Джейн Хичкок - Светские преступления

• Название: Светские преступления
• Автор: Джейн Хичкок
• Издательство: АСТ, Транзиткнига
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-025382-6, 5-9578-1177-7

Как совершить убийство?

И не просто убийство, а… идеальное убийство?

Нелегко… но ведь надо!

Как же иначе справиться с авантюристкой, которая сначала втерлась к вам в доверие, а потом украла у вас все — имя, состояние и, что самое обидное, положение в нью-йоркском свете? Впрочем, она крупно вас недооценивает. На вашей стороне — такой опыт выживания среди богатых и знаменитых, что ей впору заказывать гроб от-кутюр…

---

— Что бы это ни было, вряд ли оно меня заинтересует.

— Даже если это рубиновые подвески в тон ожерелью? Это ведь был гарнитур.

— Вот как? — послышалось в трубке после короткой паузы.

— Я их так ни разу и не надела — слишком тяжелы для моих ушей.

— Странно. Почему же ты не попробовала продать все вместе как гарнитур? Это повысило бы цену.

— Должна же я была что-то сберечь от прежней жизни! Теперь это уже не важно. Послушай, ожерелье прекрасно и само по себе, но с подвесками становится просто ослепительным.

— И сколько ты за них хочешь?

— Ничего. Это подарок.

— Неужели?

— А на что они мне теперь, скажи на милость? По крайней мере сделаю последний красивый жест в моей жизни.

— Как трогательно… — пробормотала Моника с сомнением.

Я подумала, что все это звучит не слишком убедительно, и решила добавить красок:

— Я много думала о том, что узнала тогда за ленчем: что тебе горько вспоминать то лето, потому что я тобой помыкала. Как ни тяжело это признать, я в самом деле могла — сама того не ведая — держаться с тобой не совсем на равных. Я ведь искренне верила, что богатство и положение ставят человека выше тех, кому не так повезло. Это своего рода комплекс неполноценности. Теперь-то я понимаю, что не в деньгах счастье. Все бриллианты и рубины мира не смогут вернуть мне утраченное здоровье, значит, они мне ни к чему.

— Какое здравомыслие! — воскликнула Моника фальшивым тоном.

На этот раз пауза длилась значительно дольше.

— Я к тебе больше не пойду, — сказала она наконец. — Приходи ты.

— Как хочешь. Когда?

— Ты работаешь, вот и выбирай время.

— Как насчет завтра?

— В котором часу?

— Пораньше, чтобы я потом успела на работу вовремя. Можем, как в добрые старые времена, вместе выпить кофе.

— Тогда в девять.

— Хорошо. Только утром ты все-таки позвони и подтверди, что ничего не изменилось, ладно?

Мне нужна была запись на автоответчике на случай расследования убийства Моники, чтобы можно было сказать полиции, что это она явилась инициатором нашей встречи.

Глава 34

Моника позвонила ровно в восемь. Все в порядке, можно было браться за дело. Я оделась с железобетонным спокойствием опытного киллера и в восемь сорок пять уже входила в квартиру Моники с пузырьком ротинала и конвертиком, где ждала своего часа смертельная доза наркотика. Накануне я поработала над наклейкой: придала ей потертый от времени вид так ловко, что теперь можно было разобрать только имя пациента.

У дверей на этот раз стоял не Пат, а незнакомый швейцар.

— К графине де Пасси, — бросила я на ходу.

— Миссис Слейтер? — уточнил он вслед (очевидно, Моника предупредила о моем приходе).

— Да, — сказала я не оборачиваясь.

В связи с модернизацией лифтер был упразднен, но утруждаться не потребовалось: кнопка нужного этажа уже светилась, и стоило мне войти, как лифт вознесся вверх. Я только и успела, что пару раз вдохнуть и выдохнуть.

Дверь квартиры была открыта, на пороге маячила тонкая как былинка девушка с миндалевидными глазами и черными как смоль волосами. Серое платье с белым передником было так накрахмалено, что стояло колом и к тому же было ей великовато. Девушка робко улыбнулась и тотчас отвела взгляд, а пропуская меня внутрь, от застенчивости совсем спряталась за дверью и пролепетала: «Por favor, señora!» — таким испуганным голоском, словно боялась, что я ее ударю. Я еще раз прошла по квартире, которую теперь едва узнавала.

У двери спальни горничная остановилась, робко подняла кулачок и тихонько постучала.

— Condesa! Condesa! (Графиня! Графиня!)

— Pase! (Войдите!) — раздалось из-за двери.

Девушка отступила, давая мне дорогу, потом проследовала за мной в спальню. Жемчужно-серый свет пасмурного апрельского утра струился из окон. В отличие от других помещений спальня осталась в точности такой, как я ее помнила: желтые шелковые гардины, кровать с балдахином, кресла с гобеленовой обивкой, комод работы Якоба, обюссонский ковер, туалетный столик, множество фарфоровых безделушек — все было на своих местах. Это поражало тем сильнее, что в остальной части квартиры от прежнего интерьера не осталось камня на камне и бездушный минимализм заменил пышность Старого Света.

На постели лежали утренние газеты и последний номер журнала «Мы», раскрытый на большой статье, посвященной Монике, с ее красочной фотографией на каком-то торжестве. Я сделала вид, что не замечаю этого. Моника в пронзительно-розовом пеньюаре с лентами сидела за туалетным столиком и причесывалась. Перед ней было разложено ожерелье Марии Антуанетты. Даже в сумеречном свете крупный жемчуг, казалось, светился изнутри.

— Доброе утро, Джо, — сказала Моника довольно приветливо, улыбаясь мне в зеркале. — Хочешь позавтракать?

— А ты разве уже завтракала? — испугалась я.

— Только собираюсь.

— Тогда я выпью кофе.

Моника на испанском приказала горничной принести еще одну чашку для гостьи, и та выскользнула, бесшумно прикрыв за собой дверь.

— Почему ты оставила здесь все как было? — полюбопытствовала я.

— Это временно, — ответила Моника, продолжая улыбаться. — Я поработаю и над спальней, а пока сойдет и такая. Здесь уютно. Напоминает о тебе.

— Да, но остальные комнаты отделаны заново.

— Разумеется. Я не собиралась изображать из себя Джо Слейтер, — заметила Моника с заметным пренебрежением.

Я подошла к ближайшему из двух окон и с минуту любовалась парком.

— Какой отсюда все-таки чудесный вид!

— Ты не подумываешь о том, чтобы уехать из Нью-Йорка? — спросила Моника, поднявшись.

Я повернулась и посмотрела на эту захватчицу. Она как ни в чем ни бывало взбивала подушки, собираясь устроиться в моей, между прочим, постели.

— Куда уехать?

— Куда? — Она скользнула в постель, под шелковую простыню с ручной вышивкой и одеяло на лебяжьем пуху. — Да куда угодно! Кругом полно городов, где можно неплохо жить и на двести тысяч.

— Возможно, но и там мне придется платить докторам, — сказала я, надеясь сыграть на ее жалости.

— А что, есть надежда?

— Никакой. — Я тяжело опустилась в кресло у кровати. — Давай сменим тему. Где вы с Нейтом намерены жить после свадьбы?

— Только не у него дома! Ты там бывала? Нет? Тем лучше для тебя. «Темная дыра Калькутты», иначе не назовешь. Не знаю, как можно годами обходиться без солнечного света…

— Ко всему привыкаешь. А помнишь нашу встречу в этой самой комнате?

— Это когда я уберегла тебя от самоубийства?

Я пропустила вопрос мимо ушей.

— Ты не выходишь на балкон? Я оттуда просто не вылезала! Любила там загорать, дышать воздухом…

— Я просто держу дверь открытой. Ненавижу кондиционеры! Прохладный сквознячок — вот что мне по душе. А теперь покажи подвески. Хочу полюбоваться. Где они?

— Я смотрю, ты и ожерельем все еще не налюбовалась, — заметила я, чтобы уклониться от вопроса.

— Да нет, просто я надевала его вчера вечером. Меня засыпали комплиментами. Божественная вещь! Понятно, что ты не хотела с ним расставаться. С таким украшением и сама себя чувствуешь королевой.

Я едва прислушивалась к разглагольствованиям Моники. Мысли были заняты тем, как правильно выбрать момент. Горничная отсутствовала вот уже десять минут и могла вернуться в любую минуту.

— Можно воспользоваться туалетом?

— Конечно.

Немного постояв за закрытой дверью, я нажала спуск воды и переложила конвертик с ротиналом из сумочки в карман, откуда его можно было выхватить мгновенно. Затем не спеша сполоснула руки и появилась в спальне как раз вовремя, чтобы лицезреть, как горничная водружает плетеный поднос на постель рядом с Моникой. Завтрак был простым и обильным: вазочка клубники, окруженной дольками апельсина, несколько ломтей поджаренного белого хлеба, вместительный кофейник и кувшинчик кипяченого молока. Были там и две чашки с узором из ярких васильков и золотым ободком — мой лиможский фарфор.

Горничная ушла незаметно, словно растворилась в воздухе. Впрочем, я не расслышала бы и громкого стука двери, всецело поглощенная тем, как всыпать ротинал в молоко. Моника взялась за кофейник.

— Ты не держишь болеутоляющего? — спросила я.

— Только тайленол. Он в ванной комнате, в шкафчике. Если нужно, возьми.

— Я заглядывала туда, но никакого тайленола не видела.

— Смотри внимательнее. Он там.

— Говорю тебе, ничего там нет. Боже, как трещит голова!

Моника выбралась из постели с надутым видом, словно делала величайшее одолжение. Стоило ей скрыться в ванной, как я выхватила из кармана конвертик и высыпала содержимое в горячее молоко. Едва я успела снова плюхнуться в кресло, как Моника вернулась с пузырьком тайленола.

— Он был там, как я и сказала.