась Диана в последние годы, как она распорядилась своей судьбой? Вышла ли она замуж? Вряд ли, по крайней мере Ник сильно сомневался в этом. А что поделывает Франческа? Каким чудовищным идиотом он оказался, позволив ей отдалиться от себя после того, как она в 1970 году вышла замуж за Гаррисона Эвери. Франческа стала вращаться в иных слоях общества, проводила много времени в Виргинии или за границей. Их дружба постепенно слабела, пока они в конце концов не перестали встречаться совсем. Нет, он не должен был так легко терять Франческу. Она была ему так дорога, занимала свое, особое место в его душе. Вот уже почти пять лет он не виделся с ней. Великий Боже! Целых пять лет пролетели незаметно, а они с Франческой ни разу, даже случайно не встретились.

— Надеюсь, что хотя бы Франческа теперь счастлива, — громко произнес Ник, и его слова гулко отдались в пустой комнате. — Имеет же право хоть один из нас обрести свое счастье!

Но ответом ему была только тишина, а потом звонко пробили старинные баварские часы — подарок Дианы. Ник взглянул на их расписной циферблат и с удивлением обнаружил, что было уже два часа ночи. «Пойду-ка я лучше спать, — решил он. — Завтра надо работать». У него разболелась голова. Довольно воспоминаний на сегодня. Рассуждая здраво, надо признать, что все они, хорошие или дурные, в конечном счете не оставляют ничего, кроме горького осадка разочарования. «Давай, старина, допивай свой коньяк», — приказал себе Ник.

Он потянулся к серебряной шкатулке, но вместо того чтобы достать из нее сигарету, взял ее в руки и, протерев крышку полой халата, чтобы удалить отпечатки пальцев, принялся ее разглядывать. В центре серебряной крышки был выгравирован Американский орел, а окружавшая герб надпись извещала об инаугурации Джона Фицджералда Кеннеди в качестве тридцать пятого президента Соединенных Штатов. Ник крепко стиснул в руках сигаретницу, и печальные воспоминания о шестидесятых годах нахлынули на него.

Шестидесятые! Годы, когда с ним была Катарин, время, прожитое ими вместе. Ник так остро ощутил ее присутствие, что, казалось, она сидит где-то в этой комнате. Он попытался оттолкнуть от себя мысли о Катарин. «Слишком больно!» — подумалось ему, но болезненные воспоминания не желали уходить так же легко и быстро, как они возникли. Болезнь! Да, Катарин была для него настоящей болезнью. Самая большая его любовь и одновременно карающий меч.

«Джон Кеннеди и Катарин Темпест — два эти имени отождествляются для меня с шестидесятыми, — сказал себе Ник, откидываясь на подушки дивана. — Две ярчайшие звезды, каждая по-своему уникальная и неповторимая». Как ни странно, но Ник сумел намного лучше узнать Катарин, увидеть совсем в новом для себя свете эту сложную натуру именно благодаря предвыборной компании Кеннеди. Взаимная антипатия, которую они питали друг к другу прежде, удивительным образом прошла на почве их общего увлечения молодым сенатором, которое в известной мере способствовало их сближению. Тогда Виктор напряженно работал в группе поддержки Кеннеди в Калифорнии. После того, как он в 1960 году был выдвинут кандидатом в президенты на съезде Демократической партии, и Ник добровольно предложил Вику свою помощь. Так же поступила и Катарина, а когда ДФК победил на выборах, они, все трое, были приглашены в Вашингтон на церемонию инаугурации.

Ник поставил серебряную шкатулку на кофейный столик и, глядя на ее полированную крышку, ясно, словно в волшебном кристалле, но показывающем не будущее, а прошлое, увидел себя и своих двоих друзей в Вашингтоне в январе 1961 года и снова окунулся в воспоминания.

Ледяной холод. Метель. Костры, полыхающие на Мэдл-стрит. Памятник Вашингтону в лучах прожекторов. Незабываемое, захватывающее дух зрелище церемонии среди снежных завалов, отблесков пламени и яркого света юпитеров. Ночной инаугурационный бал. Виктор, ослепительно красивый в вечернем костюме, и Катарин, стоящая между ними в вечернем платье из серебряной парчи, с бриллиантами, сияющими в ушах и на шее, живое воплощение мировой кинозвезды. И следующий день на площади перед Капитолием, где они, прижавшись друг к другу, слушали Роберта Фроста, читавшего свою, специально написанную к этому случаю, поэму. Ослепленный лучами солнца, отражавшимися от снега, поэт не смог дочитать поэму до конца, и, хотя вице-президент Линдон Джонсон пытался заслонить его от солнца своей широкополой шляпой, старый гений все равно был не в состоянии читать по бумаге, и тогда он прочитал наизусть одно из своих старых стихотворений. Наконец прибыл молодой президент и с непокрытой головой, без пальто встал перед ними, чтобы произнести инаугурационную речь. И вот уже звучит его голос с легко узнаваемым бостонским произношением: «Позвольте заявить сейчас с этого места всем друзьям и недругам, что эстафета власти принята новым поколением американцев…»

Ник заморгал. Голос президента, звучавший в его ушах, затих, а ему на смену пришли другие голоса — Виктора, Катарин и его собственный. Он отчетливо слышал их взволнованные разговоры, их веселый смех в те счастливые праздничные дни в Вашингтоне, а потом — в Нью-Йорке. С того памятного января начался совсем новый этап в его отношениях с Катарин. Завязавшаяся между ними дружба постепенно крепла и углублялась. Когда бы он ни приезжал в Калифорнию, Катарин неизменно приглашала его на обед в свой недавно купленный дом в Бель-Эйр. Они ходили вместе по кинотеатрам и шикарным ресторанам Беверли-Хиллз, где Катарин, встречаемая с царскими почестями, имела возможность продемонстрировать свои драгоценности и ослепительные вечерние туалеты. Но она сама подсмеивалась над всеми этими глупостями, относясь с юмором к восторгам своих почитателей, и Ник просто обожал ее за это.

Два года спустя после их поездки на инаугурационную церемонию, в 1963 году, Катарин приехала в Нью-Йорк, чтобы выступить в спектакле на Бродвее. То была новая постановка ее лондонского хита «Троянской интерлюдии», которая до того ни разу не шла в Штатах. Она блистала в ней вместе с Терри Огденом, ставшим к тому времени популярной кинозвездой и завоевавшим собственное имя в Америке. И вот в эти солнечные дни, переполненные весельем и напряженным трудом, в тихие вечерние часы после представлений, проводимые в оживляемых смехом доверительных беседах, они с Катарин полюбили друг друга с такой силой, которая ошеломила их самих.

Ник закрыл лицо руками, отгоняя от себя видение: тонкое бледное лицо, необыкновенные глаза цвета морской волны, облака каштановых волос. «Уходи прочь, я не хочу вспоминать тебя, я не хочу, чтобы ты снова вторгалась в мою жизнь! Я не стану встречаться с тобой, Катарин!»

Подняв бокал, Ник, дрожа всем телом, одним глотком осушил его. Внезапно он вспомнил снова о Франческе. Интересно, как она на самом деле отнеслась к известию об ожидаемом возвращении Катарин? Что бы там она ни говорила, Ник был убежден, что главной ее реакцией был страх.

Он встал, потушил свет в кабинете, прошел в спальню и лег в постель. Но, как ни старался, он не мог уснуть. Вначале ему казалось, что бессонница вызвана коньяком, но потом, вместе с серым утренним светом, пробивавшимся в спальню сквозь задернутые шторы, к нему пришло понимание того, что виной всему воспоминания. Он устало закрыл глаза. Катарин, Екатерина, Катя, Катанка, Кэй, Кэти, Кэтлин, Кит, Кэйт, Кэти Мэри О'Рурк! Ее имя во всевозможных вариациях снова и снова звучало в его ушах, ее лицо, ее бирюзовые глаза снова манили к себе, чтобы опять обмануть. «Убирайся прочь, проклятая!» — безмолвно кричал он ей, но она не оставляла его.

Наконец Нику удалось забыться беспокойным сном.

Действие второе авансцена, левая сторона 1963–1967 годы

Конец и начало — одна точка кольца.

Конец до начала. Начало после конца.

Томас Элиот

42

— Что там происходит между Франческой и твоим братцем? — осведомился Ник, осторожно взглянув на Катарин.